— Нас туда не бросят, — я перевернулся набок и подтянул одеяло до горла. — Осенний призыв, из автомата даже никто ещё не стрелял.
— Твои слова, да Богу в уши.
— Да тихо! — прикрикнул кто-то в казарме. — Поспать дайте!
— Если что, — я хмыкнул и зевнул, — будем держаться там вместе. Добро?
— Замётано.
Важничает парень, но вроде неплохой, просто сильно старше нас. Ручка продолжила поскрипывать, а я уснул.
* * *
Наш кадрированный полк формировали перед самым вводом в Чечню, смешав всех, кого только можно. До этого я знал только Царевича, так как мы с ним учились в одной школе, Газона и Самовара, с которыми пересекался в учебке, с остальными познакомились перед самой войной.
Пожалуй, я был первым, кто общался с Пашкой Самоваром, остальные его сторонились. Я тогда был совсем пацаном, а он был старше, и первое время не казался нам своим.
Зато сейчас это он для меня пацан, как и остальные.
После Царевича я отправился к нему, потому что Самовар оставался единственным из нашей группы, с кем я ещё не обсуждал все эти дела.
Голова у него светлая, что-нибудь подскажет дельное, или укажет, что стоит доработать или изменить. После него поеду к Моржову, и план перейдёт на новую стадию.
Что-то получится, и этим надо будет воспользоваться, а что-то нет, и тогда придётся срочно всё корректировать. Но надо действовать.
Когда подошёл к дому, из подъезда выскочила девушка в пуховом платке с заплаканным лицом. Не та ли самая невеста Самовара?
Что-то он сильно гонит её от себя. Хотя она честно ждала его два года, с чем он даже не спорит, и сам он с нетерпением ждал, когда вновь её увидит. Но всё пошло не так.
Хотя я понимал, в чём может быть дело, и это надо решить.
Я поднялся к нему на этаж и нажал кнопку звонка в его квартиру.
Глава 6
Я позвонил в дверь, но её не открывали долго. Скорее всего, мать Пашки Самовара ушла. Деда тоже нет или он мог не услышать звонок — глухой. Но сам Паха должен быть дома — раз уж его невеста в таком виде выскочила из подъезда, значит, они говорили и между ними что-то произошло.
Надавил на кнопку звонка ещё раз. Наконец, услышал грохот где-то внутри.
— Да чего тебе надо? — донёсся приглушённый голос Пашки.
Конечно, если он лежит, попасть к нему домой не выйдет, сам-то он с одной рукой в кресло не залезет. Но всё же вскоре через дверь послышался шум в прихожей, а затем щёлкнул замок.
— Это ты, Старый? — удивился Пашка.
Он сидел в своём новом инвалидном кресле, в одной майке и шортах. Повреждённое плечо уже не перемотано, просто торчала культя. Лицо красное, взмокшее от натуги.
— Руками катил? — спросил я.
— Аккумулятор что-то барахлит, — он махнул здоровой рукой. — Зарядить не успели, а с разряженным едва едет. Пришлось одной рукой по очереди колёса катить. А тут ещё эта хрень.
Самовар показал назад. Пока он ехал, случайно опрокинул тумбочку, на которой стояла обувь — всё развалилось, мешая проезжать. Я помог ему проехать и прибрался немного. Тумбочка совсем покосилась, починить некому, я быстро её подсобрал, насколько мог без инструментов. Потом надо сходить и сделать всё основательно.
На самом деле, в этом деле можно было обойтись и без Самовара, но я не хотел, чтобы он оставался в одиночестве. Пусть почувствует себя полезным. То, что мы его всегда зовём по любому поводу, ему помогает. Он уже не такой мрачный, каким был всего несколько недель.
Раз я у него дома, то сам поставил на зарядку аккумулятор кресла. Здесь неудобная система, ведь заряжать его надо было не через розетку — приходилось вытаскивать тяжёлую штуковину и ставить на специальную подставку с разъёмами. Сам аккумулятор достаточно тяжёлый, и подставка тоже не подарок, ещё и с нестандарными вилками, вот и приходилось ставить переходники.
Но зато коляска в сборе давала Самовару какую-никакую мобильность. Надо бы второй аккумулятор ему купить, чтобы не оставался неподвижным, пока один заряжается. А лучше — что-нибудь поудобнее.
Телевизор в комнате включён — на экране кривлялся Филимонов из «Джентльмен-шоу» в чёрном пиджаке и белом шарфе. Звук убавлен почти до нуля.
На столе лежали книги и какие-то тетрадки. Среди них англо-русский словарь и толстый технический журнал про компьютеры, тоже на английском. Прислали знакомые Славы Халявы из-за бугра, и это нам пригодится для изучения.
Там были схемы джамперов и всё прочее, что могло нам пригодиться в сборке, включая сеть-коаксилку, ещё один сложный момент в будущем деле. Компы уже вот-вот должны были поступить, а Самовар заинтересовался всем этим и хотел разобраться.
И там же на столе лежала открытка. Уже помята, со следами от грязных пальцев, но я её узнал.
— О, я её помню, — сказал я. — Тебе её тогда прислали, как-то доставили.
— Старый, не трогай, — тут же отозвался Пашка.
А я взял и открыл. Картонная открытка, на которой было написано «С днём рождения!». Открываешь — играет простенькая мелодия. Внутри поздравление, рисунки цветов и кошек. И крошечная круглая батарейка, питающая маленький динамик.
Помнил её.
* * *
— Чё это пищит? — недовольно спросил Шустрый. — Выключи, Самовар!
— Иди нафиг, — отозвался тот. — От невесты пришло.
— Вот звук какой противный, мляха. Выруби.
— Снаряды из миномёта хуже пищат, — заметил Царевич.
С потолка посыпалась пыль. Раненый Кардан проснулся и попросил пить. Ему не дали. Нельзя. Ранение в живот, Аверин запретил. Шопен только промачивал ему губы мокрой тряпкой. А Кардан просил воды и просил, пока не умер.
Снова раздался визг миномётных снарядов, а следом взрывы. Наши или чужие — неизвестно, да и какая разница? Убивают-то одинаково.
Кто-то из раненых снова попросил пить, а мы ждали, когда полезут «духи». Уже с обречённым чувством, что и пусть лезут. Кто-то говорил, что хуже уже не будет.
Хотя мы знали, что бывает намного хуже. Что подтвердят наши пацаны, которых мы видели в окнах Совмина.
Но сейчас крики, стоны и бормотания неслышно. Я просто сидел вплотную с Самоваром, слушая мелодию открытки. И думал, что это прислали мне. Это успокаивало.
«С Днём Рождения, Паша. Возвращайся скорее. Маша» — гласила аккуратная красивая надпись.
Самовар смотрел туда с грустным видом, но улыбался, я слушал мелодию. Будто это кусочек какой-то другой жизни, которая иногда вспоминалась в этом бесконечном аду. В котором мы будто находились вечно.
* * *
— Убери, прошу, — повторил Самовар сквозь зубы.
Я закрыл открытку, и воспоминание ушло. Не было холодно, не хотелось есть, не взрывались снаряды миномётов и не бормотали раненые. Всё позади, а чтобы не повторилось, мне надо поработать.
— Да вот, смотри, Паха…
Он напрягся, решив, что я сейчас буду говорить о его девушке.
Но вместо этого я начал рассказывать о последних встречах с каждым из нашей группы. Что решили, что обсудили, что должен был сделать каждый из нас. И чем мог помочь лично он, Самовар. А он мог. Советом, идеей, свежим взглядом и своей умной башкой.
Самовар слушал внимательно. Что-то отмечал, что-то переспрашивал. Потом выдал вердикт:
— Рискованно.
— Знаю, — сказал я. — Но другого варианта не вижу. Потому что если нас впихнут в одну из разборок между этими двумя товарищами, выхода из неё не будет. Суть в этом, Паха, ни в чём другом.
— Ну да, — согласился он.
Я подкатил его к окну, раз аккумулятор ещё не работал, и он посмотрел во двор. Видно было, как по грязной детской площадке бегала чёрно-белая кошка, а дети играли в снежки. Потом начали играть в войнушку.
Я снова посмотрел на открытку, не удержался и открыл. Подумать только, как в армии хотелось такую же, аж мочи не было. Но хотелось не просто открытку, а чтобы её кто-то прислал. Я её закрыл, чтобы не садить батарейку.
А для чего Самовар её достал? Хотелось вспомнить? Девушка же так к нему и ходит, но скоро её терпению точно придёт конец.
