Крымов, оптимистично-мрачный после известий о Сейфуллине, выходил из дома за новой порцией коньяка. Он уже направился к лифту, когда снизу от окна его окликнули:
– Андрей!..
Он вернулся к началу марша. Заглянул вниз. У окна стояла Лиза.
– Чего тебе?
– Здравствуй, во-первых, – очень миролюбиво сказала она.
– Ну, здравствуй. Так чего тебе?
– Трубки ты не берешь. Дверь не открываешь. Я пришла узнать, как ты. Я тут уже давно стою и замерзла. Погреться впустишь?
– Я должен сходить за коньяком – бар опустел.
– У меня с собой виски. Пойдет?
Он подумал.
– Ладно, пойдет. Поднимайся, так и быть.
– Спасибо.
Она поднялась по лестнице, взяв Крымова за локоть, скромно поцеловала в щеку.
– Привет, милый.
– Здравствуй. Еще раз.
Они вошли в общий коридор, он открыл свою дверь.
– Плиз, – кивнул вперед Андрей.
– Боже, как я закоченела, пока тебя ждала, – отдавая в прихожей ему пакет, сказала она. – И в туалет хочу. И выпить тоже. Там и закуска тоже есть: сыр, колбаса, батон.
– Премного благодарен.
– А в квартирке-то амбре, – сказала она.
– Возможно, я не принюхивался.
За эти дни берлога Крымова хорошенько пропахла спиртным и закуской. Лиза привела себя в порядок. Когда она вышла из ванной, он уже разлил виски по стопарям.
Она села на диван у столика, рядом с ним. Никто не спросил, за что пьем. Просто чокнулись и выпили. Закусили ломтиками сыра. Помолчали.
Лиза вздохнула:
– Все пошло немного не так – я согласна.
– Не так?! – выпалил он и взрывно рассмеялся. – Вот давай просто не будем.
– Хорошо, – согласилась она. – Давай не будем. Лучше выпьем еще.
– Выпьем, – кивнул он.
Они выпили по второй. Виски был хорошим – согревал сразу. Лиза поежилась:
– Теплеет. Как бы не заболеть. – Помолчала. – Андрей…
– Что?
Она обняла его за плечо, потянулась, вновь поцеловала в щеку, но куда нежнее.
– Вот что. Соскучилась.
Он тоже скучал, и сильно, но принципиально промолчал.
– «Все пошло не так», – теперь уже первым начал он, но куда умереннее. – Сколько народу уже убилось из-за вашей затеи. Это ж уму непостижимо. Это же дьявольщина какая-то…
– А как, ты думаешь, проходят эксперименты всего нового? Пока люди в космос отправились, сколько было жертв, помнишь? И в ракетах сгорали, и на полигонах погибали сотнями, когда эти ракеты вдруг взрывались. Да, так бывает, увы. Мы же не швейную машинку придумали, где можно только палец уколоть. И потом, я-то в чем виновата? Чего ты на меня-то накинулся? Для меня все это тоже внове, каждый шажок – в первый раз. Но идея меня захватила, это правда, вспомни, какое счастье было у бомжей, когда они получили этот шанс прожить жизнь заново? Действительно чудо!
– Мы нарушили ход событий, Лиза.
– Ну да, как и Александр Флеминг, который в 1928 году открыл пенициллин – первый антибиотик – и с тех пор спас сотни миллионов жизней. Он тоже нарушил ход событий. Скажешь, нет? Плохо он сделал?
Крымов затряс головой:
– Тут другое, Лиза. Как ты не понимаешь? Совсем другое.
– Послушай меня, только очень внимательно, хорошо?
– Хорошо, слушаю.
Она взяла его руку в свою.
– Пока что всей организаторской работой занимались братья Белоглазовы. Но они не великие организаторы – они аптекари, химики, гениальные биологи и, как и все гении, странные люди. Очень странные.
– Я это заметил. Особенно молчун. Очень странный. На Герострата похож. Или на Оппенгеймера.
– О да, Сема такой! Только ничего поджигать или взрывать он не собирается. Сема вообще отстранился от любой административной деятельности – и слышать о ней не хочет, все свалил на плечи брата. Но и Анастас хороший менеджер только в своем деле – в создании и продвижении новых препаратов. Распространяет их целый штат сотрудников, кстати. Но такого препарата они раньше не изобретали. Поэтому и пошло все так неловко. Но, повторяю, идея-то была хорошая. Кому первым решили помочь? Бездомным. Разве плохо? По-моему, все вышло отлично. Про хоспис я и не говорю. Люди родились заново.
– Ох уж мне это второе рождение, Лиза, – покачал головой Крымов. – А с богачами зачем связались?
– С богачами мы переборщили. Они переборщили. Анастас и Сема. Дамы-богатейки заплакали: спасите наших пап и мам, денег посулили, кстати, аванс заплатили, и Белоглазовы решили: а почему бы и нет? Надо было сначала отвезти этих стариков домой, а потом уже делать им уколы. Теперь это ясно как день! Но только теперь. А Белоглазовы решили всех под одну гребенку. Теперь будем знать, как действовать дальше.
– Но почему именно ты? Почему они выбрали тебя в директора? Еще вчера – лейтенанта полиции. Я не понимаю…
– Не понимаешь? Я умная и красивая, всесторонне одаренная, умею подать себя и то дело, которое мне интересно. А это дело мне действительно интересно. Оно ведь самое крутое со времен строительства пирамид. Или полета в космос. Я буду на своем месте, Андрей. – Она оптимистично вздохнула: – Неужели ты не видишь, что я особенная? Что не похожа на других женщин? Эх, Андрей, Андрей…
Он заглянул в ее глаза, улыбнулся. Она обвила руками его шею.
– Почему ты не веришь в меня?
Как же трогательно прозвучал этот ее вопрос! И скрытый укор был в нем, и надежда, что он одумается и увидит в ней то, что она сама хотела бы открыть ему.
– Поцелуй меня, – попросила Лиза. – Только не в щеку, – улыбнулась она, – а как раньше целовал…
И Андрей не удержался – выполнил ее просьбу.
Весь следующий день они провели в постели. Заказали домой выпивки и еды. Ближе к ночи он вызвал такси и пошел провожать ее. Лиза сказала, что утром будет занята и ей нужно выспаться, а с ним у нее этого не получится. Что ж, он был ненасытен, когда она оказывалась рядом с ним, это правда.
Машина стояла у подъезда. Андрей открыл дверцу, чмокнул Лизу в губы, посадил и отправил домой. И только потом заметил, что на лавочке у соседнего подъезда кто-то сидит. Силуэт человечка, освещенного бледным светом фонаря, был ему хорошо знаком…
Глава 2
«Прощай, Лилит!»
1
Как только Крымов проводил даму, маленький человечек, похожий на свернувшегося ежика, немедленно оживился. Поспешно встал и направился по темной асфальтовой дорожке к нему.
– Ну что, она опять охмурила вас?
Из темноты выкатился Долгополов, держа в руке старенький раздутый портфель.
– Во-первых, здравствуйте, Антон Антонович.
– Здравствуйте, господин детектив, здравствуйте. Самого доброго вечера. Или уже ночи?
– Кто меня охмурил?
– Вы знаете кто, Андрей Петрович. Ваша любовница – Елизавета Михайловна Сорокина. Вы ее только что посадили на авто. Так чего вокруг да около ходить?
– Как вы тут вообще оказались?
– Я звонил вам раз сто, но вы не брали трубку. Вот и оказался. Так охмурила? Судя по вашему длительному молчанию в несколько дней: да. Купила с потрохами.
– А почему охмурила «опять»? Что значит это «опять»?
– Да то и значит: сходитесь, расходитесь. То вы в ужасе от того, что происходит, и убегаете от нее, то она вновь подкрадывается к вам. Как убийца с ножом из-за угла. У меня повсюду глаза и уши, Андрей Петрович. Если бы я пустил ход истории на самотек, о-о! – вскинул он голову. – Все было бы гораздо хуже. Так, идемте к вам домой, нечего нам тереться и трепаться на улице. Да и холодно – я уже подмерзать стал. Два раза в своем «жуке» грелся.
– В каком «жуке»? – спросил Крымов, поднимаясь по ступеням парадного.
– В «Фольксвагене» тысяча девятьсот пятьдесят второго года выпуска. Люблю классику.
– А-а! Это так необходимо – говорить именно сейчас? – Крымов открыл дверь подъезда перед гостем.
– Это более чем необходимо, – проходя вперед, убедительно кивнул Долгополов. – Ужасы последних дней, связанные с проклятым препаратом, состарили меня лет на пятьсот! Ну хорошо, на двести точно. Из-за всех этих погромов и стычек мы смогли заморозить продажу лекарства «Луч надежды» на короткий срок.
