Она улыбнулась:
– Ты боишься меня?
– Немного, – ответил он и осторожно добавил: – Я видел: ты вышла из тьмы.
– Это не страшно, милый. Все люди выходят из тьмы – из чрева своих матерей. И ты вышел когда-то. Разве не так?
– Пожалуй…
– Как зовут тебя, прекрасный юноша?
– Бальтазар, – ответил он.
– Кто ты и откуда? Какого племени?
– Я из Дамаска. Мой отец – сириец, мать – египтянка, неподалеку наш караван, – кивнул он назад. – Мой отец занемог, уже сутки он не приходит в себя, тьма едва не сгубила его.
Он глаз не мог оторвать от ее налитой и желанной груди.
– Дай мне руку, – мягко повелела она. – Не бойся.
Он протянул руку, и она взяла ее – как же горячи были ее ладонь и пальцы! Будто раскаленная на солнце горсть песка. Молодая женщина положила его руку на упругую грудь.
– Она хороша?
– О да!..
– Теперь положи руки на мои бедра… Клади же.
Он, трепеща, послушался. Как и руки, и грудь, ее тугие бедра горели огнем.
– Как же давно я не ощущала таких прикосновений, – закрыв глаза, проговорила она, – целую вечность! – Но сказала это, скорее, самой себе, чем юноше. – Запертая во мгле…
– О чем ты? – тихо спросил он.
Но она не услышала его.
– Скажи, ты хочешь меня, Бальтазар? Говори, не стыдись.
– Я не смею…
– Я разрешаю тебе. Так хочешь?
– Да, о боги, – пролепетал он. – Да!
– Что ты желаешь сейчас? В эти мгновения?
– Поцелуя.
– Так сделай это – поцелуй меня.
– Мне страшно.
– Целуй же.
Держа ее за талию, юноша нерешительно потянулся к ней губами. Но она первой взяла его лицо в ладони, властно, и жадно прикоснулась к его губам, впилась в них, как в сочный плод. Упоительное удовольствие от прикосновения опьянило юношу, а за ним и острое желание пронзило его.
– О, этот нектар жизни! – отведя его лицо, прошептала она. – Как же я стосковалась по нему! Мой первый поцелуй после долгих странствий, – мечтательно проговорила нагая женщина. – Спасибо тебе, Бальтазар.
А юноша думал только о том, что уже никогда не будет у него покоя, пропало его сердце, не сможет он жить без этой незнакомки. Готов он ради близости с ней убить, предать, расстаться с жизнью. Все равно! Лишь бы чувствовать ее прикосновения!..
– Сколько у твоего отца детей?
– Трое – я и две мои младшие сестры, они остались дома, в Дамаске.
– Так ты первенец?
– Да, – сказал он.
Она цепко смотрела ему в глаза.
– Опасно быть первенцем в эти дни в Египте. Тем более что твоя мать египтянка.
– Почему?
– Открою тебе тайну: Бог приготовил для вас еще одну казнь.
– Какую? – опешил юноша.
– Последнюю, десятую. И вряд ли он помилует тебя. Даже несмотря на твое имя: «защищаемый Богом». Но я помогу. Я спасу тебя от гибели, прекрасный Бальтазар. – Она выделила «я». – Но ты должен пообещать мне, что станешь моим. Навсегда.
– Я уже твой, – в ответ прошептал он.
– Хорошо, да будет так. Ты будешь спасен. А теперь мне пора.
– Не уходи… Я принесу тебе одежду и представлю отцу как свою невесту… жену.
Вновь она улыбнулась – отчасти снисходительно, как покровительница.
– Мне пора, Бальтазар. Но мы еще увидимся – обязательно. Ведь теперь ты мой.
– Когда?
– Когда придет срок. Прощай, Бальтазар. Нет, до свидания. Помни обо мне.
И сказав это, она двинулась по песку навстречу восходящему за песчаными холмами солнцу.
– Как зовут тебя? – полный отчаяния, крикнул он вслед. – Кто ты?!
– Богиня ночи, освободившаяся от оков! – обернувшись, громко ответила она. – Спасибо жадному фараону, да смилостивятся над ним его боги! Он приоткрыл мне дверь! Помни обо мне, Бальтазар!
– Буду помнить, буду! – шагнув за ней, крикнул он вслед.
А потом она взмахнула рукой, и когда опустила ее, то оказалась в сверкающем серебристом хитоне, ослепительно блестевшем и переливавшемся в утренних лучах солнца. «Она и впрямь была богиней!» – теперь уже наверняка осознал юноша. Богиня подарила ему поцелуй! Но как звали ее? И почему она выбрала именно его?…
А затем поднялся ветер и буквально подхватил незнакомку, снес ее – она рассыпалась и сама стала ветром на глазах у юноши. Сердце, которое выпрыгивало из груди, и дыхание перехватило так, что хоть падай замертво.
Его привели в чувство крики за спиной и сверху, с песчаного холма, на котором он только что стоял сам:
– Бальтазар! Бальтазар! Твой отец, наш хозяин, пришел в себя и зовет тебя! Слышишь, Бальтазар?
Обернувшись, юноша махнул рукой: он услышал своего слугу. И вновь устремил взгляд туда, где только что с песчаным ветром исчезла прекрасная незнакомка. Его богиня ночи…
И только тогда побрел вверх по холму. С поющим и одновременно разбитым сердцем. С душой, обожженной любовью…
…От судьбы не уйдешь, и все предначертано заранее. В этот злополучный день фараон вновь изменил свое решение – уже в десятый раз. Никто из египтян не знал, что их ждет. Какое великое горе! Приближалась самая страшная казнь египетская – ДЕСЯТАЯ. И почти каждый дом в Египте уже скоро должен был огласиться скорбным плачем и воплями отчаяния…
Часть первая
Одинокое сердце
Глава первая
Шел по городу мечтатель
1
Теплым октябрьским днем Владислав Ольшанский гулял по центру города. Молодой человек проходил мимо старинных особняков с изысканными фронтонами, скупых, но ладных купеческих домов, глубоко уходивших в кварталы, мимо дорогих магазинов, модных салонов и притягательных кафе. Как всегда, он таскался один и без цели. Просто Владислав не очень любил компании, сторонился досужей суеты. Эх, нашлась бы спутница! Но такой девушки, с которой бы хотелось бродить по городу часами и не помнить о времени, у него, увы, не было. Нет, с внешностью ему повезло, очень даже. Стройный красавчик, как с картинки, с плотной темной копной волос до плеч и с большими карими глазами. Девчонки заглядывались на него и дарили улыбки: застенчивые и откровенные, игривые и томные, но все зовущие и многообещающие.
Однако эти девчонки даже близко не подходили к его идеалу. Владислав был художником и на представительниц противоположного пола смотрел предвзято, иногда даже чересчур. Из очень высокой мраморной башни, которую сам и построил, к великой досаде слабого пола.
Октябрь только входил в силу. Вдоль тротуара рычала автомобилями дорога. Одна из витрин салона модной одежды «Афродита» заставила юношу остановиться – за огромным стеклом стоял женский манекен. Владислав вначале подумал, что это розыгрыш – вовсе не манекен, а живое существо. Молодого человека как магнитом потянуло к витрине: актриса из пантомимы?! Бывают же шоу – смотришь на памятник, а он потом возьми и оживи! А ты еще и шарахнешься от него, сядешь в лужу. Бывает, такой памятник возьмет и схватит тебя за ухо или за нос. Ты заорешь, и все над тобой будут ржать как сумасшедшие. Было такое представление на Дне города – многих лопухов тогда напугали ряженые студенты из Театрального, одну старушку чуть до смерти не довели, потом откачивали.
Но тут стекло во всю стену отгораживало магазин от улицы – никто за нос просто так не схватит. Владислав подошел к стеклу совсем близко, затем отступил. Так делают художники, чтобы увидеть натуру с разного расстояния и составить о ней более четкое представление. Осенний день был ярким, пронзительно чистым. Пропорции изваяния, открытого всему проспекту, не отпускали его взгляд. Нет, это был какой-то хитрый пластик, но линии фигуры казались лишь на время застывшими. И каким чувственным оно было, это изваяние! Короткая шубка – больше ничего. Светлое каре. Руки придерживали шубу на груди, словно она – да, именно так, она, кукла! – закрывалась от ветра. Владислав присмотрелся – на ровном отполированном лице прочно застыла улыбка. Увы, он не ошибся: всего лишь кусок пластмассы! Да и две подружки искусно вылепленного манекена, куда проще, в соседних витринах, доказывали, что слепок – только подобие живого человека, гениальная иллюзия.
