"Фантастика 2024-77". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Лукьянов Александр Николаевич "anlukianov"

Оказалось, вопросов ко мне ещё хватало. Где оружие добыл, да опиши каждого бандита, да как ждал, чтобы те уснули, напившись, да как резал их. Как использовал оружие по патрулям на улочках Владимира-Волынского – опиши опыт применения и остальное. Как майора-связиста брал и какое там оружие использовал – также опиши опыт применения. Да что это, я за каждый использованный патрон отчитывался. Сутки всё это продолжалось.

Ну а потом мы погрузились в самолёт и полетели к Туле. С нами летел бригврач, довольно высокий чин из санитарного управления РККА, а с ним двое званием поменьше – военврач второго ранга и старший военфельдшер, взятые для описи и работ. Меня сопровождал комиссар, старший майор отсутствовал.

На аэродроме нас уже ждали люди и техника, всё было подготовлено заранее: два броневика, два взвода красноармейцев, машина для нас и грузовик-фургон для перевозки медикаментов. Так и поехали.

Добирались больше двух часов. Прибыв на место, выгрузились. Дальше я шёл впереди, прокладывая тропку, благо валенки имел. Сам чуть не плутанул, но землянку всё-таки нашёл. Трое бойцов, быстро работая лопатами, одной снежной и пехотными, откопали вход и смогли стронуть дверь.

– Не заходите пока. Я первым: там минировано.

Войдя в землянку, я достал из хранилища ручную гранату (как будто снял растяжку) и стал доставать упаковки с ампулами. Себе оставил одну упаковку и шприцы, всё остальное достал, после чего позвал остальных.

Зашли они с керосиновыми лампами, даже их заготовили. А когда осмотрелись, многих пробил озноб, в глазах отразился ужас.

Бригврач трясущимися губами спросил:

– Что это?

– А это лежат наши раненые, которых бросили при отступлении, и они тут все умерли от ран, – жёстко сказал я. – Вы дальше, за те нары загляните. Там девочка-медсестра, удавилась: не смогла их бросить и не выдержала мук. Я вот не могу на это смотреть, не выдержу. Я не железный.

Комиссар сходил, долго там стоял, потом закрыл лицо руками и, покачиваясь, ни на кого не глядя, вышел из землянки. Больше он туда не заходил. Я тоже вышел. Бойцы носили упаковки к машине, а мы их ждали, поскольку решили не разделяться. Охранявшие нас бойцы из оцепления только поглядывали.

Не задерживаясь, мы поехали обратно и вскоре, также самолётом, с грузом лекарств вернулись в Москву. Медики в одну сторону, а мы – на Лубянку. Там нас ждал майор, как будто и не отсутствовал весь день, и мы продолжили. Это ладно. Пройденный медосмотр тоже, в принципе, тревоги не вызвал. Ночевал я в служебной гостинице, не в камере, но только ночевал, всё остальное время – опросы и опросы.

Тридцать первого декабря я встретил Новый год в Кремлёвском зале с ёлкой: мне принесли официальное приглашение. Я был в парадной форме. Мне понравилось, всё было вполне пристойно. Сталин ко мне не подходил, хотя кивнул издалека, но я поговорил с Власиком – вспомнил, как начальника охраны звали, – и тот передал, что медики благодарят за лекарства. Положительные результаты в госпиталях не заставили себя ждать. Причём дозы строго лимитированы: мало было лекарства.

А первого января, как будто и не праздник, снова знакомый кабинет. Наконец перешли к следующему этапу. Работал со мной майор, комиссар заходил редко. Он вообще как-то почернел лицом. Заходил, читал уже исписанные листы и уходил, иногда забирая их с собой.

И вот под вечер второго января майор вдруг спросил:

– Скажи, а ты кто?

Комиссара не было, но я чуял: будет сигнал – зайдёт.

– Не понял вопроса, товарищ старший майор.

– То, что ты Одинцов, вызывает сомнение. Например, знание английского языка, притом что Одинцов изучал в школе немецкий, или твоё умение водить автомашины, которого не было у Одинцова. Однако шрам на правой лопатке имеет место быть. Мы провели немалую оперативную работу, общались со всеми, кто тебя знал. Внешнее описание, до последней родинки и шрамов, получили от твоих друзей детства – всё на месте. Но ты не узнал свою одноклассницу, которую знал с детского сада. Она не военная, но по нашей просьбе временно надела форму и служила в штабе двести девяностой стрелковой дивизии. Та самая, к которой ты обратился: «Эй, ты, как там тебя, боец?» Та самая, на которую ты указал, как на тот тип девушки, что в твоём вкусе, когда тебя окружили девчата. Да, об этом мне тоже сообщили. Сейчас она уже сдала форму и отбыла домой, в Горький. Насчёт частичной амнезии я в курсе, удар в висок не прошёл даром. Так что скажешь?

– Не было частичной амнезии, – вздохнув, признался я. А куда деваться? – Я вообще ничего не помнил, но побоялся сказать. Тихо и незаметно подслушивал, выяснял информацию и радостно сообщал врачу что то-то и то-то вспомнил, озвучивая подслушанное. Так и получил диагноз «частичная амнезия». Мне почему-то казалось, что так будет лучше. Память ко мне так и не вернулась – ни тогда, ни сейчас. Оттуда английский знаю? Без понятия. Почему машину вожу? Не знаю. На мотоциклах тоже ездил, если вы не в курсе, причём вполне уверенно.

Ну а дальше война. Я развивался, учился: глупо отказываться получать новые умения. Я не хотел становиться командиром, вот как на духу говорю, простым стрелком проще, но комдив отправил меня в Киев, в школу младших лейтенантов. Вы даже не представляете, как я старался дотянуться в учёбе хотя бы до середнячков! Я ведь школу не помню, какие-то знания всплывали, но мизер. Хорошо, что парни здорово мне помогали, я их за это подкармливал. Так что для меня это всё не сказка, а жизнь, и довольно страшная.

– Самолётами управляешь? – записывая, с деловым видом уточнил майор.

– А я знаю? Не угонял пока.

– Угу. Проверим.

– Товарищ старший майор, раз вы знаете, что происходит в дивизии, может, скажете, что там с той охотницей на мужей-Героев?

Майор неожиданно хохотнул, но, мотнув головой, сказал, что я сам всё узнаю, когда в дивизию вернусь: мол, не хочет мне сюрприз портить. Ну, нет так нет, хотя его слова о моём возвращении в дивизию порадовали. Опрос продолжался, комиссар опять заходил, забрал часть листов (они пронумерованы), унёс. Кому он их постоянно таскает? Не Сталину ли? Хотя, может, и Берия интересуется. Как раз с ним я лично не встречался, но пару раз видел издали. Один раз тут, на Лубянке, в коридоре, во второй – при первом моём награждения «Золотой Звездой».

Наконец пятого января всё закончилось: выдоили, что могли. На аэродроме меня проверили – самолёты не знаю. Было множество и других проверок. Оказалось, я неплохой слесарь на разных станках – ещё бы, инструментальщик, пятый разряд. Майор был озадачен, но всё вносил в уже пухлую папку моего личного дела.

И вот пятого января комиссар, в кабинете которого я был впервые, сказал:

– Скажу прямо. Тебя хотели куда-нибудь в тыл отправить, поставили бы командиром охраны какого-нибудь важного объекта. Но немцы уж больно желают тебя найти. Поедешь обратно в дивизию, тем более комдиву обещали, нужно выполнять. Постоянно запросы шлёт, когда тебя вернут.

– Приманкой? – с хмурым видом уточнил я.

– Да, – коротко ответил комиссар.

– От снайпера никакая охрана не поможет.

– Не будет снайпера. Гитлер лично распорядился, чтобы тебя живого к нему доставили. Живым будут брать, а мы посмотрим. Вот, держи бумаги, тут всё оформлено: проездные, продаттестат и всё, что нужно. Без тебя сделали. Эшелон на Тулу уходит через пять часов, ещё успеешь посмотреть квартиру, которую государство тебе в столице выдало. Свободен.

Что есть, то есть: квартирный ордер я получил, нужно найти управдома, тот выдаст ключи и покажет квартиру. Если мебели не будет хватать, привезут и установят. Как дважды Герою мне такая квартира была положена по закону. Не я его писал, но не скажу, что не доволен, вполне даже рад.

Убирая документы в нагрудный карман, я услышал вопрос:

– Не хочешь узнать, что по тем умершим раненым и девочке-медсестре? Вижу, хочешь. Сам вёл расследование. Нашёл я и тех обозников, что их вывезти должны были, и ответственного медработника. Все наказаны: два расстрела и три статьи. Твари! – выдал он с чувством, с внутренней энергией.