Неловко поднявшись на ноги, Тоу Янь удивленно взглянул на дерево, объятое мягким сиянием. Как завороженный, он подошел к брату и прижал ладонь к стволу. Трещинки стали светиться белым, и сияние распространилось на другую часть кроны, а в их ладони вновь что-то застучалось. Теперь это напоминало биение сердца, частое и громкое, эхом отзывающееся во всем теле.
Яркое сияние окутало дерево, заполнив собой зал, и жар опалил руки братьев. Они одновременно отпрянули, споткнулись о корни и упали. Поднявшийся ветер закружил розовые лепестки.
Виски прострелила резкая боль, и Вэнь Шаньяо схватился за голову и зажмурился. Он открыл веки, но перед глазами все расплывалось, а в ушах неприятно звенело. Перед взором то и дело менялась картинка: залитый светом зал – далекая земля и облака. Тело было то легким и невесомым, то тяжелым и неповоротливым, с затекшими мышцами и окаменевшими позвонками.
Звон в ушах нарастал, тело ломалось и хрустело, конечности приходили в движение, а взгляд прояснялся. Боль пронзила каждую косточку, каждую мышцу, острыми иглами проникая под кожу. Стоило моргнуть, и Вэнь Шаньяо увидел далекую землю с лесами и рисовыми полями, с городами и кланами. Он был над ними, так высоко, что щемило сердце, а с губ сорвался крик, напоминающий рык, от которого задрожала земля.
Вэнь Шаньяо не хотел быть в этом теле! Он не хотел вновь становиться Гуаном! Ему не нравилась тяжесть и боль, волнами накрывавшая его, стоило пошевелиться. Ему не нравилось быть так высоко в небе!
Горячая ладонь накрыла глаза, и звон пропал, а боль постепенно сошла на нет. Вэнь Шаньяо застыл, тяжело дыша и сглатывая слюну. Его окружило тепло – оно приятно ласкало кожу, успокаивая сердце. Тело больше не казалось таким тяжелым, Вэнь Шаньяо вновь чувствовал свои пальцы и прилипшую от пота к спине одежду.
– Сосредоточься на том, что тебя окружает. Не дай разуму ускользнуть в другое тело, – раздался над ухом тихий голос, от которого все внутри странно сжалось. – Готов? Я отпускаю.
До крови прикусив себя за внутреннюю сторону щеки, Вэнь Шаньяо сосредоточился на боли, на пальцах, сжимавших ткань. Когда ладонь пропала с глаз, виски вновь пронзила боль, но на этот раз Вэнь Шаньяо сосредоточился на своем человеческом теле, стараясь как можно глубже вдыхать.
Постепенно боль прошла и звон в ушах утих. Вэнь Шаньяо нерешительно открыл глаза и взглянул на зал. Кое-где пол и стены пошли трещинами, а некоторые колонны лежали разбитые.
Медленно обернувшись, Вэнь Шаньяо взглянул на стоящего рядом с ним мужчину, чье лицо озарилось мягкой улыбкой. Его светлые одежды были украшены вышивкой и голубыми лентами, парившими в воздухе, а голову венчала корона из веточек с распустившимися цветами персика. Глаза цвета неба смотрели на Вэнь Шаньяо не моргая, и тот не мог отвести взгляд и боялся даже вдохнуть.
Перед Вэнь Шаньяо, объятый тусклым сиянием, стоял сам Цзинь Хуэй. Его золотые волосы ниспадали почти до пят, а рост достигал восьми чи [148].
– Что… это было? – сглотнув, хрипло произнес Вэнь Шаньяо.
– Настоящее тело хочет вернуть себе разум. Ты справился, в отличие от Ухэя.
Повернув голову, Вэнь Шаньяо взглянул на принцессу Юэ, на чьих коленях лежал Тоу Янь и хмурился. Его бледное лицо покрылось потом, а пальцы судорожно сжимали одежду. Юэ накрыла своей ладонью его глаза, что-то негромко нашептывая себе под нос.
Шатаясь, Вэнь Шаньяо поднялся на ноги. Он старался удержать разум в своем теле. Это оказалось не так просто. Пошатнувшись, он невольно схватился за рукав Цзинь Хуэя, но тот не отдернул руку, давая Вэнь Шаньяо время прийти в себя.
– Мы думали… вас больше нет, – признался он.
– Меня и нет, – ответил ему Цзинь Хуэй и, заметив непонимающий взгляд, едва заметно улыбнулся. – Как мне называть тебя?
– Шаньяо. Вэнь Шаньяо.
– Из клана Шанбинь? – приподнял брови верховный небожитель. – Что ж, вопросов у меня не меньше, чем у тебя. Юэ?
Дух вскинула голову и улыбнулась до того нежно и светло, что Вэнь Шаньяо на миг усомнился, что она не умеет испытывать чувства.
– Я присмотрю за ним. Идите.
Цзинь Хуэй с благодарностью кивнул ей и направился в сад. Вэнь Шаньяо поспешил за ним, заметив, как быстр небожитель, и подстроился под его шаги. Величественный, истинный владыка Царства духов, он был ожившей легендой, в которую Вэнь Шаньяо до сих пор не мог поверить.
Дойдя до беседки, окруженной персиковыми деревьями, Цзинь Хуэй сел на скамью, щелчком пальцев явив на круглом столе чай и легкие закуски. Вэнь Шаньяо даже не взглянул на них. Сев напротив, он заколол выбившиеся из прически волосы.
– Я все задумывался, как бы выглядели мои сыновья, будь они людьми. Мы похожи, – взяв пиалу, произнес Цзинь Хуэй.
– Разве? – нахмурился Вэнь Шаньяо.
– Да. Правда, не думал, что однажды ты станешь прислуживать Хаосу.
Все внутри Вэнь Шаньяо похолодело. Он смотрел, с каким спокойствием пьет небожитель, каждое движение которого болью отзывалось в груди. Он ведь не убьет его?
– Это… все очень сложно, – вынужден был признаться Вэнь Шаньяо. – Из-за прихоти Вэньи я умирал и рождался заново, и так пока не оказался в своем теле.
– Вот оно что. По крайней мере, я рад, что Многоликий не завладел ни тобой, ни Ухэем.
– Многоликий… кто он такой? Что это за демон?
Цзинь Хуэй нахмурился, отставив пиалу.
– Он был еще до Хаоса… до первых людей в старой эпохе, когда этот мир выглядел иначе. У него нет постоянного тела, его невозможно убить, лишь заточить. И он сделает все, чтобы не быть пойманным.
– Когда мир выглядел иначе… о чем вы?
Цзинь Хуэй взглянул на него так, словно оценивал, стоит ли рассказать или похоронить этот секрет раз и навсегда. Вэнь Шаньяо терпеливо ждал, припоминая странные туннели в Байсу Лу и Шанбине, а также то место, где их связала Бай Ифу.
– Все, что ты видишь вокруг, – причина моей ошибки и слабости, – негромко произнес Цзинь Хуэй. – Этот мир должен был погибнуть, но Колыбель ему не дала. Она была последним шансом, на который никто не возлагал надежды. То, что люди вновь живы, – лишь приятная случайность, не более.
– Я… не понимаю, – признался Вэнь Шаньяо.
– Тебе и не надо понимать, – улыбнулся небожитель. – Ты из этого мира, в отличие от меня, и не обременен воспоминаниями.
– Вы сказали, что вас больше нет… Как это? – перевел тему Вэнь Шаньяо.
– Ты ведь знаешь, что моя душа раскололась?
– Да, это всем известно. Вы ведь все это время медитировали, чтобы восстановить ее.
– И да и нет. Я пытался сохранить оставшийся осколок, остальные были потеряны.
– Потеряны? Разве нельзя их собрать?
– Не выйдет, – качнул головой Цзинь Хуэй, неторопливо допив чай. – Эти осколки уже не в этом мире, так что не стоит отвлекаться на них. Я хоть и восстановился, но моя сила далека от той, что была раньше.
Вэнь Шаньяо ощутил холодок в теле, до боли сжав кулаки. Это не те слова, которые он рассчитывал услышать от верховного небожителя.
– Сколько я проспал? – поймав розовый лепесток, спросил Цзинь Хуэй.
– Почти пять тысяч лет, – ответил Вэнь Шаньяо.
– Раз вы меня пробудили, то Хаос уже готов вырваться из своей тюрьмы. Расскажи, что произошло.
– Много чего на самом деле, – признался Вэнь Шаньяо, все же налив себе чай. – Я постараюсь сократить свой рассказ.
И все же они сидели долго. Цзинь Хуэй, закрыв глаза, молча слушал, словно обратившись в статую, у которой ветер иногда развевал волосы. Под конец Вэнь Шаньяо даже показалось, что небожитель вновь уснул, но стоило ему замолкнуть, как тот раскрыл глаза.
– Вот оно как…
– Король Бездны получил три из пяти осколков детей Хаоса, запертых в кланах, и в ночь алой луны соединил их. Разве этого достаточно, чтобы он мог вырваться из своей темницы? – спросил Вэнь Шаньяо.
– Вполне. За столько тысяч лет он ослаб, но те три души вполне могут дать ему силы… Он не будет настолько же могущественным, как раньше, но и я уже не так силен. Хаос, как и я, пострадал во время боя. Он не более чем тень себя прежнего. Мы с ним на равных, но если Хаос продолжит питаться душами демонов, то одолеть его будет уже не так просто… У нас еще есть время. Его темница в Колыбели не ослабла, и лучше навестить ее как можно скорее, пока он не разорвал последние цепи.
