– Ну да, время, кажется, еще детское. – Крымов взглянул на часы. – Девять вечера. Или вы уже баиньки?
– Нет, не баиньки. Совсем не баиньки.
– Тогда встретимся?
– А где?
– Да где хотите. В кабачке «Лапландия». Я заеду за вами. Через полчаса. Идет?
– Буду ждать, – очень оживленно ответила Марина.
Он вернулся к коллегам, нашел Яшина.
– Все узнал, что хотел?
– Даже более того.
– Расскажешь?
– Завтра расскажу. Сейчас ухожу по-английски.
– Почему?
– Так надо. Я им все равно уже не нужен. – Он кивнул на разгулявшихся коллег.
– А чего это ты так сияешь, капитан? – заинтригованно нахмурился старший лейтенант. – Как береговой прожектор?
Крымов и впрямь светился. Сердце-то билось чуток неровно, душа пела. Тихонько пока, но пела. Предвкушала.
– Что, так заметно, Костя?
Тот пожал плечами:
– Детективом быть не надо – тут и постовой бы догадался.
– Есть причина, есть.
– Ну, – кивнул Яшин, – посвяти.
– Не буду. Пока не буду.
Тот прищурил один глаз.
– Ну-ка, ну-ка, дай я угадаю… Ты ей позвонил? Красотке Марине? Не выдержал – набрал номерок?
– Не выдержал, – с улыбкой кивнул Крымов. – Позвонил.
– И что?
– И то. Сейчас поймаю такси и поеду. А там видно будет.
– Ха! Коньячок сыграл свою роль.
– Верно, так бы с ходу не решился.
– Но ты чуток подшофе, смотри.
– Именно благодаря этому и позвонил. Отпускаешь?
– Валяйте, товарищ капитан. Рад за вас.
– Нашим придумай что-нибудь.
– Ага. Но завтра жду рассказа. И по поводу адресочка питерского, и по поводу прекрасной Марины.
– Непременно, Костя. Но завтра. По поводу адресочка.
2
Она ждала его у дома. Сердце Андрея дрогнуло, когда он увидел ее ладную фигурку в коротком расклешенном пальтишке, в беретке, с сумочкой через плечо.
Такси остановилось, Андрей бойко вылетел из него, сказал:
– Привет еще раз, – поцеловал руку, открыл перед девушкой дверцу. – Прошу.
Ее лицо тоже светилось. Яшин оказался прав: каким тут следователем, не надо было быть даже постовым, чтобы догадаться – отвергнутая эгоистичным молодым человеком девушка, да еще выброшенная ради пластмассового манекена, бесконечно рада и этому знакомству, и предложению отужинать в ресторане.
Так не злоупотребляет ли он положением, думал Крымов. Не пользуется ли коварно ее ранимостью?
Нет, не злоупотребляет и не пользуется – он все делает с открытым сердцем. Истосковавшимся по женской привязанности. Да и для нее это будет бальзам на юное сердце.
– Эх, Андрей Петрович, – вздохнула она в машине, когда мимо потек назад ночной город, сверкавший огнями.
– Просто Андрей.
– Хорошо, Андрей… Как можно девушке давать всего полчаса на сборы? – Она понизила голос, чтобы шофер не стал невольным свидетелем их разговора. – Я же как пуля металась по квартире. Представляете?
– Простите, Марина.
– Да ладно уж, прощаю.
– Последние три года я провел в лесу и совсем отвык от светской жизни.
– Три года в лесу?
– В глухом лесу, замечу. Среди диких и опасных животных – волков, кабанов, медведей. Так что мне простительно. Тут я встречаю очаровательную молодую женщину, а рука все ищет винтовку с оптическим прицелом.
– Шутите так, да?
– Совсем чуть-чуть.
– Кстати, от вас спиртным пахнет.
– Разумеется, ведь я сбежал с вечеринки в честь самого себя – ради вас.
– Ради меня?
– Да, честное слово.
– Я польщена, Андрей, вашим вниманием ко мне. Только не возгордитесь.
– Не буду. – Он взял в темном салоне ее руку, сжал пальцы.
Она ответила ему тем же – сжала его каменную кисть.
– Ручища у вас – сильная.
– Каждый день с рогатиной на медведя, Марина, с кабаном один на один, волкам пасти рвать приходилось. Надо быть в форме, как иначе?
– Ну-ну, товарищ капитан.
Очень скоро они входили в ресторан с экзотическим названием «Лапландия». Его открыл друг детства и одноклассник Андрея Крымова. Как тот сам говорил, его прадедушка был саамом. Тут висели по стенам искусственные шкуры белых медведей, оленьи рога, скупленные по комиссионкам, луки, даже стояло в углу чучело пингвина. Этакий северный винегрет. И конечно, Дедушка Мороз, который, как известно, родился именно в Лапландии. Именно оттуда, подобно истребителю-штурмовику, но вооружась подарками, седобородый Дедушка совершал культурные налеты на Европу.
В ресторане всех встречал переодетый эскимосом пожилой, но все еще мощный актер Збруев. Его так и звали: «Эскимос». Иногда он пел густым баском «Увезу тебя, в тундру, увезу к седым снегам…» Как говорят в театральной среде: «сцена его любила». Несмотря на явный талант и богатый послужной список исполненных ролей, его выгнали из местного ТЮЗа за систематическое пьянство и частую отсебятину, которую он нес на сцене, забывая слова в той или иной пьесе. Особенно это раздражало режиссера, когда шли постановки классических произведений. Шекспир стал последней каплей. Попробуй преврати «Короля Лира» в комедию! У заслуженного артиста Збруева это получилось. Но его минусы в театре для кабака были не так страшны. Иные шли даже на пользу. В «Лапландии» ему разрешали выпить стакан коньяку в начале вечера и стакан к закрытию. За счет заведения, разумеется. Ровно так он поступал и в театре, только пил за свои и порой пропускал еще третий в антракте.
В ресторане тихонько пела инструменталка. ВИА снова входили в моду. Все ждали певичку Изабеллу.
– Здорово, Эскимос. – Сыщик протянул актеру руку. – Как оно?
– Здорово, Крымов, оно все путем. Ты где был? Говорят, в лесу ошивался? Отшельником стал?
– Верно говорят.
– Мир надоел?
– Даже не представляешь, насколько.
– Понимаю. В хижине жил? Травой и ягодами питался? Как святой отшельник?
Марина улыбнулась шутке артиста.
– Почти. Но ягоды и грибы были точно.
– Сочувствую. Озверел небось, бедолага. – Это прозвучало как утверждение.
– Немного, Эскимос, немного. Сам как?
– Нормально.
– Коронный номер будет?
– А то как? – Эскимос кивнул на Марину: – А что за юное создание ты привел? Какая принцесса рядом с тобой!
Крымов представил немного смущенную спутницу.
– Ну, такой цветочек тебя разом приведет в чувство, – хохотнул Збруев. – Ладно, ступайте, вон, у меня новые гости, – кивнул он на двери.
Их столик был в самом конце ресторана, как и заказывал Крымов. В прежние времена его тут хорошо знали. Марина сказала, что объедаться на ночь глядя не в ее привычках. Они заказали судака с белом вином, пару салатов – этого было достаточно. Тем более что рыбу в этом «северном» ресторане готовить умели.
Они выпили по бокалу вина. О причине столь экстренного вызова девушки на «допрос» в ресторан оба как-то позабыли.
– Расскажите, кто из зверей страшнее всех, – попросила Марина. – На охоте. В дремучем лесу.
– Каждый зверь опасен по-своему, – разделывая рыбу ножом, деловито сказал Крымов. – Кабан страшен клыками. Это две настоящие сабли. Если попадешь на них, тебе конец. Кабана еще зовут вепрем. Говорят: свирепый, как вепрь. Слышали, наверное?
– Конечно.
– Он разорвет тебя в два счета.
– Страшно.
– А потом еще и съест.
– Как это? Кабан, он же свинья? Да?
– Разумеется. Чистый свин.
– Они разве не вегетарианцы?
– Хо-хо, Марина! Девочка. Свиньи всеядны. Некоторые мафиози держат небольшие свинофермы, но сами этих свиней не едят. Бросишь таким труп своего врага – и через десять минут его нет. Свиньи сжирают его с костями в мгновение ока.
– Фу, гадость какая! И это за столом, товарищ капитан.
– Сами просили рассказать.
– Ладно, продолжайте. Но свинину больше есть не буду. Год. Нет, два.
– Так вот, хотите узнать, как надо охотиться на кабана? – интригующе спросил Крымов. – Интересно? Плюс случай из моей охотничьей практики.
– Ой, расскажите, расскажите, – захлопала в ладоши Марина. – Очень интересно.
