Я прикрыл лица «залетных» простыней, задумался. А тут бабки-то должны немалые быть… Только бы не влететь. Нагрянут ментоны и что?
— Ну, давай попробуем, — согласился я, прикинув суммы и осознав все выгоды данного приобретения. — Камеры поставь здесь. А то работяги халтурить начнут. Все левые жмуры строго через тебя. Полкосаря за тушу.
— Косарь, — скромно поправил меня Китаец. — Я половину бригаде отдам, чтобы молчали. Их же тут не один человек, сам понимаешь.
— Ну, косарь так косарь, — махнул я рукой. — Сам разбирайся с этим. Не забывай только вовремя заносить Йосику.
— Само собой! — улыбнулся Китаец. — Только дай рекламу нашим услугам через блаткомитет.
— Добро! Поговорю с Профессором.
— И слушай, Серый, Первомай на носу. Тут ко мне какие-то артисты голодные подкатили. Такую тему предлагают, ты просто упадешь…
* * *
Артисты и впрямь оказались голодными, а потому очень креативными. Я катал на языке это слово в сотый раз, и оно мне очень нравилось. Классное слово, сочное такое! Столько новых слов пришло в нашу жизнь за пару лет, просто жуть. Все и не запомнить, и не понять. Они из английского к нам пришли. Вот ведь страна наша. То татары слова заносят, то Петр со своими голландцами и немцами, то теперь америкосы… Креативный! Ну надо же!
Мы сняли речной кораблик, который сплошь уставили столами, а те — элитной бухлом и едой. Тут я еще одно слово выучил — кейтеринг. Это мне Боб подсказал, когда мы на кухне казино еду заказывали. С ума сойти! За один день — два новых слова! Так и голова лопнет. Ну да бог с ним. Важно то, что Карась пригласил наших вип-клиентов из казино отметить Первомай на судне. Приехали Береза, Гирш, Гох, пара олигархов из «семибанкирщины». Все, разумеется, с телками. Некоторые с двумя. Я, по зрелому размышлению, Лену брать не стал, её и так штормит и рвет через час, а взял продавщицу из лобненского магазина, блондиночку под вторым номером. Кстати, под маечкой у нее тоже оказалась двушка. Ну и в целом фигурка приятная, незаезженная. Лена №2 была студенткой, а в ларьке только подрабатывала. Сначала все стеснялась, «я не такая, я жду трамвая», но как дал попробовать шампанское «Кристалл» по штуке грина за бутылку, сама на меня залезла в каюте. И мы даже успели все сделать по второму кругу до того, как ударила рында, и кораблик поплыл по Москва-реке.
* * *
Артисты решили устроить перфоманс! Да чтоб они провалились! Еще один новый термин. В общем, они переоделись в революционных матросов, комиссаров и красноармейцев в буденовках, и даже оружие приволокли. Оружие оказалось настоящим, но охолощенным. Не иначе, подмазали кого-то на Мосфильме. Там сейчас тоже последний хрен без соли доедают. В общем, пока мы культурно выпивали и закусывали на свежем воздухе, овеваемые речным ветерком, между нами ходили хмурые небритые хари и угрожали расстрелом проклятым буржуям, бандитам и расхитителям социалистической собственности. Восторг олигархов был полным, а девчонки даже визжали.
— Серый! — позвал меня Штырь.- Васильевский спуск проплываем. Ты только посмотри на это!
— Чё там? — лениво спросил я, опершись о бортик со стаканом вискаря.
А посмотреть было на что! Борька-алкаш, в том смысле, что всенародно избранный прыгун с моста и великий дирижёр всея Руси, достал народ до того, что люди самостоятельно пришли на Первомайскую демонстрацию. Не по разнарядке на работе, и не под угрозой отчисления из ВУЗа, а по велению сердца! Я такого себе даже представить раньше не мог. Огромная толпа, все с красными флагами.
— Чудны дела твои, господи! — изумился стоявший рядом со мной руководитель творческого коллектива, попахивавший напитком ценой в его месячную зарплату в театре. Хотя, скорее в квартальную. В театрах сейчас полная жопа. Он был из всех самый красивый, в кожанке и галифе. И даже кобура с маузером болталась на бедре.
К нам подошел еще более пьяный Гох. Тоже со стаканом в руках.
— А порадуем пролетариев, товарищи! — завопил он, словив вместо привычной водочной бычки легкий кайф от вискаря. — Давайте расстреляем какого-нибудь буржуя ради счастья всего трудового народа! Вон их у нас сколько!
— Нельзя так! — культурно поправил его красноармеец в очках, дужка которых была перемотана изолентой. — Надо судить! Судом трудового народа! А только потом уж расстрелять!
— Ты! Ты! Ты! — ткнул режиссер в самых трезвых из артистов. — Назначаетесь особой тройкой революционного трибунала! На жалеть гадов!
— Взять его! — ткнул режиссер в Гоха. Надо было видеть лицо «прихватизатора»! Совсем не этого хотел чиновник.
— По сытой морде видно, что пил кровь трудового народа! Признавайся, сволочь, пил кровь?
— Пил, товарищи, — все-таки включился в игру Гох. — Но у меня смягчающее обстоятельство есть. Мне ее доктор прописал. У меня гемоглобин низкий.
— Признание — царица доказательств! Огласить решение трибунала! — сурово посмотрел на него режиссер, а потом перевел взгляд на особую тройку, которая спешно дожевывала бутер с красной икрой.
— Расстрелять как последнюю собаку! — трибунал был единодушен. Им очень хотелось вернуться к фуршету.
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит! — важно сказал режиссер, алчно поглядывая на пустеющие бутылки с вискарем. — Товарищи Сергеев, Левандовский и Зальцман! Привести приговор в исполнение!
— Есть! — ответила тройка пьяных в умат актеров, которые лязгнули затвором трехлинеек.
— Слышь! — забеспокоился я. — У вас что, оружие настоящее?
— Обижаете! — режиссер и правда обиделся. — Конечно, настоящее. Доработанное малость, для съемок. И патроны холостые.
— Ну, тогда ладно, — успокоился я.- Кончайте этого упыря!
Вот ведь натуральный упырь! Столько денег с меня выкачать за СНК! Я бы его, не дрогнув, по-настоящему грохнул. Может, подменить патроны? А что, спишем потом на несчастный случай.
— Светлая память! — заорали пьяные гости, зазвенев стаканами.
— Они его не убьют⁇ — сзади меня обдала духами Лена №2 — Это же все не по-настоящему⁈
— Конечно, в шутку.
— А если…
Вот ведь какие девушки жестокие пошли. Видимо, и эта телевизор смотрит!
— Исключено! — отрезал я. — Мне такой скандал не нужен.
Понурого Гоха вывели на нос, троица лязгнула затворами на бис, прицелилась и пальнула. Что тут началось! Во-первых, грохот был самый настоящий. Во-вторых, мы слишком близко подплыли к берегу, где тысячи демонстрантов напирали на жидкий строй омоновцев. И тут мы со своей пальбой! Что началось на берегу! И в третьих…. Гох переиграл. Покачнулся, взмахнул руками и засеменил к леерам. Только вот не учел, что на палубе валяется какой-то канат, запнулся… И с воплем полетел за борт! И все это на глазах демонстрации.
— А-а-а! — заорал народ на палубе вскакивая.
— Человек за бортом! — завопил я, стаскивая со стены рубки спасательный круг и отправляя его в сторону Гоха. Только не учел я одного. Круг-то был тяжелым, и кинул я его слишком сильно. Угодил он аккурат в голову всплывающего «прихватизатора». БААМ! Гох опять взмахнул руками и пошел под воду.
— Человек за бортом! — крикнула Ленка и, разбежавшись, прыгнула в воду рыбкой.
Тут я совсем охуел. Студентка, как была в вечернем платье, так и нырнула с борта.
— Куда, дура⁈
У меня самого хватило мозгов скинуть пиджак, туфли и уже только так прыгнуть следом. Все, что услышал — это дружный «АХХ!» за спиной.
Вода в Москве-реке оказалась холодной, бодрящей и абсолютно мутной. Видно было примерно ничего. Я вынырнул наружу, вдохнул воздуха. Сука, как же холодно! Обернулся. Корабль уплывал дальше по течению, а рядом вынырнула Лена.
— Я не вижу его!!
— Ты совсем охуела⁈ — заорал я, выплевывая изо рта грязную воду и хватая ее за руку.
— У меня первый разряд по плаванию! — начала вырывать девушка.
— Да мне похер! Это мудак не стоит твоих рекордов.
Рядом начали падать новые спасательные круги. Это очнулись гости и матросы. Сука! Только не по голове. Только не по голове!! Нет! Пусть по голове, но чтобы только эта пьяная падла не утонула! Мне же тогда кранты!
