Вика повиновалась: взялась за протянутую ладонь, поднялась. Не смотреть по сторонам было выше сил. Но всякая попытка что-то разглядеть отзывалась иглами где-то внутри глазных яблок. Какие-то переходы… Идеально правильные мосты в воздухе… Дома, если закрученные пирамиды вообще можно было так назвать, на первый взгляд располагались хаотично. Но что-то подсказывало: порядок в их месторасположении был глобальным, и его просто невозможно разглядеть изнутри, находясь среди них.
И никакой растительности. Вообще. Ни единой «травинки» или «деревца», хоть чего-то, что можно было бы отнести к флоре. Зато из тумана часто вырастали статуи — то небольшие, высотой с человека, то громадные, выше пояса утопающие всё в том же тумане. Это были люди… если присмотреться. Тела их состояли из правильных геометрических фигур, а над головами — на постаменте непременно находилась пара статуй — виднелась не то указывающая вниз стрелка, не то наконечник стрелы, не то какой-то трезубец…
— Здесь… — абориген остановился под одной из таких статуй. — Нужно ждать… следующей трансформации… Так проще найти… переход…
Вика опустилась в туман, не обращая внимания на электрическое покалывание по телу, откусила от гриба и попила воды. Удивительно насколько вкусным может быть вязкий сырой гриб, запиваемый невесть какой водой из недр безумной планеты!
Цепким клещом взбиралась апатия. Хотелось плакать. Вика жалела о решении не отсылать информацию по начатому исследованию «пятого домена» напрямую Ренате. Тогда она думала, что мнемокадры и мнемозаписи с предположениями и первыми выводами лучше хранить в собственной голове. Хотя бы первое время, ведь Рената валилась с ног. Вика же не предполагала, что повторит судьбу самой Кислых! Иначе записала бы всё на физические носители. Так у остальных, возможно, появился бы след, нить, за которую можно было бы потянуть и…
Что?.. Каким образом мысль, что эволюция планеты искусственна, помогла бы в их с Робертом поисках?.. Или понимание, что пятый домен жизни — это и близко не лес, как отчего-то предположила доктор Кислых?..
Незаметно для себя Вика провалилась в другой мир. Туда, где не существовало пережитого в плену белотелых ужаса. За краткими и яркими, как молнии, мыслями о природе новой формы жизни, этого самого пятого домена, она ненадолго забыла, как отнятую у неё руку разделали, словно трепещущую рыбу… Как отделили мясо от кости всего за секунду, как оно под действием какого-то вещества медленно превращалось в сероватый студень — кровь отторгалась и впитывалась чем-то, похожим на губку…
Глаза щипало, но движение сбоку Вика уловила. Белотелые шли мимо: медленно, выпрямив спины и глядя точно перед собой. Они не замечали сидящих у статуи чужаков, перемазанных голубоватой глиной…
Абориген шумно вздохнул, зыркнул странно на девушку, потом на тех двоих. Он не щурился, смотрел в белизну широко раскрытыми глазами, и Вике казалось, что цвет их постоянно менялся от серебристого до всё того же снежно-белого. Он прекрасно видел, что из себя представляла Гея-А. И ждал, когда Вика задаст хоть один вопрос. Но девушка молчала…
— Неужели ты… ничего не поняла?.. — разочарованно усмехнулся он в конце концов. — Механический город… это же одна… большая модель… Игрушка!..
Пара белотелых остановилась, точно им вдруг стало интересно послушать. Но вдруг задёргалась, зашевелилась — внутри скафандров происходили метаморфозы. Вскоре в слепящей белизне утонула уже совсем другая пара. Насколько смогла, Вика проводила белотелых взглядом.
— Их нельзя… допускать к Храму… Если они… добудут Слово… и войдут в Храм… — абориген замолчал.
— То что?.. — разлепила сухие губы Вика.
Он расплылся в улыбке. Взгляд его метался по усталому, осунувшемуся девичьему лицу, точно он искал признаки чего-то. Вялый интерес был воспринят чем-то большим.
— То… всё… — рассмеялся абориген. — Нашу мать они… разделают также… как насильно рождённых… Они выпотрошат… Землю… Высосут из неё… жизнь… которой и так… почти не осталось… Но я остановлю… их… Я… стану богом… Стану равной ей…
Из глаз Вики текли слёзы. Она смотрела себе под ноги и не шевелилась.
— В прошлый раз… их уничтожило Слово… обращённое оружием… Оно порвало… связи их тел… Выбило разум… из сотен соискателей!.. Убило в один… миг!.. Представь себе… его силу!.. — абориген захлебнулся восторгом. — Но это была… ошибка… Матвей испугался… и принял неверное… решение… Гибель экспедиции… саранчи лишь… отсрочила неизбежное… Слово следовало… погрузить в Купель!..
В этот раз они заранее ощутили приближение метаморфоз. Поднялись на ноги, приготовились. Вика замерла, помня наставление аборигена. И на всякий случай зажмурилась.
Когда всё кончилось, перед ними предстало странное место. Город, словно сошедший со страниц старого ужастика: мрачные дома с зарешёченными окнами, сквозь которые лился холодный свет, под ногами хрустел серый не то песок, не то галька, и слышался далёкий-далёкий фон — сирена противовоздушной обороны.
Но холод по венам пустило не это.
Недлинной цепью поодаль стояли женщины. Те самые, которых они с Робертом видели в подземном городе — в одежде разных временных эпох, беременных. Пожидаева Ольга и теперь стояла в этой веренице, держа руки на животе. Но была уже не последней.
Вика разглядывала саму себя. Теперь она замыкала недвижимую процессию…
— Идём… моя Виктория… — холодный слизняк пряного дыхания ощущался даже на расстоянии нескольких шагов.
Глава 11. Последний скульптор
Хотелось почесать вены — каждую кровеносную трубочку по отдельности! Но кожа! Гадкая кожа не позволяла!.. Хоть рви её, чтобы добраться глубже, до вен…
Роберт выл: каждая секунда перемены близкого механического города отзывалась вибрацией в костях. Он чувствовал себя куклой, заводным человечком без воли, которому то и дело вставляют в спину ключ, чтобы понаблюдать, как он корчится не в силах остановиться.
Он шёл и шёл. Не видя дороги и не зная направления. Его тянуло, тащило, словно прибоем, а вкус стали вытеснил даже мысли. Иногда Роберт высовывал язык и словно щупал им жаркий воздух. Его почему-то не удивляло, что он чувствовал им нужное направление. Будто так было всегда.
Роберт не различал ничего — тьма была чернильной. Яркими вспышками её порой вспарывали скоротечные мысли, как обрывки прошлой жизни.
Вика!.. Назад!.. Назад!..
Но Роберт неумолимо шёл в подъём. Удалялся от неё и ничего не мог поделать. Его собственной воли уже не существовало. Каждая клеточка крови тянула вперёд, надувая вены, разгоняя вновь запустившееся сердце. Мир сузился до точки — голубой, пульсирующей — где-то далеко-далеко, к которой-то и вёл вкус стали на языке…
Воздух менялся, становился кислее. Жар шёл по коже волнами, Роберта трясло, но он не останавливался ни на миг. Его не пугало даже то, что где-то рядом — он чувствовал! — скрежещет по камню сотней лап сколопендра.
Но в конце концов Роберт остановился: точка, манившая к себе, теперь сама двигалась навстречу. Она приближала быстро, источая острый перечный запах — опасность! Кости в очередной раз завибрировали, но хруст суставов почему-то был приятен даже сквозь гудящую боль. Мышцы свело короткой судорогой, кровь зашумела в ушах, из раскрытого рта вытекли слюни — точка пульсирующего света была всё ближе!
Достать! Забрать! Поглотить!
Не понимая ничего, без остатка повинуясь незнакомым инстинктам и чувствам, Роберт шагнул вперёд и выставил руки.
Удар в лицо был неожиданным, но совсем безболезненным. Голова запрокинулась, хрустнула шея, и голубая точка на миг выпала из поля «зрения», оставив после себя короткий неоновый росчерк. А вот это уже было больнее тысячи ударов! Роберта скрутило, свернуло, он зарычал и ринулся обратно к ней, но тут же повис, поднятый за горло. Но теперь он хотя бы видел её — свою цель…
Опять хруст, теперь уже позвонков… Шея вытягивается — его отрывают от земли. И не страшно, ни капельки не страшно! Только бы коснуться точки, что пульсирует прямо перед ним, заключённая в чью-то плоть. Только бы коснуться… Вырвать! Поглотить!
