Углы уже клубились рвущимся внутрь туманом, стены темнели, под тлеющими бесцветными обоями набухали фиолетовые вены.
— Он не отпустит тебя в этот раз, Ренатушка. Уходи. Я отвлеку его. Пощадите Дитя, друзья мои! Подарите ей жизнь!
Комнату разметало, и скелет, оставшийся на месте Леонида Львовича, исчез в пасти живого тумана. Он навис на Ренатой, окружил, готовый в следущий миг проглотить и её. Но застыл.
«Ординатор» — в бесполом голосе не могло быть обиды. Но отозвался он не сразу.
* * *
Буров покосился на потухшую минуту назад панель реаниматора. Ганич всё. И, судя по всему, на очереди была Рената.
Она выгибалась дугой и роняла на кушетку белую пену. Буров предполагал, что погружение не пройдёт гладко. Спокойный, как скала в шторм, он подошёл к капсуле гибернации и вынул из-за пояса пистолет. Милош спала. Но это неважно.
Похоже, даже через спящую повреждённую ифрит пытался убить их психосервера. Пора с этим кончать. Истукан поднял гордеев, прицелился в милое личико Милославы, и…
— Стой…
Он обернулся. Рената открыла глаза, но всё ещё крючилась в судорогах. Буров посомневался полсекунды. И убрал пистолет.
Её трясло так, словно бы она поднялась не с кушетки в медблоке, а с белой секционной подложки капсулы квантового приёмника. И сейчас её настигали последствия «прыжка», притом все сразу.
Буров укрыл Ренату низолиновым полотном. Пусть посидит, погреется. Спешить некуда. Его помощь сейчас нужнее тут, а подозрение, как доброе вино — обязательно должно вызреть.
— Удачно?
Рената подняла на него мутные глаза. И не понять — то ли кивнула, то ли дёрнулась в очередной раз. Оставлять её одну сейчас нельзя. Мало ли.
Но она настаивала, что всё в порядке. Вскоре Рената поднялась и в задумчивости нетвёрдо прошлась по медблоку, стараясь не смотреть на реаниматор с телом Ганича.
Рассказывать она начала спустя несколько минут. Буров слушал, скрестив на широкой груди руки, как бы нехотя, с предубеждением. Но на самом деле внимательно, стараясь ничего не упустить. Рената тоже старалась. Она понятия не имела, что важно, а что нет, и потому уделяла внимание всему. Вспоминала каждое слово, сказанное Ганичем, и каждую мелочь, увиденную в той квартире.
— Я не могла говорить то, что хотела… — под конец оправдывалась Рената. — Я спрашивала, но как будто то, что хотел Леонид Львович.
— Что мы знаем, — подытожил Буров. — Что нас опять просят пощадить какое-то дитя. Это раз. Можно бы не обращать внимания, но просьба систематическая. Иероглиф Милош, потом такой же — на скале от полумёртвого ифрита. Теперь Ганич. Второе — мы знаем, где Слово. Оно движется по направлению к… Храму, что бы это ни было. Но по-прежнему не знаем, что это такое.
— Леонид Львович сказал, что совершил ошибку… Что ошибся, когда… — в глазах Ренаты блеснула догадка. — Он сказал, что незачем с помощью Слова пытаться убить белотелых!
Буров уже не сомневался, что на Ясной гораздо больше людей, чем думали они. И теперь, когда Рената озвучила последнюю мысль, понял ещё кое-что.
— Запись, — прогудел он. — Запись из челнока белотелых. Командир сказал, что они погибли там все разом, только и успели объявить тревогу.
Рената не дослушала.
«Ординатор» — отозвался бесплотный.
«Ретроспективу дуального восприятия майора Нечаева за номером семь».
Симметрия и обтекаемость. Купол света, сопровождающий осторожно идущих вглубь людей. Нагие трупы белых телом близнецов. Пьедестал, возле которого стоят такие же мертвецы и…
Лицо женщины над ним. Неудивительно, что никто не узнал это лицо. Ведь на «женском» факультете НИМИ из состава экспедиции училась только Рената.
Это была София Танек, психосервер экспедиции Кислых, исчезнувшая таинственно и подозрительно — прямо из колонии.
Первый выявленный психосервер-уникум в истории.
Глава 13. Небесный паук
«Герольды» пересекли небо, когда космопроходцы приблизились вплотную к лесу. Роман проводил взглядом пару огоньков, летящих параллельно, «рядом» друг с другом. Близость их орбит едва ли была случайной. Неспроста их ЭВМ выбрали для сброса челноков именно эту местность.
— Товарищ майор, — Иван опять «выкал» Роману. — Смотрите!
Ночное небо Ясной изобиловало звёздами. Казалось, их тут были миллионы! Иванов указывал по-старинке, не пользуясь лазером. Благо, ориентиров в небе хватало.
Там, где не так давно прошли огоньки межпланетных грузовиков, рядом со скоплением, очень похожим на клеща, проступало нечто интересное. Роман был уверен — в прошлый раз там было обычное небо.
— Как соединились…
«Сапфир» Трипольского тоже задрал вверх единственный «глаз». Даже умник Фарадей недоумевал, наблюдая удивительное явление.
Сначала одна звезда будто бы потянулась к соседней. Тонкой ниточкой, еле заметной. Её легко было списать на множество космических явлений, если бы не скорость, с которой она росла. «Паутинка» удлиннялась медленно, даже очень. Приходилось хорошенько всматриваться, чтобы различить её продвижение. И она была едва ли шире трети звезды, от которой стартовала. Это-то и удивляло. Потому как никакое небесное тело не дало бы подобного визуального эффекта.
— Ещё!
То же самое происходило на другом конце неба — тоненькая ниточка света плавно преодолевала непроглядную чернь космоса, тянулась к товарке настырно, как ко второй половинке. И в обоих случаях люди вскоре увидели неисчезающие межзвёздные мосты. Последуй нити дальше, к новым точкам, вышли бы созвездия, как их рисовали астрономы древности. Но они ограничились сцеплением лишь пары звёзд.
— Двигаем.
Обычно командир первым входил в туман леса. Но Трипольский, волоча за собой транспортную платформу с несколькими контейнерами, на этот раз опередил его. Ну очень хотелось парню доказать свою правоту. Не зря ж он столько оборудования с собой пёр!
— Тумана нет… — как бы нечаянно посетовал Трипольский.
Роман всё для себя решил. Почти всю эту ночь он провёл не в кубрике на лежаке, а возле лабораторного иллюминатора, глядя в темноту и слушая её. И чем тише становилось в модулях, тем отчётливее звучал сводящий с ума мотив. Песня из мюзикла, сказание про принца-ворона. Сказка для взрослых детей, верящих в любовь вопреки всему, в отвагу, честь и честность. В саму веру. Он не искал источник. Потому как знал, что не найдёт. Источник внутри. Источник — он сам.
Роман всем сердцем желал, чтобы заносчивый молодчик Трипольский оказался прав. Чтобы у него вышло наконец вызвать этот чёртов челнок, и остатки группы смогли бы покинуть Ясную. Тогда бы совесть его была чиста. Совесть — единственное, что держало его в звании и должности. И держало крепко. Сердцем Роман давно уже напропалую шёл в горы, туда, где экспедиция Кислых обнаружила Храм.
Там его Ольга. Оттуда она пела ему.
Трипольский был бы не Трипольским, не заполняй он ежесекундно собой эфир. Немудрено — ему было до жути страшно идти ночью по этому лесу, да ещё и в бестолковом с точки зрения защиты скафандре. Но он вызвался сам. Настоял именно на «Сапфире», хоть Иван и предлагал ему свою «Осу».
— И кто об этом говорил! Семенович! Се-ме-но-вич! Представляете? — не замолкал он, но говорил всё же не так громко, в треть обычного, чтобы если что… — Заяви кто другой — ладно. Но он! Я ж книги его собирал. Книги, представляете во сколько мне это обошлось? Он, кажется, был последним из наших академиков, кто печатался на бумаге.
Ни Роман, ни Иван изначально не схватили сути возмущённой Фарадеевой тирады. Но при этом слушали, ведь только так в случае чего можно было уловить «смех» Карины.
Как по заказу, Трипольский говорил именно о ней:
— Он, якобы, слышал разговоры коллег перед походом в горы. Они обсуждали виртуальную игру, где нужно выживать в замкнутых пещерах, в которых обитает какая-то хищная тварь. По описаниям — наша с вами… — Трипольский шумно сглотнул. Как ни старался он, а страха унять не получалось. — Наша с вами… эта…
