Размышляя над возможным назначением исполинской сети, Фарадей начал с того, что дал ей название. «Сфера Трипольского». Звучит? Вполне. А если это купол? Если сеть эта не над всей планетой, а, скажем, только над одним материком?..
Поглощённый собой, он не видел зарева — вызванный накануне челнок догорал в нескольких километрах к югу. Он не взорвался при посадке — об этом знали бы все без исключения, ведь на борту протонный генератор. Челнок загорелся изнутри, уже после благополучной посадки. Пожар начался в капсульном отсеке. Квантовые приёмники не были рассчитаны на такой резкий скачок напряжения — мощный импульс пришёл снизу, из-под холма.
Зато «Оса» Макленнора постоянно оборачивалась. То ли чтобы проконтролировать сохранность ценного груза, то ли чтобы полюбоваться на зарево в заранее запланированной точке.
А на севере, утопая в предрассветом горизонте, ярко светились опустившиеся максимально низко «Герольды». На следующем витке один из них наконец сбросит орбитальный транспорт. И страж уже ничего не сможет сделать с этим — силы потрачены на челнок. А прежде чем он накопит новые, транспорт уже вернётся обратно на грузовик.
* * *
Теперь ясно какой он — рай. И врали все, кто пытался его описать. Все до единого.
Что могло быть прекраснее города инопланетной цивилизации, предоставленного в твоё полное исследовательское распоряжение? Чудеснее всех этих существ, что навечно застыли в стенах, как если бы жили только вчера? Волнительнее предвкушения грядущих открытий? Совместной научной рутины — неспешно-тягучей, вдумчиво-фундаментальной? Да ещё и плечом к плечу с кем? С самим!
— У нас не так много времени, мистер Трипольский, — на ходу шипели динамики громадного экзотела. — Возможно, скоро завершится экстренный протокол, и Инкубатор придёт в действие. Надо спешить. Вы хотите ответов. Это логично. И они будут. Но сначала — работа.
— Что от меня требуется? — Трипольский внимательно следил, чтобы транспортная платформа позади не налетела ни на что и, чего доброго, не опрокинулась. Пол тут был твёрдым, стеклянным, повсеместно то с глубокими провалами, то с острыми, как загнутые щучьи клыки, буграми.
— От вас потребуется тело.
— Что? Что потребуется? — переспросил Трипольский, хоть и расслышал прекрасно с первого раза. Может, неправильно перевёл?..
— Создать новое тело. Узлы игнорируют контакт с синтетическими материалами этой оболочки, к тому же для батарей опасно погружение, даже недолгое и частичное. Батареи — дефицит.
Они вышли из галереи-погоста в огромную залу, в центре которой вздымалась мощная колонна. Трипольский остановился. Он даже не смотрел по сторонам — его внимание целиком обратилось к иероглифам, которые покрывали практически всю поверхность колонны. Фарадей не верил собственным глазам. Это же… это почти китайский! Ладно одно совпадение, как с тем пресловутым «пощади ребёнка». Ну ладно бы два, да десять даже! Но столько!
— Они что, знали китайский? — большей глупости Трипольский в жизни не спрашивал.
Но мистер Макленнор был снисходителен. Он остановился на выходе из залы, динамики зашипели с чистым уэльским акцентом:
— Они заложили основы тысячи культур на сотнях планет, мистер Трипольский. Но это их язык. Как вышло, что китайцы стали его носителями, пока неясно. Но мы выясним и это.
— А соискатели? Они ведь используют эти иероглифы. Они тоже… — он почти договорил.
— Да. Основы культуры соискателей заложены скульпторами. Мистер Трипольский, нам нужно спешить.
А он-то, балбес, счёл их аборигенами Ясной! Вот же…
Скульпторы. Воображение Фарадея, питаемое тоннами прочитанной и просмотренной фантастики, разыгралось не на шутку. Пока рано ещё делать выводы, но… они есть! Вид, создающий всё и вся! Те самые предтечи, древние — как их только ни обзывали! И он, Алексей Трипольский, в их городе. Может прикасаться к тому, к чему прикасались они, анализировать их архитектуру, эстетику, технологии, и в некоторой степени быт.
Критиковать.
Да, критиковать. Почему нет?..
— Над созданием тела сыну мы работали с Джессикой Бристоу, — на ходу говорил Алан Макленнор. — Но была проблема. Она почти не резонировала с протоматерией, и была вероятность её гибели. Чего мы не могли допустить. Потому работали медленно, давали Джессике время на восстановление. Сейчас времени нет. Орбитальный транспорт будет на Ясной через три часа двадцать две минуты. Соискатели среагируют спустя примерно десять минут. Плюс, им нужно время, чтобы дойти до этого места — ещё час. За это время мы не успеем создать тело. Но начать успеем. Ведь ещё не известно — как ты, мистер Трипольский, будешь резонировать с протоматерией.
— Что такое протоматерия?.. — он прямо физически чувствовал как где-то внутри, от солнечного сплетения начало растекаться тепло, медленно заполняя его, окрыляя, возвышая над гладким ребристым стеклом.
— Название, мистер Трипольский, целиком отражает суть. Это сырец, первоначальная субстанция, кроме которой не было ничего после тепловой смерти прошлой версии Вселенной. Мы полагали, что протоматерия есть не что иное, как тёмная материя. Та самая недостающая часть массы Вселенной, существование которой так никто и не доказал.
«Прошлой версии Вселенной?! Реликтовая материя?!» — звенело в голове. А вслух:
— Но… Если так… Раз она есть тут, на Ясной, то должна быть и на других планетах. И тогда бы её обнаружили. Точно.
— Она есть на других планетах. На тех, где жизнь разумна — сто процентов. Но обнаружить её не так просто. Ясная уникальна и в этом плане, мистер Трипольский. Она голая, если так можно выразиться. На ней по определённым причинам нет «одежды», которая скрывала бы от нас её суть, то есть протоматерию. Пока.
— Я не понимаю, как…
— Скоро вы всё поймёте. Мы уже близко, потерпите.
Сам того не осознавая, Трипольский шёл след в след, хоть и приходилось для этого иногда почти прыгать — шаг экзотела был длиннее шага человека в скафандре. Он смотрел в выцветшую краску, местами с рытвинами от мандибул и лап, и думал — хорошо.
Хорошо, что он не один. Ему никак нельзя оставаться в одиночестве. Совсем. Потому как Пустой ещё не нанёс повторный визит. И чтобы отделаться от него, обязательно нужна вторая точка зрения. Кем бы ни был он, Пустой, нужно, чтобы его видел кто-то ещё. Наблюдал. Анализировал. Подвергал сомнению.
Уж что-что, а ум Алана Макленнора, его критическое мышление и бур живого взгляда на зацементированные догмы подходил для этого как ничто в целой Вселенной! Не будь он, Алексей Трипольский, уверен в этом — ни шагу бы не сделал из модулей, где его оберегали одним своим присутствием Буров и Рената!
Они вынырнули из зелёного коридора, постоянно сворачивавшего вправо. Трипольский готовился к тому, что удивляться придётся часто. Но всё же не раззявить рот удалось лишь с горем пополам.
— Белотелые?.. Как?! Откуда тут?!
Фарадей не думал увидеть смешение двух архитектур. Даже не смешение, а наслоение — грань между сотворённым белотелыми и ифритами была чёткой, но в то же время нетрудно было понять, что это одна временная эпоха. Соискатели и скульпторы когда-то вместе обитали в этом городе.
— Нам не удалось до конца понять их взаимоотношений, мистер Трипольский. Джессика полагала, что соискатели подчинялись скульпторам, возможно даже были их рабами.
Над белым глянцевым полом, словно залитым пластиком, нанизанное на тонкую ножку колонны, нависало малахитовое «небо». С высоты нескольких метров на вошедших таращилась чудовищная аберрация, изображение какого-то сиамского близнеца: словно бы два паука вдруг слились воедино брюшками. Стены делились поровну: часть белела и бликовала, часть мутнела зелёным на разные оттенки. И иероглифы тут были не только «китайские», прослеживались и другие символы, незнакомые.
— Это Узел, мистер Трипольский. Отсюда мы воздействуем на Ядро. Оставьте платформу тут. И вылезайте из скафандра. Нам потребуется контакт вашего физического тела с протоматерией, чтобы понять, насколько вы резонансны.
