Глава 17. Голос закулисья
— Вы так и не ложились?!
— О! Тимофей Тимофеевич, подойдите, подойдите!.. — вместо ответа поманила Рената. — Смотрите!
Карантин соблюдался даже после того, как панель была взломана, и из числа образцов пропал наиболее ценный — квантовый мозг. Но Рената спешила настолько, что предпочла расположиться прямо тут, в лаборатории, где не так давно препарировали тело Бёрда. Худая, бледная, с острым быстрым взглядом, круглолицая Рената сама сейчас походила на ксеноса в этом жёлтом громоздком спецкостюме.
Буров подошёл к стеклу. Подбоченился. Рената не легла спать не только вопреки прямому приказу, но и здравому смыслу! Почти сутки бодрствования перед погружением, потом сама эта смутная процедура, которая ну никак не могла пройти для психосервера бесследно, а теперь ещё и три часа в лаборатории, согбенно над образцами!
Но грозовая туча на лице Бурова никак не впечатлила Ренату.
— Кровь Майкла абсолютно идентична… чему бы вы думали?.. — тянула интригу она. — Ха!.. Транспортному раствору!
Буров не шелохнулся. Не могла же в венах искусственного человека течь дистиллированная вода?.. Да и кровь Бёрда светилась, а транспортный раствор — нет. Совершенно точно, налицо переутомление. Буров ткнул в интерком, и проговорил:
— Командир только что сообщил, что челнок уничтожен, Рената Дамировна. Они возвращаются. Вам бы лучше…
— Ты не понимаешь, Тимофей! — вдруг соскочила на «ты» перевозбуждённая Рената. — Вот что такое транспортный раствор?
Она знала, что Буров не ответит. Ей бы не ответил никто, потому как транспортный раствор для «прыжка» Антонова — тайна за семью печатями. Притом охраняющая сама себя. Под микроскопом, да и просто на вид это всегда была вода. Мёртвая — чистый дистиллят. И ничего примечательного. Если бы не одно «но». Вес не соответствовал массе более чем на девяносто четыре процента! То есть, если литр обычной дистиллированной воды весил без какого-то мизера один килограмм, то литр транспортного раствора едва дотягивал до пятидесяти грамм. Он был почти невесомый!
Но, так или иначе, основой для воссоздания тел совершивших «прыжок» космопроходцев был именно он, транспортный раствор. На вопрос как из меньшей массы получалась несравнимо большая ответить не мог никто, а способ производства раствора хранился в жесточайшем секрете.
— Обойдёмся без экзаменов, Рената Дамировна…
— Подожди, подожди! Ты не понял! Смотри!
Рената поднесла к стеклопластику контейнер с чем-то мутным, молочно-перламутровым. В веществе явно прослеживались голубые вкрапления, но на них не получалось сфокусироваться. Куда ни глянь, «светлячки» тут же исчезали.
— Что это?
— Транспортный раствор, — торжествовала Рената.
— Почему он… такой?
— Я не знаю. Но под микроскопом это — дистиллят. Ничего не поменялось. Это ещё что! А остатки мимика и Пустого? Ты видел, как они сейчас выглядят? Я покажу!
Рената, шурша великоватым спецкостюмом и цепляясь за углы столов, бросилась к стеллажам хранилища во второй раз. Буров терпеливо ждал. Он давно вошёл бы, но протокол карантина… Кто-то должнен оставаться снаружи, пока остальные члены группы бредут обратно.
— Ничего не напоминает? — она поднесла к стеклопластику ещё один контейнер.
Опять голубоватая фосфоресцирующая жидкость. Это запросто мог быть как сок хвойных гигантов Ясной, так и кровь лжеамериканца.
— Анализ показывает то же?
Рената ошалело закивала и заулыбалась. Анализ показал дистиллированную воду. От мимика, уничтоженного протоволной, в прямом смысле осталось мокрое место. И эта самая «вода» практически ничего не весила. Выходило, что повторитель состоял из транспортного раствора. Или крови убитого той же протоволной совершенного синтетика.
— Ты мне скажи: как кровь Бёрда могла быть транспортным раствором?! А само тело?.. — поправила она съезжающий шлем. — Ты даже не представляешь, какие нагрузки оно могло бы вынести! При такой-то регенерации! Не уверена, что оно выдержало бы радиацию космоса, ведь в этом случае регенеративные способности организма стали бы скорее предпосылкой для возникновения рака… Если, конечно, они основаны на механизмах клеточного деления… И… если подумать, то вряд ли… Скорее его регенерация — заслуга транспортного раствора. Ты же понимаешь, что таких совпадений не бывает?.. Что вообще всё это, — она потрясла контейнером с остатками мимика, — означает?!
Рената спрашивала с надеждой. Думала, что Буров станет спорить, приведёт кучу аргументов против. Переубедит её, особо-то не убеждённую.
Но Буров молчал.
Простым людям, занятым восстановлением страны и общества после войны, не было большого дела до всех этих вопросов. Откуда взялся Ординатор? Неважно. Кто или что он? Туда же. Почему такая чудовищная пропасть между бытом людей и достижениями космоходства? Ну какая к чертям свинячьим чёрная дыра на службе человечества, если не менее страшные чёрные дыры зияли повсеместно в покрытии даже наиважнейших магистралей?!
Буров ещё накануне высказал свои соображения по поводу настоящей цели их экспедиции. Рената сперва не согласилась, начала было спорить, цепко держась за веру в людей. Главным её аргументом было, что Константин Корстнев, начальник лабораторий ЦУПа, их с Романом хороший знакомый, да и вообще человек хороший, болеющий за дело душой, просто не способен на это. Что Корстнев не допустил бы запуска экспедиции смертников. Что это бесчеловечно. Что она чувствует в нём хорошего человека, который по своей воле ни за что бы так не поступил. Что…
Аргументы раз от раза накатывали волной на скалу — Буров стоял на своём. Их послали умирать. Даже не так — умереть. Геройствовать им не полагалось. Они и очнуться-то не должны были. Как тем несчастным, им нужно было просто-напросто сгореть в капсулах. Но они не сгорели. Почему-то.
— Нас изначально вели. Нет никакой программы «прыжков». И космоходства нет, Рената Дамировна. Это театр, фикция. Нам всё это дали. Мы — слепые котята. Если котят посадить в лодку и оттолкнуть, и они вдруг доплывут до того берега живыми, мореплавателями они всё равно не станут. Ординатор, протоволны, «прыжок», чёрные дыры в «Герольдах»… — играл желваками Буров. — Всё это не наши технологии. Но думаю, мы выясним чьи. Не зря война началась из-за информации именно с Ясной. Не зря восстанавливать связь с ней решились в последнюю очередь. Не зря нас послали помирать. Мы найдём, где тут собака зарылась. Но для начала нужно просто выжить.
— Но ведь это ещё не всё! Ты говорил… — Рената немного смутилась. — У тебя Q-рак, верно?..
— Верно, — спокойно ответил Истукан. — За неделю до «прыжка» на Цереру-3 нашли. И вместо списания отправили сюда.
— Дело в том, что я изучила образцы пищи белотелых. Эти сизые блямбы, кошачий корм — ей-богу! Только вот дело в том, что это человечина.
— Консерва? — губы Бурова скривились, чуть-чуть не дотянув до улыбки.
— Я бы сказала «кансерва», — невесело посмеялась Рената.
— Не понял…
— Никакого консервирующего вещества я не обнаружила. Вообще. Это чистое, измельчённое и отпресованное мясо человека. И эти блямбы, да, не портятся. Но не потому, что они на Ясной, и тут всё «бессмертно». А потому, что стопроцентно поражены Q-раком.
Вернись Буров домой, его ждала бы сначала смерть, а затем кремация. Трупы «надутых» Q-раком людей сжигали везде и всюду. Не так давно при ООН даже организовали военизированный корпус, который только тем и занимался, что уничтожал трупы умерших от Q-рака людей в бедных странах. Хоронить их было строго запрещено во всём мире.
Потому как они «жили». Без грамма жира, трупы представляли собой сильно увеличившуюся в объёме деформированную мышечную массу. И, главное, продолжающую «тлеть» жизнью. Температура трупов была около десяти градусов Цельсия, сердце окоченевшим, как и лёгкие, а кровь — свёрнутой. Но оставались токи в нервной системе, что давало повод спекулировать как политикам, так и всяким проходимцам, бредившим зомби-нашествием. Иногда и то, и другое случалось в одном лице.
