– Кто ты? – ошеломленно спросил Апраксин.
Она смотрела ему в глаза, и вся его жизнь менялась в эти мгновения. Она порабощала его. Он уже понимал, что эта женщина станет владычицей его жизни. И это предощущение было наслаждением. А потом улыбка осветила ее лицо.
– Я та, которую ты полюбишь; я та, которая теперь будет с тобой и станет служить тебе, – она говорила неровно, еще прерывистым было ее дыхание. – Я сдержу данное обещание, будь в этом уверен. А теперь иди и дай мне перевести дух. Жди меня – скоро я стану твоей наградой, очень скоро…
– Как зовут тебя, моя царица?
– Лилит… Иди же… Ступай… Жди меня…
Возвращаясь в палатку, он едва ли верил тому, что с ним произошло. Да и как можно было в такое поверить? Ожившая мумия? Прекрасная дева, зашитая в дубленые кожи и заточенная под могильной плитой? Проклятая и пролежавшая там века? Явившаяся ему в несравненной, с ума сводящей красоте и наготе? Разве такое может случиться с человеком в двадцатом атомном веке? Такое происходит только в сказках, которым сотни и тысячи лет, в сказаниях и мифах, в дивных легендах, которые повествуют о жизни богов и героев. В современном мире таким чудесам места нет.
Так он думал, пока не увидел, как от развалин замка к нему идет обнаженная женщина, по телу которой пробегают перламутровые и серебряные отблески, словно она была выплавлена из какого-то небывалого металла. Апраксин понял, что не прав, чудеса могут происходить и в его время, с ним, трезвомыслящим атеистом. Он уже знал, зачем она идет и что сейчас будет. Женщина остановилась недалеко от потухшего костра и протянула в его сторону руку. Он сбросил с себя одежду и двинулся к ней. Не говоря ни слова, они сплелись руками, телами и в затянувшемся поцелуе опустились в траву… Она была наездницей, упругой волной медленно и нежно танцевала на нем, плыла над ним, все быстрее и яростнее, и ее длинные медные волосы то захлестывали ее лицо, то открывали его, обнажая улыбку, хищный и одновременно нежный блеск зеленых глаз, и он тонул в ее любви, ничего более не желая…
Она упала на него, коснулась его губ и сказала:
– Ты сейчас подарил мне то, без чего я погибала столетие за столетием. Ты подарил мне жизнь…
– Я не понимаю, – прошептал он.
– Придет время, и ты поймешь. За нами наблюдает один из твоих друзей, – продолжала она, – я сделаю так, чтобы он забыл о нас, а ты сделай так, чтобы я оказалась рядом с тобой, когда мы вернемся в твой привычный мир.
– Я сделаю все, что ты просишь. Только не уходи от меня – никуда и никогда.
– Я не уйду от тебя – буду с тобой всю жизнь. Даю тебе слово, клянусь силами неба и земли, я пройду с тобой этот путь. Я обещала им быть паинькой, и я буду паинькой.
– Кому ты обещала? – спросил он.
– Хозяевам вселенной, – неопределенно, с той же улыбкой ответила она.
Что позже увидели друзья Льва Апраксина? Что узнали? Его не поразило исчезновение мумии. Зато он купил женскую одежду в местном сельпо и как можно скорее свернул экспедицию. В поезде он то и дело пропадал куда-то, а на вокзале в Ленинграде рядом с ним оказалась красивая женщина, которую прежде никто не видел. Он бросил археологию, старых друзей по науке и в течение нескольких лет стал знаменитым антикваром. Сокровища просто сыпались ему в руки как из рога изобилия. Рядом с ним годы напролет была все та же женщина. А потом, когда Лев Апраксин постарел, ее вдруг сменила другая – дочь. Куда делась первая, никто не знал. А когда умер сам Апраксин, то исчезла и дочь той женщины. Зато в мастерской по восстановлению картин, скульптур и антикварной мебели появился уникальный манекен. Но простоял он там недолго. Его купил заезжий коллекционер-любитель, хозяин салона модной одежды «Афродита», некто Анатолий Иванович Соболевский, увез в свой город и выставил в витрине магазина.
Часть четвертая
Весь мир в кармане
Глава первая
Погоня за ветром
1
– Андрей, скорее сюда! – закричала Марина с кухни. – Андрей! Скорее, а то пропустишь!
Он встал из-за рабочего стола и поспешил на зов.
– Иду, детка!
Марина давно переместилась жить в его квартиру. Родителям сказала, что уже взрослая, ей через три месяца двадцать, это раз; она встретила мужчину своей мечты, это два; а если они запретят ей уезжать из отчего дома, то все равно переедет к нему, это три. Так что пусть с ней не ссорятся.
«Что он за человек-то?» – сокрушенно вздохнула мать. «Капитан полиции, убойный отдел, рыцарь и джентльмен», – ответила взрослая дочка. «Боже, и как вы познакомились? – спросил отец. – Тебя арестовали, что ли?» У отца было специфическое чувство юмора. «Проходила свидетельницей по делу об убийстве… Инги, – добавила она. – Помните об этом?» – «Как не помнить? – Мать положила руку на грудь. – Ужас ведь какой, ты с ней была в тот вечер; я корвалола три флакона выпила». – «И я два, – кивнул отец. – Так что этот капитан? Что у него на уме?» – «Самые черные мысли! – сделала большие глаза Марина. – Да не забивайте вы голову – просто я люблю его, а он любит меня. Вот и все».
Первый раз Андрей явился с шампанским – познакомиться с родителями. Он немного стеснялся, но потом освоился, во время ужина очаровал матушку, вызвал симпатию у отца. Сказал: «Буду беречь вашу дочку как зеницу ока». А во второй раз уже приехал за своей пассией на «Форде», прихватил пару сумок мадемуазель и вместе с ней был таков. Родителям пришлось смириться с отъездом дочери. Когда двери были закрыты, мать не удержалась и сказала: «И все-таки она еще ребенок. Как мы ее отпустили?» – «Она длинноногая красотка, ладная вышла девчуля, и ей палец в рот не клади, – ответил отец. – А он мужик дельный, мне так кажется, глаз с нее не сводит, в обиду нашу принцессу точно не даст. – И тоже вздохнул: – Конечно, она еще ребенок».
После разговора с Долгополовым, взявшимся из ниоткуда мудрецом, «членом тайного ордена», Крымов долго не мог успокоиться. Старик и впрямь невероятно помог ему; ум Антон Антонович имел светлый, критический и на маразматика похож не был. Открыл глаза на события, из ряда вон выходящие, разжевал суть событий и направил по нужной дорожке. И все-таки от его рассказов тянуло такой небылью, такой фантастикой, таким бредом, что возмущение закипало в рациональном мозгу логика-детектива. Хотелось воскликнуть: «Что за игры, дамы и господа? Какие еще суккубы? Базар-то фильтруйте!»
С другой стороны, оживший манекен, убивающий неугодных и путешествующий с молодым художником по городам и весям, расслабляться не давал. Крымов попросил своих из Управления пробить данные Антона Антоновича теперь уже по-настоящему, до седьмого колена, но этот человек с определенного момента взялся будто бы из ниоткуда. Там появился, тут, еще где-то промелькнул, а что было раньше – иди гадай. Но если он был союзником Крымова, то и ладно. У каждого героя в сказке должен быть мудрый волшебник-наставник. Он своего нашел. Или наоборот.
Андрей едва успел войти в спальню, как Марина, сидевшая на краю постели, указала пальцем на экран:
– Это она стояла в витрине того магазина! Смотри же!
В местной телевизионной студии расположилась в кресле очаровательная молодая женщина в строгом жакете и юбке. Перебросив ногу на ногу, она говорила убедительным голосом: «О его работах уже восторженно говорят лучшие искусствоведы России, нам шлют письма из разных галерей. А скоро заговорят и первые искусствоведы мира…»
– Я – художница, Андрей, у меня глаз профессиональный, – тоже убежденно сказала Марина. – Если увижу лицо – уже его не забуду. А это точно она, понимаешь? Только волосы изменила. Другой цвет. Но все то же каре, Андрей!
– Да, это она, – вдруг согласился Крымов.
У него тоже был взгляд профессиональный, наметанный – глаз сыщика. Это была она, ожившая дамочка из модного салона одежды «Афродита». У него нашлось время разглядеть ее. Он долго простоял у витрины, дивясь на этакое произведение искусства. То же лицо, те же глаза. Как же грациозно она сидела, как говорила, как умела подать себя! И того, кого она решила наконец-то показать миру, презентовать свое творение. Сразу вспыхнули в памяти слова Долгополова, брошенные на прощание: «Помните, сейчас она и ее слуга, тот молодой художник, уже готовят НЕЧТО. Что – я не знаю. Вы узнайте! И действуйте!»
