Мальчик подумал и кивнул:
– Бабка рассказывала. Это луки, арбалеты? Или ещё их называют агретами, так?
– Ты осведомлён, малыш, своей бабкой… – Свим помедлил, – достаточно широко. Именно они, агреты.
– Его запретили ещё до падения Кондрукта.
Свим поджал полные губы.
– Ты о чём? – спросил он. – Какого это Кондрукта?
– Ты что, не знаешь? – пришла очередь недоумевать Камрату. – Это же тот город-спутник, который упал с неба в Суремене.
– Разве он назывался Кондруктом? – искренне удивился Свим.
– Наверное. Бабка же не зря так его называла.
– Первый раз слышу, что он как-то назывался, – задумчиво сказал Свим. – Почему-то обычно упоминают просто: город-спутник да город-спутник. Но… ты, наверное, знаешь, что такое и Суремен?
– Знаю, – просто отозвался мальчик. – Суремен – город. Большой. Он был на земле. На него как раз Кондрукт и рухнул. Оттого и Суременные горы так названы.
– Ну-у, малыш, удивил, – Свим покачал головой, поиграл бровями. – И откуда твоя бабка всё это знает? Такие подробности. Надо же! Кондрукт… Су-ре-мен… Непонятные, странные названия какие-то. И Кондрукт, и Суремен.
– Названия городов древнее самих городов, – явно кому-то подражая, торжественно произнес Камрат. – В их именах скрыты тайны веков и народов. К каждому из них следует относиться с трепетом и осторожностью, ибо за каждым из них драма истории человечества. – Камрат сделал паузу, передохнул и решительно добавил: – Вот!
– Ишь, какой ты у нас знающий… Мутные звезды!.. И это бабка тебе тоже говорила?
– Нет. Я сам прочитал Срез второй о Падении Кондрукта… А что, не правда?
– Ой, малыш, спроси у меня что попроще. Не читал я Среза Второго, потому верю тебе. И давай не будем больше вспоминать о городе-спутнике. О нём уже больше двадцати тысяч лет говорят. Наговорено, а ещё больше напридумано, а толком никто ничего не знает. Все истинные записи либо утеряны, либо сожжены в войнах, а то и сгнили, никем не востребованные. А мы с тобой что… Что собирались делать? – Свим забыл, с чего начался их разговор, что он наобещал Камрату, и стал мучительно вспоминать.
– Ты хотел мне показать бой на мечах, – подсказал Камрат.
– Тогда… Ах, да. Мы же говорили о стрелковом оружии, – вспомнил и Свим.
– Но ты говорил о бое на мечах.
У Свима желание заниматься с мальчиком пропало, улетучилось из головы, мышц и сердца. «Шли и шли себе спокойно, – подумал он сердито, – так нет, дёрнуло меня за язык… Что ему бой на мечах? Пустой звук, как для любого в его возрасте».
Он плохо знал Камрата, мальчик не сдавался. И Свим уступил. Не прошли они и полутора свиджей, как дурб вынул из ножен свой большой меч и начал поучать:
…– если на тебя заходят справа, то твоя правая рука с клинком, смотри внимательно, идёт вот так… Еще раз. Вот так… Понял?
– Понял, только почему ты думаешь, что удар нападавшего будет сделан именно так, как ты показал? Что если он при этом поведёт своим клинком горизонтально? Или снизу вверх?
Свим озадаченно посмотрел на мальчика. Его вопрос застал дурба врасплох. Теперь он и сам подумал, почему ему всегда представлялся один единственный вариант ведения боя с противником? Ведь не раз и не два испытал на себе различные приёмы нанесения удара мечом. И всё-таки он как будто всегда предполагал лишь ход руки противника с оружием слева-вниз-направо, как самое естественное направление.
И мальчишка тут же отметил ущербность такого предположения. И он прав.
– Ты говоришь, он делает горизонтальный росчерк? Та-ак?.. Тогда тебе следует… Хм… Смотри! – Свим сделал несколько движений. Они были им заучены с детства в доме отца.
Он показал, наступила очередь объяснению, как он это сделал. Отбив воображаемый клинок противника, Свим задумался. На его лице отражались все муки рождения слов.
– Значит так. Ага! – мямлил он. – Его клинок, значит, идёт го-ри-зон-таль-но… Ты делаешь шаг… Это, если с этой стороны… Ну, да, так ему будет сподручнее…
– Почему?
– Замах сильнее.
– Разве всё дело в замахе? Он может и с поворотом.
– С поворотом? Конечно, но… Хм…
Свим неуклюже топал ножищами и никак не мог сообразить, каким образом объяснить мальчику простейшее движение. Объяснить, а не просто показать.
Он всегда с некоторым предубеждением относился к подавляющему числу наставников, посвятивших себя делу обучения таких же вот мальчишек рукопашному бою для воспитания из них дурбов. Не утруждая себя мыслью разобраться в их ремесле, считал, что все они не очень-то преуспели сами в воинском искусстве на практике, оттого и пошли в учители. Наставник – не воин. Что он может? Лишь подсказать: поставь ногу так, а рукой поведи эдак; шаг вперёд, шаг назад; голову держи прямо; смотри, что предпринимает противник, и не подставляй части тела под удар…
Конечно, были и есть настоящие наставники – дурбалеты. Такие, как Лакос Линк Локор и далее по имени. Его уроки Свим вспоминал с благодарностью. Были и другие, сделавшие его дурбом. Однако большинство – ремесленники мелкого пошиба, зато с амбициями и напыщенностью называвших себя дурбалетами. И требовали к себе уважения, которого не заслуживали.
Сейчас, пытаясь объяснить Камрату простейший, на любой взгляд, приём отражения хода меча противника, Свим вдруг стал подозревать о своей слепой неправоте по отношению к наставникам, какими бы они ему ни казались. Учить таких мальчишек с их вечным сакраментальным почему? , похоже, не так-то просто. Да ещё на ходу. Всё не так, как ему казалось. Даже, когда обучал азам боя К”ньеца. Почему с ним так всё проходило гладко?.. Так он ведь вопросов не задавал, объяснений не требовал, ему достаточно было увидеть и запомнить показанное, как делать, и он делал. Не понимал, но делал. Впрочем, не очень хорошо и по сей день.
– Мы что, остановились на ночлег? – вывел его из задумчивости хопс и с сомнением осмотрелся вокруг, оценивая особенности места для устройства лагеря на ночь.
Свим не заметил, когда это они с Камратом остановились.
– Что? Почему на ночлег? А-а, нет, конечно. У меня с малышом урок не состоялся. – Он сокрушённо покрутил головой и улыбнулся виновато. – У меня, К”ньюша, не хватило педагогических навыков, чтобы одолеть его стремление узнать всё сразу и всему сразу научиться.
Хопс презрительно фыркнул. Он не одобрял стремлений Свима научить мальчика воинскому искусству, справедливо считая мирную жизнь где-нибудь в городе привилегией перед неспокойным бытием дурбов, подобных Свиму и ему.
Клан хиков, откуда происходил К”ньец, относился к мирному племени. Хики предпочитали заниматься обменным делом, руководя вьючными торнами или идти в непосредственное услужение людям, чаще в прислуги. Сопроводитель караванов из К”ньеца не получился, а человек, встретившийся ему, оказался далеким от приверженности к домашнему уюту, а значит, и заводить себе прислугу. Владеть мечом хопсу пришлось научиться вопреки его воле. Сейчас-то он уже не сожалел о таком повороте в своей жизни, зато мальчику желал добра. Зачем, спрашивается, ему уже с детских лет обрекать себя на скитания по бандеке?
– Не фыркай, – сказал Свим. – Знаю твоё отношение к обучению кого-либо мечному бою. Но ты сам, поди, не веришь, что малышу придётся в жизни сидеть где-то в теплом местечке, а клинки будут сверкать где-то далеко от него. Не похож он на горожанина-домоседа.
– Всё равно… – прижал к голове уши хопс, готовый защищать свою точку зрения.
– Вы слышите? – перебил их Ф”ент и сделал стойку.
Уши его приподнялись и повернулись вперед по ходу их движения.
– Их там много, – подтвердил хопс, сразу позабывший о душеспасительном разговоре с людьми.
Он тоже покрутил ушами, направив их в сторону заходящего солнца.
– Сюда кто-то идёт? – живо отреагировал Свим.
Он огляделся. Спрятаться, если и правда кто-то идёт им навстречу без боязни и озвучивает своё присутствие, и переждать, пока не прояснится ситуация, было негде. Редкий лес – дерево от дерева берметах в десяти, чахлые кустики, небольшие всхолмления, будто подпёртые из-под земли неведомыми силами. А до небольшой рощицы, где можно было бы укрыться, не менее тридцати шагов, хотя и она не могла быть укрытием – Свим уже хорошо слышал шум, отмеченный выродками. И этот шум как раз доносился из-за рощицы, а может быть источник его и вовсе находился в ней самой.
