Камрат, как и все, напряг слух.
– Там люди и выродки, – решительно заявил он и едва увернулся от широкой лапины К”ньеца, вознамерившегося дать мальчику подзатыльник за нанесенное оскорбление.
Ни выродки, ни хопперсукс, то есть путры, не любили, когда их называли простонародным словечком – выродками. Хопперсукс – ещё, куда ни шло. А назвать выродка выродком – в лучшем случае прослыть невежей, а в худшем – нарваться на неприятность. Выродок, обычно вооруженный, мог с мечом или кинжалом броситься на обидчика. И выродка в такой ситуации могли даже оправдать, дабы не вводить в соблазн остальных называть их не вполне корректным именем.
В зависимости от местности, от вида происхождения, от степени знакомства собеседников и некоторых других условностей, освященных веками совместного проживания и общения людей и других разумных, они употребляли между собой, и требовали этого от остальных, такие слова, как-то: куди, помелы, стехары, раты… В случае грубого или пренебрежительного отношения в обмене мнениями употреблялось менее уважительное прозвания: стоки, бугры, а уж в самом уничижительном обращении бросали оскорбительное – хлюк. Обобщающее же, нейтральное наименование выродков различных кланов, видов, гуртов, малаков и степени разумности – путры.
– Ой, прости, К”ньюша! – воскликнул Камрат. – Путры там и ещё кто-то… Не люди.
– А малыш прав, – подтвердил Ф”ент, с уважением поглядывая на мальчика. – Правильно разобрался… Так разговаривают путры, когда собираются в банды или малаки. А кто ещё, не пойму. Они там ругаются или что-то решают.
– Та-ак! Тихо и… за мной! – распорядился Свим. Он оглядел своё воинство и усмехнулся. – Посмотрим, кто такие. Но… – он хотел сказать, чтобы они вели себя осторожно, однако решил – не стоит, они и так его поняли.
Команда осмотрительно двинулась к рощице.
Ф”ент, начавший движение первым, вдруг, сразу отстал ото всех. На него не обратили внимание – все смотрели вперёд, а не по сторонам. Свим рукой показал К”ньецу выдвинуться вперёд и посмотреть на происходящее, прежде чем следовало его команде выходить к сборищу выродков. Не успел хопс поравняться с человеком, как шум за рощицей резко усилился, и послышались звуки схватки: глухо застучал мелерон мечей, заухали дубины, раздались крики ярости и боли.
Таиться больше не было смысла, и Свим торопливо пошёл к повороту тропинки за крайний куст рощицы. Ему не терпелось посмотреть, что там происходит у выродков. Их самих он не боялся – на человека они не имели права напасть.
Камрату было интересно не меньше старшего товарища. Там дрались выродки. Однажды он такое видел у Северных ворот Керпоса. Правда, драчунов насчитывалось не более десятка и их тогда быстро разогнали стражники ворот, но в его памяти остался осадок удивления и бессмысленности происходящего: сплошные крики, неверные удары ножами, кровь…
К”ньец опередил мальчика, догнал Свима и что-то сказал ему резкое. Свим мотнул головой, не соглашаясь. Хопс опять стал говорить-мяукать и показывать мечом куда-то в сторону.
Камрат, поспешая за ними, услышал всего лишь несколько слов из сказанного К”ньецем, но их было достаточно, чтобы понять смысл: не стоит ввязываться в драку, её следует обойти. Хопс, конечно, был прав в своём предложении, и Камрат понимал, что именно так и следует сейчас поступить. Однако он жаждал иного. Поэтому, когда увидел несогласие Свима уйти от греха подальше и его решимость достичь места схватки, мальчик обрадовался. Сейчас, через несколько шагов, он наконец-то увидит настоящую схватку вооруженных разумных, когда вокруг нет городских стражников и других свидетелей, способных помешать ей или вообще прекратить. Мало того, он сможет оценить характер боя и сопоставить его с теми знаниями, которые в него вложила бабка. И сделать это самому, без подсказки со стороны Калеи.
«Как удачно всё вышло», – считал он и торопился за старшими.
Он не думал о последствиях, чем закончится любопытство Свима и чем сменится его восторг от предстоящего зрелища после того, как он его увидит. Он бежал за Свимом и нетерпеливо выглядывал из-за его широкого зада: когда же, наконец, появятся участники свалки? А шум от неё нарастал, отдельные выкрики уже можно было понять – там ругались площадно, хрипели умирающие или раненые.
Последние шаги… И сразу за поворотом столпились выродки. Крики, вопли, рычания… На земле несколько поверженных тел – неподвижных и слабо шевелящихся. Жухлая трава истоптана и перемазана кровью. Дерущихся было десятка три, а то и больше – они быстро передвигались, и не возможно было сразу оценить их число, и все они, толкаясь и крича непотребное, нападали на одного торна, обступив его со всех сторон.
Торн крутился среди них волчком, возвышаясь надо всеми на целую голову, кажущуюся громадной из-за традиционной пестро цветной чалмы, увенчанной радужным пером.
Свим оценил положение торна как сносное, но оно не могло для него быть бесконечно успешным, уже сейчас была видна крайняя истощенность его ауры. Она бледно светилась голубоватой дымкой и истончалась на глазах. Слабела аура, слабел и торн.
– Все на одного! Ну, уж! – Свим расправил плечи и гаркнул на правах человека: – Прекратить!
Выродки лишь на мгновение отпрянули от торна и оглянулись на окрик. Их окликнул человек, и следовало ему подчиниться. Так должно было быть, случись такое в населенном пункте или на дороге, охраняемой или контролируемой Тескомом. Здесь же, в Диких Землях, властвовали другие законы, и приказ Свима оказался проигнорированным. Выродки ощерились и отвернулись от человека, чтобы продолжить нападение на торна.
– Такое не прощают! – зло произнёс Свим.
– Не забывай, нам надо дойти! – мяукнул К”ньец.
На его предупреждение Свим, не поворачивая головы, ответил кратким:
– Прикрой! – и, вытащив свой громадный меч, ринулся в гущу драки.
Камрат с благодарностью посмотрел на его порыв.
– …есть честный бой, и есть бой нечестный. В нечестном бою нет победителей, но лишь трусливые подонки!
Сколько себя помнил Камрат, так ему выговаривала бабка Калея и неизменно добавляла, отводя глаза:
– Но если это ядовитое создание, без чести или ума, то против него любой бой – честный, лишь бы была возможность избавить землю от этой нечисти!
Потому-то решение Свима вклиниться в нечестный бой пришлось по душе Камрату. Тут бы и бабка Калея одобрила его порыв.
Свим вломился в толпу и стал теснить её перед собой. К”ньец, вздыбив шерсть, шёл почти вплотную за ним и защищал его спину. Казалось, ещё несколько взмахов отточенного мелеронового клинка и зычных восклицаний Свима, как выродки бросятся кто куда подальше.
Время шло, но такого не происходило.
Шок от неожиданного нападения невесть откуда взявшегося человека, выветрился у выродков очень скоро, а спустя несколько минтов положение спутников Камрата стало и вовсе незавидным.
Противников было слишком много, чтобы можно было ещё надеяться на их отступление или рассеяние. В какой-то момент Камрату показалось или оно так и было – все они, позабыв о торне, ополчились против его друзей.
Он смотрел и прекрасно разбирался в происходящем с высоким профессионализмом, полученным натаскиванием хапрой, объяснениями бабки и на собственном опыте ведения боя с той же бабкой. Он оценивал быстротечно возникавшие ситуации и точно предвидел возможные перестановка действующих персонажей. Он сразу отметил неоправданное увлечение Свима, во что бы то ни стало пробиться к торну. Оттого дурб всё больше увязал в смыкающейся со всех сторон массе выродков. Камрат видел: пройдёт немного времени и озверевшая, в буквальном смысле, банда выродков, убьёт вначале К”ньеца, а затем нападёт на незащищенную спину Свима и покончит с ним, как бы тот ни пытался отбиваться.
Пока что Свим напирал, от его быстрого меча уже пострадали многие. Визжа и тряся отрубленной до середины предплечья лапиной, из группы яростно рубящихся существ вывалился выродок-переросток из барсуков. Следом из-под ног показалось растоптанное тело другого выродка. Узнать его родословную уже было практически невозможно.
