Лилит задумчиво покачала головой:
– Я недооценила тебя, Владислав.
– О чем ты?
– Ты оказался куда богаче разумом и сердцем, чем я думала вначале. Ты превзошел все мои ожидания. И наверное, ты достоин большего, чем простая земная слава и жизнь победителя.
– Спасибо за похвалу. Но если и впрямь дело обстоит так?
– Очень может быть. Но к чему ты ведешь?
– Как-то ты мне сказала, что можешь поделиться только частью своих знаний, на самом деле – это лишь толика того космоса, который ты носишь внутри. Как бы мне хотелось, чтобы ты приоткрыла эти двери куда шире! Я хочу войти в них и увидеть тот, запредельный мир. Не картины из прошлого, а увидеть Вселенную от ее основания. Услышать музыку сфер. Увидеть и услышать, как сам Господь играет на своей флейте. Подсмотреть за ним! Как дьявол в аду бьет в свои огненные барабаны, отправляя в пламя целые народы и поколения.
– Ты хочешь пройти по стопам Данте?
– Что-то вроде того, любовь моя.
– Что-то вроде того, – сокрушенно и насмешливо покачала головой Лилит. – Есть вещи, которые простой смертный не может увидеть и остаться живым. Или просто не должен. Есть картины, от вида которых душа твоя надорвется, есть звуки, от которых сердце твое лопнет, как перетянутая струна. И есть смыслы, которые не выдержит душа смертного человека – он просто лишится рассудка. Я уже говорила тебе об этом.
– А я бы рискнул, Лилит, – очень серьезно сказал Владислав. – Я бы рискнул…
Она вдруг стала строгой, как заботливая учительница:
– Даже не заговаривай об этом – ты мне слишком дорог, и я не желаю потерять тебя. Понял?
Молодой человек пожал плечами:
– Понял, хозяйка.
– И не ерничай. Не стоит, милый. На следующей неделе мы открываем сразу три вернисажа – ты должен быть готов к первому триумфу. Будут интервью, тысячи вопросов, сразу появятся поклонники. Потом нас ждет Манеж в Москве и вернисаж «Моя Афродита», посвященный мне. Я с ними уже договорилась. Вот где тебя начнут прессовать: откуда такие женщины, портреты и тела, – она самодовольно провела рукой по телу, – откуда они? Это ваша фантазия, господин художник, или вы где-то нашли натурщиц, которые вдохновили вас на создание шедевров? И ты будешь отвечать – часами! Готов к этому?
– Я готов сдвинуть с места Китайскую стену, а с журналистами, обсуждая своих вымышленных натурщиц, как-нибудь справлюсь.
– Хороший ответ – мне нравится. Тогда прими душ, ты вспотел за работой – так махать кистью, – она провела ладонями по его плечам и рельефной груди, – и пойдем погуляем. Как видишь, на улице снег, – кивнула она на окно. – И нет ветерка. Чудный день. Возьмем бутылку вина и отправимся к нашей Зуевке, речушке, откуда видны проходящие поезда. Да, милый?
Он нежно поцеловал ее.
– Да, милая, мы так и сделаем. Только возьмем вина побольше. Напьемся на берегу Зуевки, вернемся и будем трахаться до изнеможения. Тебя все равно укатать невозможно – ты же богиня любви, – до моего изнеможения.
– Хватит. – Она властно оттолкнула его. – Ты мне сегодня не нравишься. Ты похож на цунами, а мне нужен помощник и соратник в наших делах! Подумай об этом и научись сдерживать эмоции.
3
В течение трех дней в городе были открыты три выставки. «Египетские ночи» в галерее «Омега», «Блудливый Коринф» в модернистском «Вавилоне», «Кровь Европы» в картинной галерее «Кассиопея». Бум превзошел все ожидания. «Египетские ночи» поразили всех грандиозной темой – десятью казнями египетскими. Расплатой за непокорность даже для властей предержащих, когда они идут против воли Создателя. От первой казни, когда воды Египта наполнились кровью, до того момента, когда мстительный фараон бросился со своим воинством по дну Красного моря, чьи волны отступили для Моисея и его народа, но утопили египетского владыку.
«Блудливый Коринф» вскружил головы своей распутной темой и откровенными сценами. Картина «Под горой Афродиты» заставила трепетать самые стойкие умы. Фантазия разыгрывалась у зрителей не на шутку. И хотя современный мир, полный самого вызывающего порно, насыщенный им, как губка водой, казалось бы, уже не давал повода для сомнений в своей развращенности, этот вернисаж показал: границ нет. Но! Можно превратить любые откровенные картины в высокое искусство, когда за дело берется истинный мастер. Его усилиями самое постыдное и открытое взору вдруг станет аллегорией, плодом для размышлений, и зритель будет долго стоять, забыв о времени, у такого полотна и получать наслаждение – для души в первую очередь.
Крымов и Яшин наблюдали за презентацией со стороны. Перед ними проходили два главных персонажа этой выставки: великолепный Владислав, за которым так и бегали стайки журналистов и женщин, и она – супервеликолепная Лилиана Давыдовна Полонская, или просто Лилит, демон во плоти, для всех – талантливый продюсер и наставница гениального художника. Крымов запретил Марине даже близко появляться там. Если Владислав заметит ее, узнает, он может об этом сказать своей хозяйке. А как та решит судьбу Марины, неизвестно. Знали они одну бедную девушку, которая увидела и поняла слишком многое, – ее задушили, и без жалости.
Телевидение, газеты, гости из Москвы и других городов. Известные искусствоведы. Искренний восторг. Завистливые взгляды коллег. И главный вопрос: где до сих пор скрывался этот художник? Столько гениальных работ, а о нем никто ничего не знал. Ответ был один: всякому плоду свой срок. Лилиана Давыдовна каждому уделила время, ответила на все вопросы.
Были на вернисаже и незваные гости – что поделаешь, слухами земля полнится. На первую выставку пришла толпа студентов и два педагога – бывшие товарищи и учителя Владислава Ольшанского. Последних едва не парализовало, когда они столкнулись со своим явно повзрослевшим учеником. И внешне едва узнаваемым, и превзошедшим их в мастерстве в сотни, тысячи раз. Девушки перешептывались, не зная, как вести себя с молодым человеком, который и без того был заносчивым одиночкой, ни на кого не обращал внимания, а тут, с убивающей на месте усмешкой и презрительным взглядом, совсем стал похож на демона-изгнанника.
Одна из них набралась смелости и спросила:
– Владислав, это правда ты?
Как-никак, он пропал почти на полгода, о нем никто ничего не слышал.
– Нет, это не я, – просто ответил он. – Того Владислава больше нет.
Ольшанский говорил правду. А что ему было скрывать? От кого прятаться? Он сам отказался от конспирации. Лилит предлагала ему изменить имя и фамилию, но он не захотел. За эти полгода у него выросли крылья, и он не желал быть послушным птенцом. Хотел сам принимать решения.
– Это действительно ваши работы, Владислав? – спросил первый педагог.
– Мои, – кивнул молодой художник.
– И вы все это написали сами?
– Разумеется.
– Без чьей-либо помощи?
– Если вы о том, кто держал в руке кисть, – исключительно я.
– Но как такое может быть? – задал более смелый вопрос учитель рисования. – Это же…
– Гениально?
Первый педагог промолчал, только потупил взор.
– Что же с вами случилось, Влад? – осторожно спросил второй. – Вы на себя не похожи. Болели все это время?
Ольшанский не выдержал и расхохотался.
– Что тут смешного? – спросил второй.
– Вам действительно сказать, что было со мной? – спросил художник.
– Конечно.
– Точно хотите знать?
Педагоги переглянулись и неожиданно ответили хором:
– Точно.
По лицам юных художников было ясно, что они хотят того же.
– Я продал душу дьяволу, – улыбнулся Владислав своим бывшим однокурсникам и педагогам. – Не верите? А хотите, я вам устрою прогулку по аду? У меня небольшой особнячок – построил по случаю. Там интересно! – Он дерзко и свысока издевался над ними. – И денег за экскурсию не возьму. Только есть одно условие: такие договора рано или поздно заканчиваются на раскаленной сковородке. Кого проводить первым? Или вы предпочитаете всей толпой? – кивнул он своим знакомым.
