— Кстати, а мне твоему дедушке надо что-то дарить? Гости же с дарами обычно приходят, а я как-то об этом не подумала, да и времени не было на это. Ну, ты понимаешь.
— Хммм. — подруга задумалась, играя губами и почёсывая макушку. — Подали ему семодан!
— Что⁈
— Свой семодан! — она указала на мою сумку на колёсиках. — Дед любит такие весси.
— Да? А он не побрезгует? Он же розовый!
— Невазно! Подалит бабуске, она будет лада, и деду удовольствие.
— Хорошо, послушаюсь тебя. Но нет сумки, чтоб вещи переложить? Кстати, тут твои сёстры всякие прибегали или кто они и выменяли у меня кучу трусов и лифчиков. Даже те, что на мне были, сняли!
— Да? Ха-ха-ха! Это нолмально!
К вечеру мы с Ягой помылись и переоделись. Я уже оделся во всё местное, от трусов из кожи до мокасин и меховой шапки. Подруга тоже перешла на привычную форму одежды. Принарядившись, мы выбрались из юрты.
Стойбище слегка преобразилось. На его центральной площади был устроен большой костёр, пока что в виде выложенных горкой брёвен. На отдалении метров в десять от него разложили прямо на снег шкуры, чтоб сидеть было тепло, поставили маленькие столики и печки-мангалы, на которых можно было разогреть еду. Обитательницы стойбища носились стайками, таская сюда подушки, продовольствие, украшения, всё, что могло пригодиться на праздновании Нового года. Яга мне рассказала, что праздновать этот день стали не так давно, лет сто назад, до того монгольский новый год был первого марта, как граница между старой зимой и новой весной, возрождением жизни. Но потом в угоду международному сотрудничеству перенесли на первое января, только вместо ёлки был костёр.
Когда на стойбище спустились сумерки, всё уже было готово, и праздник начался. Запылал костёр, языки огня поднимались метров на десять вверх, всюду на печках жарилась ароматная еда, булькали кипящие чаи и горячее вино, все гомонили, болтая, и наслаждались.
Я и правда подарил деду Яги своё чемодан, а она мне взамен принесла откуда-то клетчатую сумку из клеёнки, с которыми бабки по рынкам лазят, только большого размера. Откуда только её взяла⁈
— Ему понравился твой подарок! — прошептала мне на ухо подруга, когда я отошел от шкуры, на которой сидел глава стойбища.
— А ты как поняла? У него же выражение лица не изменилось!
— Он твой чемодан поставил у себя за спиной, а если бы не понравился — то позвал бы кого-то его унести. А раз рядом с собой держит, то подарок приглянулся!
— Ну что ж, слава всем богам!
Вовремя еды начались те самые драки, о которых говорила Яга. Молодые парни и девушки мутузили друг друга способностями и заклинаниями, выясняя, кто сильнее. Яга заняла почётное четвёртое место из двенадцати и заявила мне, что вполне довольна собой. Если так же неплохо покажет себя летом, после выпуска из Академии, то ей и Университет оплатят. Прекрасная новость, как по мне!
Часа через полтора, когда все насытились и чуть-чуть опьянели, началось время танцев. Старшее поколение всё так же сидело с непроницаемыми лицами, глядя на пространство между ними и костром, где веселились, кружась под звуки странной музыки, молодые пары. Или не очень молодые.
Танцы были разные, весёлые хороводы, плясовые и даже медленные, чувственные танцы. Иногда молодые монголы подходили к той или иной девушке, замысловатым жестом подавали ей руку, так соглашалась — и её выдёргивали, чтоб вместе исполнить очень красивый танец, чем-то напоминающий двух лебедей на водной глади. Редко, но бывало, что девушка отказывала, тогда парень стыдливо убегал под весёлый хохот.
— Позвольте. — из темноты вынырнул Ухнаагийн, которого я встретил у загона с лошадями, и тем самым движением предложил мне станцевать.
А я и не против! Танец хоть был красивым, но несложным, я разобрался в нём, глядя на пары у костра. Да и вообще, я тоже пригубил немного вина, так что был слегка распалён, мысли бегали, щёки горели, но совсем не от мороза. А яги поблизости не было, она куда-то сбежала с полчаса назад
Я вложил свою руку в руку Ухнаагийна, и мы отправились к костру. Это было волшебно! Со стороны танец казался проще, вернее, не чувствовалось то удивительное напряжение, что было в паре. Монгол бросал на меня страстные взгляды, движения его были резкие, полные чувств и силы, а я был мягок и текуч, как ртуть, но непреклонен.
Краем глаза я видел зрителей. Многие с удивлением смотрели на меня — похоже, не думали, что чужачка сможет повторить их танец, не обучаясь этому специально. В глазах других горело восхищение, особо яростное из-за отсветов пламени костра. А один из тех, кто сидел неподалёку от яговского деда, молодой мужчина с развитием пика четырёх Благословений, даже будто ревновал. Ха-ха, мы с ним даже не разговаривали, а меня тут уже ревнуют! Но это даже как-то лестно!
Потанцевав с Ухнаагийном, я присоединился к небольшому хороводу, потом ещё к одному, вернулся к шкурам хлебнуть вина и снова к костру, к танцующим. Чем-то завораживали меня эти танцы, они будто порождали что-то далёкое, первобытное, но при этом сильное и невероятное. Звуки музыки, танцы, костёр — всё это превратилось в вихрь радости и удовольствия.
Уже после полуночи, когда костёр, до того горевший ярким пламенем, стал затухать, я ушел в «свою» юрту, рухнул на постель и без всяких мыслей уставился в расшитый потолок. Оооо, как мне было хорошо! Мышцы всего тело гудели, в голове приятный сумбур, откуда-то изнутри разливалась нега. Прекрасный вечер! Наверное, один из самых лучших праздников Нового года, который у меня был.
Не дожидаясь возвращения Яги, я заснул.
Утром я чувствовал себя как огурчик. Усиленное магией тело восстановилось после вчерашних нескольких часов танцев без всяких проблем, да и те капли вина, что я выпил, будто не заметило.
Яга хрюкала на соседней постели, трогательно подложив обе ладошки под щёки. Не стал её будить, пошел заниматься утренними делами. Позавтракав, утянул одну морковку и пошел к загону с конями. Лошадки любят морковку, думаю, даже если они волшебные.
— Доброе утро! — я как раз кормил вчерашнего коня слямзеным овощем, когда кто-то подошел сзади и громко поздоровался.
— Доброе! — крутанувшись на месте от испуга, я повернулся к говорившему.
Хм, это же тот мужчина, что вчера ревниво смотрел на меня во время танца. Надо же.
— О, прости, испугал?
— Нет, просто чуть-чуть неожиданно. — я помотал головой, потом спросил. — Это же ничего, что я кормлю лошадку? Он так аппетитно ест морковку!
— Ничего, наши лошади выращены такими, что и колючки в пустыне есть могут! От морковки им будет только польза. — монгол добродушно улыбнулся, даже непонятно, кому больше — мне или коню. — Меня зовут Хурэлсух.
— Екатерина. Но можно просто Катя.
— Тебе нравятся наши кони, Катя?
— Очень! Красавцы!
— А хочешь на них прокатиться? На озеро Нур. — с каким-то непонятным мне значением посмотрел монгол.
— А можно? Тогда с удовольствием!
Оказалось, что можно. Хурэлсух отвёл меня к выходу из загона, там поднял на ноги с десяток пастухов, которые быстро оседлали нам двух коней, мне того, которого я морковкой кормил. Ещё пять минут — и мы мчимся по заснеженному полю! Это было волшебно! Высокий и мощный жеребец у меня между ног не скакал, а будто летел над снегом, очень мягко и быстро. Я ожидал, что будет болтанка, жопа станет биться о седло, но ничего подобного. Конь шел мягко, а я будто сидел в кресле и наслаждался.
Озеро появилось неожиданно. Просто степь, снег, кустики травы из-под него — и вдруг бах, зелёная гладь озера! Ни зарослей деревьев на берегу, ни особо густой травы. Это было неожиданно и странно. И озеро тихое, гладь как зеркало, но при этом не лёд, а именно вода такая. Чудесное зрелище.
— Волшебное озеро. — раздался голос Хурэлсуха. — Старики бают, что в его водах спит огромный монстр, который не любит, когда его беспокоят. И потому даже вода озера Нур замерла, боясь потревожить его. И только народу Убсу позволено тревожить великана, живя на озере Нур, ведь они потомки того монстра!
