Пётр Алексеевич одобрительно кивнул.
— Под покровительством короны, Императорский фонд обеспечит доступность этого лекарства для всех нуждающихся, независимо от их положения и достатка. Ибо нет ничего важнее жизни и здоровья наших подданных.
Аплодисменты заполнили зал. Благородное дело, инициированное наследником престола, вызывало искреннее восхищение общества. Мало кто задумывался о том, откуда вдруг появилось это чудодейственное средство и какие эксперименты предшествовали его созданию.
В тот же вечер, в уединённом кабинете Зимнего дворца, Аврора Сергеевна встретилась с императором Алексеем Сергеевичем. Их разговор был коротким и формальным.
— Я надеюсь, сестра, что твоё возвращение не станет поводом для новых… неприятностей, — император пристально смотрел на Аврору, словно пытаясь разглядеть в её глазах истинные намерения.
— Уверяю тебя, брат, — она склонила голову, — я извлекла уроки из прошлого. Моя единственная цель теперь — служить на благо империи и династии.
— Надеюсь, что так, — император задумчиво постучал пальцами по столу. — Петр в восторге от твоего лекарства. Говорит, что это может изменить лицо нашей медицины.
— Пётр очень проницателен для своих лет.
— И очень амбициозен, — заметил император. — Как, впрочем, и его братья. Михаил укрепляет армию, Андрей создаёт научное общество… Словно соревнуются, кто больше сделает для империи.
— Разве это плохо? — мягко спросила Аврора.
— Нет, если их мотивы чисты, — Алексей Сергеевич устало потёр переносицу. — Что ж, иди. И помни — за тобой наблюдают.
— Я никогда этого не забываю, — Романова поклонилась и вышла из кабинета.
В это же время на другом конце города, в мастерской Варвары Черновой, происходила удивительная трансформация. То, что ещё недавно было скромной лабораторией талантливого артефактора, превратилось в полноценный исследовательский центр. Новое оборудование, редкие материалы, помощники — всё это появилось благодаря щедрому покровительству второго принца, Михаила Алексеевича.
Варвара, с её талантом создавать уникальные артефакты, оказалась в центре внимания имперской элиты. Её разработки в области защитных механизмов и систем связи обещали революцию в военном деле, что не могло не заинтересовать воинственного Михаила Алексеевича.
— Госпожа Чернова, — говорил принц во время одного из своих визитов, — ваши технологии могут дать нашим солдатам решающее преимущество на поле боя. Император полностью поддерживает ваши исследования.
И действительно, по личному указу Алексея Сергеевича у дома Черновой теперь постоянно дежурил отряд гвардейцев, формально для защиты ценного специалиста, а фактически — для контроля над её деятельностью. По сути, девушка теперь была главой рода вместо своего отца, который отныне занимался тем, чтобы обеспечивать свою талантливую дочь всем необходимым для дальнейшего возвышения их рода. Мужчина просто честно признался, что как артефактор она лучше его.
В то же время третий принц, Андрей Алексеевич, не терял времени даром. С присущей ему дипломатичностью и обаянием он добился от отца согласия на создание Императорского научного общества. Формально — для изучения и развития магических наук, неформально — для анализа и применения технологий, изъятых у «Общества Вечного Огня».
— Эти знания слишком ценны, чтобы пылиться в архивах, — убеждал он императора. — Под должным контролем и наблюдением они могут принести огромную пользу.
Так, в считаные месяцы произошло то, что многие наблюдатели окрестили «научным ренессансом Российской Империи». Три направления исследований, три принца, три амбициозных проекта — и за каждым из них неизменно угадывалась тень Авроры Сергеевны, даже если сама она оставалась в стороне, посвящая своё время благотворительности и светским обязанностям.
* * *
За три месяца, прошедших с момента гибели фон Хааса, моя жизнь изменилась неожиданным образом. Впервые за долгое время я получил возможность вдохнуть полной грудью. Дела «Общества Вечного Огня» были закрыты — их российский филиал разгромлен, ключевые фигуры нейтрализованы, агенты влияния выявлены и арестованы. Аврора Сергеевна пребывала в сибирской ссылке, а Судебное Бюро занималось анализом изъятых документов и артефактов.
Но самым удивительным изменением стало то, чего я никогда не планировал — я начал проводить всё больше времени с Варварой Черновой, и эти встречи постепенно переросли в нечто большее, чем просто профессиональное сотрудничество.
Помню наше первое настоящее свидание — не деловую встречу, не совместную работу над артефактами, а именно свидание. Я пригласил её в оперу. Несмотря на то, что моё приглашение было официальным и сдержанным, она приняла его с неожиданным энтузиазмом.
Когда я заехал за ней тем вечером, Варвара предстала передо мной в новом свете. Вместо привычного рабочего костюма и собранных волос — элегантное платье насыщенного изумрудного цвета, струящееся по фигуре, и свободно лежащие на плечах локоны. Она выглядела… ошеломляюще прекрасной.
— Вы собираетесь стоять так весь вечер, Максим Николаевич? — её голос вернул меня к реальности.
— Прошу прощения, — я предложил ей руку. — Просто я привык видеть вас… в иной обстановке.
— И как вам эта перемена? — в её глазах мелькнули озорные искорки.
— Вы прекрасны, — ответил я просто, без обычного сарказма. — Впрочем, вы всегда прекрасны, даже когда ваши руки по локоть в каком-нибудь экспериментальном составе для артефактов.
Она рассмеялась, и этот звонкий, искренний смех был настолько непривычен, что я на мгновение растерялся.
Тот вечер изменил всё. В ложе Императорского театра, среди бархата и позолоты, под звуки величественной музыки, мы говорили — не о работе, не о защитных артефактах, не о «Обществе Вечного Огня», а о простых вещах: о детских воспоминаниях, о любимых книгах, о мечтах и надеждах.
— Знаете, — сказала она в антракте, когда мы прогуливались по мраморному фойе, — раньше я видела в вас только полезного союзника. Сильного мага, влиятельного Законника, человека, который может защитить мои исследования.
— А теперь? — я поднял бровь в ожидании ответа, который жаждал и одновременно боялся услышать.
— Теперь я вижу Максима, — она внимательно посмотрела мне в глаза. — Человека с блестящим умом, сложным характером и… чем-то таким, что заставляет хотеть узнать его лучше.
Эти слова, произнесённые спокойно и искренне, заставили меня по-новому взглянуть на наши отношения. Были ли мы просто союзниками по необходимости? Или между нами возникло нечто большее, что мы оба не решались признать?
С того вечера наши встречи стали регулярными. Мы ужинали в уединённых ресторанах, гуляли по набережным Невы, посещали художественные выставки. Иногда просто сидели в её лаборатории или моём кабинете, разговаривая до поздней ночи.
Однажды, после особенно долгого разговора, затянувшегося почти до рассвета, Варвара вдруг спросила:
— Чего ты боишься, Максим?
Я уже привык к её прямолинейности, но этот вопрос застал меня врасплох.
— С чего ты взяла, что я чего-то боюсь?
— Все чего-то боятся, — она пожала плечами. — Даже самые сильные маги. Даже Законники.
Я задумался. О своих страхах я редко говорил даже с самим собой.
— Я боюсь не успеть защитить того, кто на меня рассчитывает, — наконец ответил я. — Боюсь, что однажды моих сил и способностей окажется недостаточно.
— То, что важно, или тех, кто важен? — уточнила она.
— И то, и другое, — я встретил её взгляд. — А ты? Чего боишься ты?
Варвара помолчала, словно взвешивая, стоит ли открываться.
— Я боюсь потерять свободу, — наконец произнесла она. — Не физическую — свободу мысли, свободу творчества. Знаешь, когда мои исследования стали привлекать внимание важных людей, я поняла, насколько это опасно — быть ценным для могущественных. Они видят в тебе не человека, а инструмент.
— Я никогда не буду относиться к тебе как к инструменту.
