В гостинице «Чайка» она была уже через час. Сняла номер с двуспальной кроватью и пошла осматривать апартаменты.
– Скромненько и со вкусом, – вскоре резюмировала она. – Как раз для встречи с папочкой. С дорогим и любимым папулей.
Лика открыла балконную дверь во двор, где за чугунной гостиничной оградой вопила ребятня, а дальше, за домом, шумела центральная городская улица, и повалилась на большую кровать.
Она лежала и долго смотрела на трещину в потолке, которую, несомненно, много раз покрывали штукатуркой, но проходило время, и трещина проступала вновь. Лика усмехнулась: так и пороки, прячь их – не прячь, будут проступать и проступать, всякий раз напоминая, кто ты есть на самом деле. Хоть сто одежек смени – впустую. Уж она-то все знала о природе человеческой. И не существовало ничего, что могло бы удивить ее.
Из легкого забытья Лику вывел звонок. Она взяла сотовый.
– Алло?
– Я у дверей гостиницы, – сказал он.
– Сейчас буду. Жди.
Она бойко сбросила ноги с постели, скинула майку и стянула джинсы, достала из пакета, с которым приехала, яркое серебристое платье и едва влезла в него – вызывающе открытое сверху и бесстыдно короткое снизу, оно облепило каждый сантиметр тела мягким эластичным трикотажем. Достала из того же пакета обувную коробку, где оказались серебристые туфли на шпильках в тон платью. Надела большие темные очки и направилась к дверям.
Беспалов сидел бледный, сердце сжималось так, словно вот-вот – и хватит удар. Прошлый раз он увидел за оградой двенадцатилетнюю девочку, которой, не спросив ее родителей, подарил новую жизнь. А теперь выясняется, что подарил и смерть. Кого он увидит сейчас? Не мог он обмануться – так разговаривать могла только она, и «Саввушкой-мастерком» назвать тоже она, знавшая его с детства, и никакая другая женщина. И если Женечка из-за ограды еще присматривалась к нему, что-то соображая, в ней происходили метаморфозы, эта говорила так, будто они расстались только вчера. В той трижды проклятой комнатухе, койка в которой стала для нее трамплином в вечность.
Беспалов болезненно реагировал на каждый звук, особенно на шаги, сразу начинал вертеть головой.
На лестнице произошло движение. Он вытянул шею из-за пальмы. Вальяжно спустилась и направилась в холл прекрасная незнакомка в серебристом платье и темных очках. Прямо актриса! Беспалов непроизвольно залюбовался ею, как художник, поклонник женской красоты. Но когда, выйдя в холл, молодая женщина огляделась, заметила его в кресле под раскидистой пальмой и с ходу двинулась к нему, сердце кукольника и впрямь едва не оборвалось. Он ожидал чего угодно, только не такого.
Незнакомка обольстительно улыбнулась, села в кресло напротив и перебросила ногу на ногу. И только потом небрежным движением руки подняла большие темные очки на макушку.
– Ну, здравствуй еще раз, Саввушка.
Он долго смотрел в зелено-карие глаза, безумно лукавые, с восторгом и страхом, пытаясь привыкнуть к этому облику. Она хорошо понимала эмоции старика и не торопила его.
– Здравствуй, Лилит.
– Как тебе моя новая шкурка? – Она провела рукой от плеча до груди. – Я не про одежду. Супер?
У него отлегло от сердца – даже стало легче дышать. О да, они говорили на одном языке! После стольких лет!..
– Выше всяких похвал. Глазам не верю. Но как тебе удалось?..
– Легко. Когда судьба протягивает тебе выигрышный билет – хватай его и беги. Так я и поступила. Но исповедь и слезы не входят в мои планы. Ты принес, что мне нужно?
– Она в чемодане, – ответил Беспалов и кивнул.
У стены дожидался старый чемодан с поперечными деревянными обводами. Директор тетра кукол «Лукоморье» господин Цоколь и худрук Песняков сразу признали бы в этом трофейном немецком чемодане тот самый, в котором пятнадцать лет назад Савва Беспалов принес им свою бесподобную Алису. На такой чемодан и сядь со всего размаха – не сломается. Как раз для транспортировки особо ценных грузов.
– Бери его, и пойдем, – сказала молодая женщина. Когда они проходили мимо консьержки, бросила: – Этот человек ко мне, он продавец кукол, я о нем говорила.
Они поднялись по лестнице. Лика открыла дверь, он вошел следом.
– Клади чемодан на кровать, – сказала она. – И показывай товар.
Беспалов аккуратно положил чемодан, щелкнул замками и открыл крышку. В поролоновой форме лежала зеленоглазая Лилит.
– Это какая по счету?
– Вторая.
– Я помню ее. – Она вытащила куклу из футляра, повертела в руках и положила обратно. – Великолепный образец.
– Да, неплох.
– А первая?
– У нее сломана рука – сустав.
– А третья – она уничтожена?
– Да, Верочкой Селезневой. Дурочка облила ее бензином и сожгла во дворе своего дома.
– И сошла с ума.
– Увы – она сорвала процесс.
– Первые три оказались хороши, но в чем-то несовершенны, – констатировала молодая женщина. – И только четвертая удалась на славу.
– Да, четвертая вышла на все сто.
– И на этот раз были верно прочитаны заклинания?
– И это тоже, – согласился Беспалов.
– Сколько она пролежала у тебя?
– Более десяти лет.
– И все-таки Женечка помешалась. Почему?
– Она была ребенком – вдвоем вам оказалось тесно в этой хрупкой оболочке.
Молодая женщина озабоченно смотрела на куклу в открытом чемодане:
– Этот вопрос интересует только по одной причине: что мне самой ждать в будущем? Что ждет меня?
– В таком теле? – усмехнулся старик. – Успех, деньги, слава. Или ты хотела что-то еще?
– Нет, этого будет достаточно.
– Можно спросить?
– Валяй, Савва.
– Чье это тело?
– Одной красотки, которая имела сокровище, но пользоваться им боялась. Представляешь? Получить гоночную машину и даже не посметь хоть разок прокатиться с ветерком? Разве это не преступление?
– Да, глупо.
– Она будет не внакладе. Наверстаю.
– В этом я не сомневаюсь.
– Хорошо помнишь меня?
– Пятьдесят пять лет прошло, а помню все, как вчера.
– Саввушка, Саввушка. – Она приложила ладонь к его щеке. – Мой старый рыцарь.
– Ты забираешь куклу с концами?
– Разумеется.
– А где главный образец, священный сосуд, мой грааль?
– В полиции.
– Копия нужна для подлога?
– Именно, Саввушка, именно…
– Расклад ясен.
Она обольстительно посмотрела на старого кукольника:
– Я готова расплатиться с тобой – прямо сейчас. Ты заслужил.
– О чем ты говоришь? Деньги у меня есть.
– Меня так трудно понять? – усмехнулась она. – Ты еще что-то можешь?
– В смысле?
– Ну что тут неясного? Как мужчина?
До старика дошло, и у него задрожали губы.
– Ты сейчас играешь мной?
– И не думаю. Я же обещала тебе награду.
– Ты предлагаешь себя? Гоночную машину?
– Именно.
– Ты все еще моя Лилит? Моя девочка, моя любимая? – Старик едва не подавился слюной. – Но насколько?
Она усмехнулась:
– Если ты спросишь, помню ли я, как мы ездили на электричке далеко за город, мотались по лесам и полям, а потом занимались любовью на берегу озера, я отвечу: да, помню. Я помню тебя шестнадцатилетнего, с пшеничной шевелюрой, совсем еще неопытного, как и все твои чувства. Потому что это – я…
Он подошел к ней, положил руки на бедра, ткнулся лицом в шею.
– Лилит, – хрипло прошептал он. – Девочка моя…
– Подожди. – Она отстранилась.
Быстро стянула через голову серебристое платье и, оглядевшись, повесила его на спинку стула. Затем стянула трусики, отправила туда же и призывно развела руками:
– Пользуйся, Саввушка, она ждет тебя…
Лика вернулась домой к трем и взялась жарить размороженные отбивные, но из памяти не выходила последняя сцена в гостинице «Чайка», когда старик после всего, что между ними произошло, сказал ей: «Если я больше не увижу тебя, то умру». Ей нечего было ответить ему, потому что дальнейшие контакты с Кукольником не входили в ее планы. Она была честна с ним – дала то, что обещала. Не надо было вообще ничего не обещать и давать! Осталась бы снежной королевой, строгой надзирательницей, забрала куклу и была такова. Только надо же, та, кто жила в ней, вспомнила о той стародавней поездке на электричке, о нежной страсти у озера, много о чем еще, и что получила? Скорбное соитие со стариком в дешевом гостиничном номере. Его слезы, жалобный детский лепет, когда он вымаливал у нее еще одно свидание. А она спешно одевалась, как будто в гостинице начинался пожар и дымом уже заволакивало коридоры. Какая глупость! Она не была уверена, что «ее Саввушка» не повесится сразу после ее ухода в этом самом номере, который она купила на сутки, или не вскроет себе вены в тесной гостиничной ванне.
