– Стоять!
Обернувшись, он видит меня, паникует, резко меняет направление, но этим только усугубляет свое положение. В отчаянии он ускоряется, однако исход уже понятен, потому что бегаю я быстрее. Мысленно прикидываю, как делаю подсечку…
Целлофановый пакет, сдвинутый порывом ветра, в самый неудачный момент ложится под подошву, нога предательски скользит, обнуляя опору, и в следующее мгновение я лечу на асфальт руками вперед. Уже в падении в мельчайших деталях вижу, что падаю лицом на осколок бутылки, непонятно как оказавшийся именно в этом месте. Спасает развитая ловкость – группируюсь, перенося центр тяжести вбок и избегая контакта со стеклом.
Боли не чувствую, как и страха, есть только упрямая злость за потерянное время. Турал исчезает в людском уличном потоке и наверняка считает, что угроза с моей стороны миновала. Ага, конечно.
Интерфейс. Карта. Турал Агаларов. Вот он, за углом следующего шестиэтажного здания, движется перпендикулярно той улице, по которой я за ним гнался. Прикидываю траекторию и иду навстречу с другой стороны, держа перед глазами карту с его меткой. Иду не спеша, насвистывая тему из «Убить Билла» и разминая кулаки. За углом останавливаюсь. Судя по карте, Туралу остается до меня шагов десять. Девять, восемь… два, один.
Делаю шаг, выходя из-за угла, убеждаюсь, что это он, и одним ударом под дых выбиваю из него воздух. Хватаю за ворот, затаскиваю в подворотню и возвращаю долг боковым в челюсть.
– Телефон вернул!
– Какой телефон? – он стонет, а сквозь его акцент пробивается боль. – Не понимаю.
Не могу бить не сопротивляющегося человека. Рыться у него по карманам? Тоже не мое. А может, он уже успел скинуть трубу и потому так спокоен?
– Так, понятно. И что же мне с таким непонятливым делать? Сдать в ментовку?
– За что? Что я сделал?
– Там разбе… – закончить фразу я не успеваю, подавившись словом от того, что тело, не дожидаясь команды от мозга и подчиняясь лишь инстинкту и чуйке, резко разворачивается, уклоняясь от лезвия ножа.
Не знаю, что здесь сработало, опыт просмотра кучи боевиков или «Праведный гнев», но я на автомате, перехватив, заламываю его руку так, что кисть разжимается и короткий нож с рукояткой, обмотанной черной изолентой, вываливается на землю. Пинком отправляю его под стоящие неподалеку россыпью мусорные баки, а потом, испытывая задним умом громадное облегчение от того, что прошел по краю, даю волю кулакам.
Когда он падает на асфальт, свернувшись в клубок, чтобы защититься от ударов, из кармана его трико выпадает мой телефон. Подбираю, убеждаюсь, что он действительно мой, кладу его в карман брюк и, посасывая кровь из рассеченной о чужой зуб костяшки, думаю, что с этим грабителем делать дальше. Решаю, что спокойно отпустил бы этого незадачливого гастарбайтера седьмого уровня социальной значимости (строитель, женат, четверо детей), но нож! Он же мог так «удачно» попасть, что я бы просто откинул копыта. И все из-за старого телефона, которому красная цена тысяч пять, и то с большой натяжкой.
Сдать в полицию… Турал начинает шевелиться, пытаясь встать. Включаю «Распознавание лжи».
– Слышь, ты, Турал!
– А? – вздрагивает он, почему-то не удивляясь, что я знаю его имя.
– Документы есть?
– Паспорт у хозяина. – Он садится на асфальт и смотрит исподлобья, держась за подбитый заплывший глаз.
Не врет.
– В ментовку хочешь?
Качает головой.
– Тогда ответишь на несколько вопросов. Скажешь все честно, отпущу. Понял?
Кивает.
– Не слышу.
– Понял.
– Зачем в чужую машину залез?
Жмет плечами.
– Отвечай.
– Не знаю. Думал, деньги найду.
– Почему не работаешь?
– Работаю. Хозяин не платит. Фарход, земляк мой, разбился. На хозяина наехали, проверки устроили, штрафные санкции, – рассказывает он с жутким акцентом, подолгу подбирая слова, но говорит правду. – Он разозлился, всех зарплаты лишил. Дома семья, денег нет, с этой работы не уйдешь, документы хозяин забрал, тяжело.
– Нож зачем с собой таскаешь?
– А как без ножа? – искренне удивляется он. – Консервы открыть, хлеб порезать…
– Человека пырнуть, ага. Еще кого-то пытался зарезать?
– Нет! – он так мотает головой, что она, кажется, сейчас оторвется. – Шайтан попутал, испугался очень.
– Воровал еще что-то?
Опускает плечи.
– Что именно?
– Цемент.
– Цемент?
– Да.
– Еще что-то?
– Нет, только цемент и твой телефон.
– А из машины?
– Не было там ничего.
Не врет. Его откровенность, как впрочем, и откровенность многих, с кем мне довелось общаться в последнее время, необычна, но для тех, кто беседует с человеком, прокачавшим «Харизму», вполне объяснима. А может, он просто хорошо понимает язык силы.
– Ладно. В общем, так, Турал Агаларов. Я кое-что знаю о тебе. Лет тебе тридцать шесть, жена у тебя Лайло, четверо детей – три девочки и младший сын Гани. Где живут, знаю тоже. Так что веди себя в моем городе прилично. Узнаю, что ты опять хоть что-то где-то… Я тебя найду. Понял?
Он часто кивает, клянется своим здоровьем, детьми и часто упоминает Аллаха.
– Деньги есть?
– Нет, откуда? Если бы были, стал бы я лезть в эту машину?
– Возьми, – сам не знаю зачем, вытаскиваю из бумажника и протягиваю ему тысячную купюру.
Он неверяще смотрит и не берет, ожидая какого-то подвоха. Разжимаю пальцы, и банкнота плавно опускается у его ног. Выводы он сделает сам, а уже к концу дня этот случай, обрастая новыми приукрашенными подробностями, станет известен всей диаспоре.
– Удачи тебе, Турал. Не позорь свою родину, живи по чести.
Выхожу из переулка, оставляя его с разинутым ртом. Штуки рублей не жалко, ему она сейчас точно нужнее, чем мне, а вот внутреннее удовлетворение от поступка наполняет мое сердце чем-то хорошим.
Шагаю по улице, забыв об угрозах Хфора, улыбаясь солнцу, ярко-голубому до прозрачности небу, и всплывшие системные уведомления абсолютно гармонично вписываются в мою текущую картину мира. Мне приходится отойти к стене ближайшего здания, чтобы, не мешая прохожим, спокойно прочитать все, что насыпал мне интерфейс.
Ваша репутация у Турала Агаларова повысилась.
Текущее отношение: Уважение 60/120.
Получены очки опыта за важное социальное деяние: 2000.
Показатель удачи увеличился! Удача: +1.
Текущее значение: 12.
Получено очков опыта за улучшение основной характеристики: 1000.
Очков опыта до следующего уровня социальной значимости: 10990/16000.
Упавший с какого-то балкона в шаге от меня массивный цветочный горшок бессильно разбивается об асфальт, глухо стукнув и рассыпая землю. Вовремя у меня удача апнулась! Кто знает, может, этой единицы и не хватило бы, стой я тридцатью сантиметрами левее. Смотря по этажности – могло и голову проломить. Я поднимаю голову – три… шесть… девять этажей в здании. И как раз с девятого на меня обеспокоенно смотрит, подслеповато щурясь, какая-то старушка. Она что-то кричит, но в гуле проезжающих машин не разобрать, что именно. Киваю, мол, все в порядке. Попади горшок в цель, легко бы я не отделался, это точно. Бабушка исчезает, а я на всякий случай отхожу подальше от дома и сажусь на лавочку автобусной остановки.
Удача… Именно ее пожелал мне на прощание Виницкий. «Она тебе очень понадобится», – говорил он, и поначалу я воспринял это просто как обычные слова при расставании. Но что, если он имел в виду не абстрактную удачу, а вполне себе оцифрованную?
Но как я могу прокачать удачу быстрее, чем это мне дается? Она растет только тогда, когда я принимаю верные решения, совершаю нечто важное или вкладываю системные очки характеристик в повышение уровня. Первое не предугадаешь, а до левел апа мне с такими подлянками от Хфора, боюсь, не дожить.
