Я рухнул на спину, не чувствуя камня под собой. Вивиан безжизненно лежала рядом. Её дыхание было едва слышным. Я не мог пошевелиться. Не мог думать. Только смотрел в темнеющее «небо», где еще падал пепел поверженного Абсолюта. Пепел Пустоты.
Мы сделали это. Жнец Смерти и Ткач Серой Реальности. Смерть и Порядок. Мы убили Хранителя Пустоши.
Но мир вокруг не стал светлее. Он стал… пустым. Тихим. И бесконечно холодным. И где-то в этой новой, мертвой тишине, я чувствовал слабый, знакомый гул. Эфира. Фундамента. Он звучал… одиноким.
И я понял страшную правду. Мы не спасли миры. Мы убили часть Реальности. И что вырастет на этом пепелище… не знал никто.
— Это было круто, — выдохнул я, удобно лежа на камнях.
Моя рука как-то сама собой нащупала руку Вивиан и слегка сжала ее. При этом я ожидал любой реакции — что она ее отдернет, не обратит на это внимания, гневно выскажет мне все, что думает. Все же у аристократов понятие личного пространства возведено в абсолют. Но она… сжала мою в ответ. Это было неожиданно приятно.
Я скосил глаза на ее лицо — чуть заострившие от запредельной нагрузки черты, слегка подрагивающие веки, тяжелое дыхание. Еще сюрпризом оказалось, что она маг смерти — вот уж не думал. И нет, не малефик какой-нибудь, а именно его классический вариант. И магов смерти, в отличии от некромантов, не любили, и на это были свои причины.
Ведь кто такой по сути классический некромант — повелитель тлена и мертвяков. Его магия — грязный поток, текущий против реки жизни. Он ковыряется в плоти, отвергнутой душой, заставляя мертвые ткани скрипеть и ползти. Его сила — в числах и мерзости, ему служат орды тупых скелетов, твари из сшитой плоти, стонущие призраки, прикованные к миру страданием. Он боится Смерти, потому и цепляется за ее оболочку, выстраивая крепости из костей и насыщая воздух смрадом разложения. Его цель — власть над тем, что уже умерло, продление жалкого подобия жизни. Он — падальщик вечности. Но он понятен. Его возможности, действия, последствия — да, не всегда приятны, но они хорошо известны.
Что же касается мага смерти — это само дыхание конца, холодная тень между мирами. Его магия — чистая, безмолвная сила небытия. Он не воскрешает трупы — он управляет самой тканью прекращения. Его касание — мгновенный распад. Его взгляд — ледяной ужас, высасывающий жизненную силу. Он повелевает тенями, что никогда не жили, призывает холод пустоты космоса и эфирные лезвия, рассекающие саму душу. Он не боится Смерти — он ее скульптор, проводник, ее абсолютное воплощение. Его цель — контроль над моментом перехода, власть над Вечным Покоем. Он — жнец душ, архитектор тишины после последнего вздоха.
И между ними есть основные отличия: некромант — грязная механика трупов; маг смерти — чистая энергия окончания и небытия.
Некромант — воскрешение павших, анимация плоти. Маг смерти — распад, кража жизни, власть над тенями и пустотой.
Некромант строит армии из мертвецов. Маг Смерти приносит конец всему живому здесь и сейчас, владеет тончайшими нитями самой Смерти.
Некромант оскверняет смерть, чтобы продлить уродство.
Маг Смерти является смертью в ее безличной, абсолютной мощи.
Так что маги смерти были редки даже у нас, и к ним относились с опаской. Ну, и конечно, образы у них были так себе — красоток среди них точно не было. А вот Вивиан как раз ломала привычный шаблон.
Интересно, батя сильно обрадуется, если у нас в семье появится маг смерти? Ну так, чисто теоретически. Как по мне, это ценное приобретение — надо брать. Тем более, что упускать такую красоту — верх глупости. И сработались мы с ней хорошо, и спину вон прикрыла. А это, знаете ли, в наше время редкость.
Все, решено — будет моей. Надеюсь, она поладит со Светой и Кристиной. Герцогиня — это же почти принцесса, родственница короля или императора. Так что канон соблюден.
Три красоты в гареме, не считая прочих — разве это не предел мечтаний любого половозрелого парня? К тому же наследственность — куда ж без нее? — была более чем достойной. Это я видел, ощущал и уже прикидывал, какими сильными будут наши дети.
— Круто, — устало вздохнула она. — Но давай больше не будем повторять.
— Соглашусь, — кивнул я, после чего с кряхтением начал вставать.
Организм возмущенно вопил и не желал никуда двигаться, но кто ж его будет спрашивать. Стража-то мы грохнули — осталось найти центр и разобраться, как его уничтожить.
— Может, поедим? — поразмыслив, внес я конструктивное предложение.
— Да. Было бы неплохо, — не стала отказываться она, чем заработала еще один плюсик в карму.
Дают — бери, и не хрен выделываться.
— А то кажется, из меня все соки эта тварь выпила.
Пришлось накрывать поляну, перед этим очистив это место — легкий ветерок Смерти, и всякие эманации гадости, оставшиеся после разрушения Абсолюта, растворились и пропали.
Ага, заметили? Я теперь вообще не ограничен в магии — могу и трупик поднять, и проклясть, и подлечить. Явно поднял уровень и открыл все ветки развития. Теперь бы восстановиться и душ принять. И опять на подвиги можно.
— Поедим и пойдем? — спросил я, шустро накрывая на стол.
— А можно завтра? Или через неделю? — эротично простонала она.
— А как же дух исследователя? Как же стремление настоящего ученого разобраться в сути проблемы?
— Не хочу. Устала. У меня истерика. Буду капризничать. И вообще, я не хотела сюда идти. Это все противный профессор Герберт, чтоб он никогда не смог пить, заставил! Иди, мол, Вивиан, это будет прорыв в науке, Вивиан. Если не ты, то кто, -передразнила она этого кого-то писклявым голосом.
— Но ведь во всем этом можно найти и позитивные моменты…
— Это какие же? Не вижу ни одного.
— Ну, мы вот встретились.
— Ой, я про это как-то не подумала, -смутилась она. Причем так сильно, что нашла в себе силы встать и даже сесть в любезно предоставленное мной раскладное кресло. — И вообще, я разрешила называть тебе себя по имени — это ли не признание?
— Признание чего? — озадачился я.
— Того самого!!! Нет, так-то я девушка скромная — не чета некоторым. Но тогда я подумала, что раз мы все равно умрем, то почему бы и нет. Хотя я и сейчас думаю, что мы умрем, но хочется почему-то выжить. Спонтанное решение не всегда ошибочно. А может, и нет. Дядя бы не одобрил. А может, и наоборот — ты же князь, а не какой-нибудь барон. Наследник?
— Единственный, — кивнул я, все еще не понимая, причем тут имя.
— Вот. И одежда на тебе богатая — значит, не бедствуете. И маг сильный. И ведешь себя прилично — не чета некоторым. За задницу не хватаешь, целоваться не лезешь… А ты точно темный?
— И светлый тоже, — я уже давно потерял ход ее мыслей и дальше просто кивал.
— Это странно и не поддается научному объяснению. А еще я видела серую магию — такой в природе не бывает. Или у вас бывает? Тогда вы нас намного опережаете в плане науки и силы. Обязательно надо будет посетить ваш Центр Знаний и поговорить с умными людьми.Так что я не жалею.
— О чем? — отключившись, я все же смог уловить последнюю мысль.
— Об обмене именами. Что здесь не понятно? Не забывай — у меня стресс и истерика. Так что спрашивай предельно осторожно — могу эфиром долбануть. Это пройдет, но не сразу. А пока я очень неадекватна и что сделаю в следующую минуту, сама не знаю.
— Ладно. Я понял тебя. Обменялись именами — эка невидаль. Я так каждый день делаю.
— Ты нормальный? Что значит — каждый день⁈ Ладно, не отвечай, а то меня сейчас точно накроет.
— Да? Ну давай тогда поговорим на отвлеченные темы, пока восстанавливаемся. Расскажи о себе, о своей империи.
Она вздохнула, глубоко, как будто всплывая из глубины. Ее зеленые глаза, все еще несущие отпечаток ужаса, сфокусировались на мне. На человеке, а не на бездне.
— Нормандская Империя… — она произнесла название с горькой ностальгией. — Запад. Граничит с этой Пустошью. У нас ее называют Суомская… Богатая. Гордая. Когда-то… — она сделала глоток воды, сморщилась. — Основана Вильгельмом Завоевателем… только не тем, которого знаете вы, ну, что упоминается в ваших летописях. Наш Вильгельм приплыл не на Альбион, а на берега Галлии. Покорил, объединил разрозненные герцогства под железной рукой. Столица — Руан. Величественный город на Сене… полный света, шума, жизни. — голос ее дрогнул. — Был полон.
