Что покоробило, так это то, как умудрился Бениксен примазаться к моим наградам. Если мне, как его подчиненному дали Владимира III степени, то как бы этот гад не получил Владимира II или Iстепени. За что? За бессмысленную погибель части воинов-калмыков? Но такова реальность, ничего не поделаешь и сразу ее не исправишь, если такое исправление вообще возможно.
С другой стороны, порадовало упоминание Суворова. Это говорило, что Александра Васильевича ждут очень даже существенные плюшки. Пусть меня награждают в том числе и за гражданские заслуги, не военные, но нельзя в своих наградах опережать Суворова. Военная общественность подобное не оценит.
Странновато звучало и упоминание меня, как генерал-лейтенанта. Да, тайный советник может быть генерал-лейтенантом. Если меня повысили до тайного советника, то повышают и армейский чин. Но вот меня сильно озадачило мое будущее. О назначении опер-гофмаршалом не было ни слова.
А после начались поздравления. Возможно, с ними бы и повременили, в высочайшем присутствии это не принято, если только сам император не укажет. Но на последних словах указа императора, тот самый государь-император поспешил даже не уйти, а чуть ли не убежать из тронного зала, чем вновь смутил присутствующих. Поговорить бы с лейб-медиком Павла, что бы какого пустырника ему дал или собрал консилиум врачей и подумал, как вывести государя из явного психологического расстройства.
— Позвольте вас поздравить, тайный советник, — первым ко мне умудрился подойти…
Нет, он подошел все-таки не первым, но те, кто был рядом расступились и дали возможность сказать именно Петру Алексеевичу Палену.
— Рад с вами встретиться, ваше превосходительство, — отвечал я, лишь обозначая поклон.
— Неожиданно… — Пален посмотрел на меня оценивающим взглядом, демонстративно от макушки до пят, будто какую диковинку увидел. — Французы пишут, что вы для России находка. Англичане… Лишь мы не рассмотрели. Благо, государь у нас все видит, все знает и умеет быть более чем щедрым.
— Если у его величества рядом есть еще и ваши глаза и ум, то безусловное величие нашего монарха обзаводится дополнительной скрепой, опорой. Но вот, нужна ли помазаннику Божиему дополнительная опора, если его власть от Бога и никто не смеет лишить его трона. Даже помыслить об этом нельзя, — ну, не сдержался я.
Скажу, словно ребенок: отчего это он? Он первый начал. Но было приятно смотреть на лицо Палена, который, возможно, думает, что «спалился». А я не только намекнул на заговор, чтобы как-то съязвить петербуржскому генерал-губернатору, я хотел посмотреть реакцию Палена. Он явно не ожидал подобного от меня, потому не сразу взял эмоции под уздцы. Понятно, что заговор есть.
Последовали другие поздравления, особенно старались приглашенные на прием представители Милана, Венеции, Триеста, чуть сдержанно себя вели мальтийцы и представители Ионических островов. В какой-то момент подошел Безбородко и в процессе своего поздравления шепнул мне:
— С Паленым так разговаривать было нельзя.
Я не подал вида, тем более не вступил в диалог с канцлером. Если вдруг даже Петр Алексеевич начнет против меня серьезные боевые действия, у меня есть ядерная бомба против такого товарища.
Вчера встречался с Янушем. Бывший бандит очень меня удивил. Во-первых, он рассказал про историю с инженерами, которых у меня хотели украсть, переманить. Теперь все они должны быть в Нижнем Новгороде и общаться с «ля мужик» Кулибиным. Во-вторых, именно барон остался в Петербурге курировать тех повзрослевших, поумневших, превратившихся из сирот в бойцов и разведчиков, ребят, которые смогли отследить часть агентурной сети английского посла Чарльза Уитворта. Улыбнуло упоминание про оставленное на теле купца-шпиона слово «Zоrrо». Фильм с Бандеросом и с шикарной Кетрин Зета-Джонс я пересматривал много раз.
Так вот, у нас есть письмо, три письма, от Уитворта, адресованные премьер-министру Великобритании Уильяму Питту-младшему. Уже эти писульки уничтожат Уитворта, как посла в России. Но есть еще Яша, Яков, которого в криминальном Петербурге некоторые зовут Писарем. Вопреки моим ожиданиям он не еврей, но и не русский. Однако, это не имеет значения. Важны его навыки. Этот человек, занимавшийся подделкой документов и умеющий копировать любой почерк, роспись, подделывать печати, способен быть очень полезным. Мы можем такого написать от имени Уитворта, подложить к трем письмам четвертое, что, того и гляди, император Павел решит организовать совместный с французами десант на британский остров.
Потом был прием, но уже не императорский, а, скорее, Аннушка Лопухина решила несколько разбавить ситуацию. Императрица тоже присутствовала. Она держалась, как по мне, молодцом. И даже в какой-то момент стала играть первую скрипку в фальшивом играющем оркестре. В центре внимания была также и моя очаровательная супруга. Сегодня утром в газете «Петербуржские ведомости», пусть и на пятой странице, но вышла заметка о том, что можно купить замечательную книгу, написанную семейной четой Сперанских под названием «Граф Монте Кристо». Три экземпляра были привезены и на прием.
Подарить их я хотел… мы хотели с Катей… Лопухиной, главному успокоительной «таблетке» императора. Конечно нельзя обделить подарком саму императрицу Марию Федоровну, коль фаворитке дарим. Ну и наследнику хотелось бы вручить. Я хотел с ним пообщаться, понять, что это за человек. Безусловно, в моем послезнании есть немало характеристик и оценок этого человека. Но, одно дело читать историков и смотреть видео разного рода публицистов, другое — услышать тембр голоса, увидеть мимику человека, его ужимки.
Боюсь, что нужно будет делать выбор, причем именно сейчас. Павел? Да, я при нем взлетел, но что-то государь наш несколько эксцентричен. Однако, не это главное, а то, что против него, как ни крути, но настроено общество, большинство людей. Это мне видно отчетливо. Как все кривились, когда император просто взял и ушел с приема! А ведь тут, в Екатерининском дворце, собрались такие люди, кто умеет держать и свои мысли и поступки в узде.
Многих раздражает Кутайсов, даже слишком многих. Пусть местничество в России и было отменено даже в Допетровскую эпоху, все равно шлейф этого явления прошлого тянется и по ныне. Безродных крайне сложно воспринимают, если они прорываются к власти. Особенно, если это делают всего лишь брея бороду императору и интригуя против других.
Мне приходится под пулями ходить, пароходы строить, стихи и книги писать, законы составлять, чтобы приблизиться к этой касте ясновельможных. И то, чувствую, что болезненно принимает меня высшее общество, того и гляди кто-то что-то учудит. Чтобы не получилось, что будь я горой за Павла, стал бы нерукопожатным в обществе.
— Какая прелесть, я рада вас видеть, господин Сперанский. Не правда ли, чудесный вечер? — звонким голоском сказала Аннушка Лопухина.
Фаворитка императора говорила, словно колокольчик звенит. Она вся была такая… мимишная, милая, словно куколка. Внешность, голос, все это вытягивало из недр моего сознания одно определение, которое я старался скинуть в бездну… Но оно рвалось… Педофилия. Ну вот, вырвалось! Однако, да, она такой вот ребенок, девочка, обладать которой было бы преступно. И, что характерно, при дворе никто не может сказать со стопроцентной уверенностью, что Павел эту куколку того… Впрочем, им что, нужно собрать в круг весь двор, поставить в центре кровать и смотреть, как император занимается не разведением караулов а тоненьких ножек Аннушки?..
— А вот, посмотрите, Екатерина Андреевна! — Аннушка показала на свое ожерелье.
Это было ювелирное изделие с бриллиантами и метеоритами. Не реплика, но подражание тем украшениям, что были на Кате в день нашего венчания. Ну вот, теперь можно готовиться к страстной ночи. Ничто так женщину не возбуждает, как то, что она становится законодательницей моды, хоть на что-то. А еще намекала некогда, что украшения из метеоритов — моветон.
— Скажите, любезный Михаил Михайлович, а как сочетаются в вас столь много качеств? Вот уж не подумала, что промышленник и литератор еще и героем войны станет. У вас уже много завистников? Генералы учатся воевать, отдают свою жизнь службе, а тут вы… Его величество был поражен вашими действиями в Италии, — звенела своим голоском Аннушка.
