Повертев головой под похвальбы ненормального, Аманда увидела на стене фотографии нескольких знакомых ей Иных. Как и в домашней лаборатории погибшей студентки, в центре висело её собственное фото, а рядом размещалось изображение Элен Хэлл. Все снимки были перечёркнуты крест-накрест алой краской. Красноречивое заявление о намерениях, как сказал бы прокурор...
– Чем мы вам не угодили, что вы задумали нас уничтожить?
– Чем не угодили?! Вы влезли в нашу науку, развивавшуюся людьми и для людей! Эволюция должна была доказать превосходство разума над природной силой, данной лишь избранным! Но когда у людей появилось ядерное оружие, которым можно уничтожить любых чудовищ, вы вдруг спохватились, что начали уступать смертным. Иные не готовы признать себя тупиковой ветвью эволюции? Ничего, мы вам поможем. Я заставлю Иных бояться людей: великой мощи нашего ума, способной сокрушить любого монстра! Посмотрим, кто в итоге победит: химия или магия! Когда ваша чёртова братия начнёт бояться, что смерть поджидает их везде и во всём – в каплях дождя, в лучах солнца, в чашке утреннего кофе – я потребую изгнать всех Иных из человеческих университетов. Отсечь вас от достижений нашей науки, которой вы не интересовались веками, а тут вдруг сунули в неё свои наглые носы! Тебя уже известили, что я внёс коррективы в зелье, лишающее огнеупорности? Твоё противоядие не развалит молекулу нового состава, а без тебя остальные монстры глупы и беспомощны, противостоять МНЕ они не смогут. Драконы и фениксы продолжат сгорать в огне, как и саламандры с мантикорами, только слетаю в Лос-Анджелес, прибью Элен Хэлл. Думаю, чёртовой ведьме хватит тротиловых шашек под машиной.
«Это вряд ли, – хмыкнула про себя Аманда. Элен была замужем за высшим демоном, её защищало заклинание связывания жизней супруга. – И ты крайне обидел меня, обозвав моих учеников и сотрудников беспомощными глупцами! Да таких трудолюбивых, талантливых ребят ещё поищи! Они и без меня управу на тебя найдут».
– Не делай людям добра – не получишь в ответ зла, – протянула она. – Вы же выучились на профессора только за счёт денег фонда Иных.
– О да, и моя ненависть за то, что они сделали с матерью, лишь возросла от необходимости унижено молить их о помощи, – прошипели ей в ответ. – Старик-ведьмак забрал к себе лишь моего брата, я, обычный человек, ему был без надобности.
– Что ещё больше разожгло вашу ненависть к Иным. Детские психологические травмы чаще всего прочего превращают людей в маньяков, – безэмоционально проинформировала Аманда, будто читала ведьмакам лекцию по криминалистике.
– Кто бы говорил про психологические травмы! Ты добровольно отказалась от возможностей, даваемых фамильяром: от постоянной связи, которую никто и ничто не может разорвать. Будь у тебя фамильяр, он бы давно поднял крик и дозвался бы до верховной лучше любого телефона. Всегда удивлялся, насколько глупо могут вести себя умные женщины из-за слезливой сентиментальности и прочих нелепых эмоций.
«Хорошо, что новости о появлении у меня фамильяра (в отличие от новостей о появлении жениха) не раструбили по всем каналам вещания», – порадовалась Аманда, поскольку знай негодяй об Эскеле, он мог бы и не рискнуть похитить её под носом у всех, а долго придумывал бы схему позаковыристей. Как удивительно меняются люди, когда снимают с лица маску притворства: склонившийся над ней мерзавец ничем не походил на вежливого благообразного профессора, утончённого искусствоведа и учёного. У оборотней даже в звериной форме главенствует первая, человеческая, ипостась. У гнилых людей наоборот: даже под маской человека злобно ухмыляется внутренний зверь.
– Ваш брат понимал, в каком деле он вам помогает, когда создавал контуры под заклинания и просил молодого демона залить магией изготовленные вами химические препараты?
– Зачем мне ставить в известность брата и рисковать, что он сорвёт мои планы предательством, если он и так всегда любезно соглашался помочь единственному родственнику? Правда, он не одобрял моей показательной любви к Иным и увлечения вашей магической наукой, но прощал мне такую слабость. Да и химия в моём деле куда нужнее магии, та и потребовалась-то всего пару раз.
– Правда, девушку-студентку вы отравили без всякой магии. Вы подсказали ей идею подарить мне яд листолаза?
– Да, и даже пообещал смастерить для неё дротик колумбийских индейцев, когда девчонка пришла предупредить меня, что в преподавательской лаборатории кто-то подлил в бутылку из-под уксуса неизвестный ей, но потенциально опасный растворитель. И когда я преподнёс ей идентичный оригиналу дротик в пакетике, она очень вдохновилась моим подарком и долго благодарила: бедняжка так мечтала работать у тебя!
– А на самом деле во взятой ею бутылке было зелье, снижающее способность к регенерации у Иных, нужное вам, чтобы похитить вампира, – внесла ясность Аманда.
– Ты не поверила, что он сгорел на солнце? – прищурился Джон Блэк и напрягся.
– Вначале допустила такую версию, поскольку ваше зелье действительно допускает возможность подобного усиления, что мне удалось доказать в своих опытах. Но когда нашлись следы кислот, растворяющих органику, неподалёку от его бунгало, мне пришло в голову, что его могли напоить тем зельем и облить кислотами. От массовой кровопотери, вызванной разложением кожных покровов, вампир должен был впасть в кому и стать лёгкой жертвой для любого негодя... для вас. Прикинуться верным товарищем феникса и вампира, чтобы потом одного убить, а второго отравить и похитить – вполне в духе благородного борца за права людей. Пользуясь дружеским доверием к вам и хорошим знанием всех будущих жертв, вы ловко организовали первое убийство. Зная о ссоре вампира с искусствоведом, вам достаточно было позвонить Глену и сказать нечто вроде: «Бойду нужно срочно обработать сад от вредителей, но он тебе вряд ли позвонит теперь, так ты уж сам направь к нему дезинсекторов». Словом, картина всех преступлений ясна, странно только, что я не уловила лжи в ваших словах о честности Маккони при отборе картин.
– Он отбирал их действительно честно: работы фениксов были лучшими, – скрипнул зубами убийца-искусствовед. – Но мифические твари не должны делать карьеру за счёт людей! Если бы не было фениксов, то признанными художникам становились бы люди!
– Оригинально: пусть картины будут хуже и бездарней, но зато свои, человеческие? Людям не нужен толчок в развитии науки и искусства, если он сделан не людьми?
– Да!
– А меня-то вы зачем похитили?
– Ты доделаешь мне зелье, от которого вампиры действительно будут сгорать в солнечных лучах, – довольно потёр руки убийца «нечисти».
– О, так консультации монстров всё-таки нужны гениям человеческой науки? – язвительно прокомментировала Аманда. – Вы, как говорится, или крестик снимите, или штаны наденьте, батюшка. Вампир вам для опытов нужен? Неужели вы его ещё не угробили?
– Чудовищ нелегко угробить, – прорычал Блэк, недовольный насмешкой.
– Да нет, судя по вколотым мне дозам, у вас это выйдет на раз. Вампир, лишённый полноценного питания, от простого голода скончается через неделю.
– Врёшь, – не поверил убийца, нервно оглянувшись на шкаф у стены.
– А список веществ, смертельно ядовитых для кровопийц даже в малых дозах, удручающе обширен, говорю как токсиколог.
– Ты мне не лги, а то мне вздумается пытать тебя чисто ради усиления правдивости, – прорычал мерзавец, угрожающе склонившись над привязанной к металлическому столу женщиной.
– Я догадалась, что вы намерены сделать моё существование настолько болезненным и невыносимым, чтобы я согласилась помогать вам творить губительные для Иных отравы. Вампир не продержится долго, если проводить над ним опыты не рассчитывая его сил, тем более – молодой вампир.
Резко развернувшись, убийца подлетел к шкафу, сдвинул его заднюю стенку и перешёл во вторую комнату подвала. Спустя несколько минут отсутствия он вернулся, вытирая руки от потёков крови:
– Подкормил образец, теперь не сдохнет, хоть встать и ментальной магией ударить по-прежнему не сможет. Давай, рассказывай, как ты модернизировала моё зелье так, что оно стало давать желаемый эффект.
