Она задремала у него на плече, когда на тумбочке неприятно затрещал стационарный внутренний телефон.
Крымов дотянулся, взял трубку:
– Алло?.. Да, тридцать четвертый. Что? Нет, я не брал… Да, хорошо.
– Что они хотят?
– Нужно срочно спуститься – какая-то проблема с электронными ключами. Запасной исчез из конторки. Они боятся, что его украли. Я закажу еще шампанского, – одеваясь, сказал Крымов.
– Поцелуй меня, – попросила она.
Детектив присел на край кровати и поцеловал ее в губы.
– Я люблю тебя, – вдруг сказала Лика.
– Что?
– Ты слышал, глупый.
– Слышал, но…
– Ты не веришь мне?
– Я хотел бы верить, очень хотел…
– Так поверь.
Он смотрел на нее, обхватившую колени руками, как маленькая девочка.
– Скажи, ты могла бы измениться?
– Измениться?
– Я о преображении.
Она пожала плечами:
– Наверное, как и все люди. Но что мне менять? Как чувствую, так и говорю. И поступаю.
– Как чувствуешь?
– Ну да. А как поступаешь ты? Не по чьей-то указке? – Она лукаво посмотрела на него: – Я же вижу, какой ты, когда ты со мной. Искренний…
– Я тоже люблю тебя, – глядя в ее глаза, ответил Крымов. – Я сейчас.
– Жду, милый.
Лика сладко потянулась, как кошка, до полной отключки сознания. В этот момент ее можно сцапать, и она будет еще несколько мгновений смотреть на тебя, не понимая, что с ней приключилось. Крымов поцеловал ее в загорелое крепкое плечо и похлопал для надежности.
– Ты моя.
– Ага, – откликнулась она.
Он открыл дверь, громко спросил из коридора:
– Какие ты хочешь фрукты, детка?
– Персики и виноград, милый! – отозвалась она.
Его не было всего минуты две. Потом замок щелкнул, и дверь открылась.
– Ты быстро, – глядя в окно, сказала она. – Забыл что-то?
– Это самое прекрасное, что я видел в своей жизни, – сказал кто-то.
Лика рывком обернулась на голос. На нее смотрел Кукольник.
– Ты?!
– Как сейчас помню нас в той гостинице – я, старик, ползаю на коленях и вымаливаю еще глоток любви. Спасительный глоток! Горько, унизительно и смешно. И как ты не отпихнула меня ногой – до сих пор удивляюсь. А я ждал.
Только сейчас она разглядела в его руке пистолет. Ствол непривычно длинный из-за глушителя.
– Надо было так и сделать. Я бы умер от горя – и не появился здесь и сейчас.
За спиной Кукольника вырос его подмастерье, юноша с хищным лицом и изуродованным ухом. В руках он держал наполовину освобожденную от обертки куклу. Лика быстро поджала ноги и закрылась простыней, но юноша успел рассмотреть ее.
– Какая она, – завороженно глядя на Лику и сглотнув слюну, пробормотал Гришаня. – Сладенькая…
– Очень хороша, – согласился старик. – Ты все сделал? Убрал эту мертвую корову в подсобку?
– Да, учитель, – как ни в чем не бывало ответил тот. – Еле оттащил за ногу. Но кровь на полу осталась.
– Это плохо.
– Рыбка? – пробормотала Лика, до которой только теперь стала доходить реальность.
– Рыбка, Рыбка, – кивнул Кукольник. – Нам пора уходить. – Он поймал взгляд Лики. – Ты обещала любить меня вечно, если я подарю тебе новую жизнь. Помнишь? Я был юн и поверил тебе. Продал за тебя душу. Как сейчас помню тот день, когда читал над тобой молитву. Выгнал всех – пригрозил, что убью себя. Все вложил в тебя! Лишил себя магического дара, который был дан мне от рождения. Жил неприкаянным изгоем. Ради тебя изводил других женщин, к которым был привязан. Все ради моей рыжеволосой Лилит! Но ты обманула меня – коварно и безжалостно. И вот я выследил тебя – через доверчивого олуха детектива Крымова. Тот просто обязан был отыскать свою любовь, – рассмеялся Кукольник. – Как и я, – мрачно добавил он. – А теперь пора платить по счетам.
– Вы это сделаете прямо сейчас? – спросил Гришаня.
– Да.
– А не жалко, Учитель?
– Жалко. Но я не смогу жить, если где-то будет жить она.
Лика не смогла подавить страх и отчаяние. Реальность окончательно достучалась до нее. Тем более, что пистолет с глушителем был направлен ей в лицо.
– Я буду только с тобой, Савва, – сказала она. – Верь мне. – Слезы текли по ее лицу. – Только с тобой… Не убивай, прошу…
– Поздно, – ответил Кукольник. – Поздно, любимая. Но мой эксперимент удался на славу, правда? И Бог, и дьявол могут гордиться мной! Я все сделаю быстро – ты не будешь страдать…
…Крымов провел карточкой по замку, и дверь открылась.
– Они действительно потеряли запасной ключ, – еще из коридора сказал он. – Но зато я принес шампанское, персики и виноград. И кстати, твоя Рыбка оставила пост. Сделай ей выговор.
Детектив вошел в номер и не смог понять, что видит перед собой. На кровати лежало укрытое простыней тело с проступающими кровавыми пятнами. Крымов не помнил, сколько простоял, прежде чем решился подойти и медленно отогнуть простыню. И вновь, теперь уже превратившись в соляной столб, долго смотрел и не мог поверить в то, что видел. Перед ним в неловкой позе лежала его Лика. Одна пуля поразила девушку в лоб, другая в сердце. Она была мертва.
Наконец Крымов обмяк, медленно заполз на кровать и со всей обреченной нежностью, на какую только был способен, обнял ее – чужую, вялую и непослушную. Прижал что есть силы, изуродованную смертью. Именно в такой позе часом позже его и обнаружила полиция, которую вызвали неизвестные, якобы слышавшие в гостинице выстрелы…
3
Крымов возвращался в родной город только через полгода. Он проходил как главный подозреваемый в убийстве Лики Садовниковой. Безутешный миллиардер, ее любовник, грозился расправиться с ним любой ценой – на свободе, за решеткой. Тем более, что Платон Зверев получил письмо с убедительными доказательствами того, что частный детектив Крымов, бывший следователь, преследовал и шантажировал Викторию. Он был одержим ею. Несчастной молодой женщине даже пришлось изменить имя и фамилию. По сути брошенный на произвол судьбы Крымов был обречен. Да он и сам уже наплевал на себя. Следственный изолятор должен был стать трамплином для долгой отсидки, выдержать которую шансов у бывшего мента из убойного отдела, попавшего за решетку к матерым уголовникам, практически не было.
Но Крымову неожиданно удалось доказать свою невиновность. Вышла из длительной комы свидетельница и пострадавшая, бывшая работница ВСИН и бодибилдерша Кассиопея Рыбалкина по прозвищу Рыбка, телохранительница убитой Виктории. Ей нанесли тяжелейший удар топориком для колки льда, раскроив череп, и двадцать ножевых ранений в области сердца, печени и легких, почти ни одно из которых в силу мощной комплекции жертвы не достигло цели.
Рыбалкина сообщила, что в ту ночь в гостиничном коридоре крутился худой жилистый паренек «с кислой рожей» и обрезанным ухом, прошел пару раз, заговорил о том о сем, а потом вдруг оказался у нее за спиной, и она – в отключке. Также она сказала, что не верит в виновность детектива Крымова: он бы сам кого хочешь убил за ее хозяйку. А решающим аргументом стало то, что она видела и слышала, как детектив выходил из номера. Дверь еще не была закрыта, он спросил у Виктории, каких принести фруктов, и та ответила: «Персиков и винограда, милый». Одним словом, когда Крымов уходил, ее хозяйка была жива. Да и подслушала она их, когда те занимались любовью: о-го-го, так не ведут себя те, кто собирается совершить преступление. Это были счастливые любовники.
А потом Крымов попросил, чтобы его посетил Платон Зверев, и тот неожиданно согласился. Детектив не стал юлить, сказал, что он любил свою Лику и хотел вернуть ее, но никогда бы не причинил ей вреда. Он повторил слова Рыбки: любого бы сам убил за нее.
– Но я знаю, кто совершил преступление, – сказал он. – Я виноват лишь в том, что этот подонок использовал меня, чтобы выйти на Лику.
– Мне непривычно слышать это имя, – сказал Зверев.
– Но для меня она была именно Ликой. Он уже убил четырех женщин и выкрутился, Лика стала пятой. На справедливый суд надежды нет – я хочу отомстить лично. Если вы поможете, буду благодарен. Хотя бы не препятствуйте мне. – Он смотрел в глаза пожилому несчастному миллиардеру, который тоже испытывал утрату. – А потом, господин Зверев, можете делать со мной все что угодно. Моя судьба мне безразлична.
