Внедорожник не доехал метров сто до старинной кирпичной водонапорной башни на дальней окраине села Зырино. Из машины вышел молодой бородатый мужчина в пуховике, шапке-ушанке и темных очках. Сельская улица была пустой. Таял на ярком солнце мартовский снег. Где-то мычала корова. Быстрым шагом бородач дошел до нужного дома, открыл калитку и направился по вытоптанной снежной дорожке к крыльцу. Слева, там, где летом в тени яблонь стоял старый круглый стол, сейчас горел костер. Хозяева сжигали старый хлам.
Гость поднялся по ступеням на крыльцо, посмотрел по сторонам и позвонил. Вот и шаги за дверью. Быстрые, значит – молодые. Щелчок замка, стук щеколды. Отпер хорек в рабочем халате, подозрительно уставился на бородача.
– А где краска? – с ходу спросил он.
– В магазине, я так думаю, – ответил незнакомец и весело поинтересовался: – А где хозяин этой хаты, Гришаня? Колдун дома?
– Кто там? – громко вопросили издалека. – Краску привезли?
– Не узнал? – снисходительно улыбнулся гость. – Жить долго буду.
Догадка исказила лицо хорька, он сунул руку в карман халата, вырвал ее уже с большим канцелярским ножом, из которого стремительно выехало лезвие, но было поздно. Ему в лоб смотрел черный ствол с навинченным глушителем. Два коротких выстрела, и Гришаня, отступая, шумно повалился на пол коридора.
– Банки не перебей, Гриша! – вновь крикнули из глубины дома.
Гость оглянулся, переступил порог, закрыл дверь и запер ее на щеколду. Достал из кармана телефон, сделал три снимка убитого, и только потом, держа пистолет на изготовку, гость двинулся по хорошо знакомому коридору в сторону мастерской.
Там, в тюрьме приморского города, Платон Зверев неожиданно поверил ему. Миллиардер уже знал подробности дела, читал показания Рыбки. Конечно, ему хотелось придушить молодого соперника. Но еще больше – отомстить истинным виновникам. Тем более, что подозреваемый сказал: «Она бы вернулась к вам в ту же ночь. Для нас это было точкой. И моим условием для разрыва». – «А кем был ей тот человек – убийца?» – «Кукольник, мы в управлении звали его так. Гипнотизер, психопат, жестокий манипулятор людьми, в первую очередь женщинами». Зверев долго смотрел детективу в глаза, а потом сказал: «Я хочу получить доказательства». – «Я пришлю их», – заверил его Крымов. «А я снабжу вас всем необходимым для возмездия».
Кукольник напевал детскую песенку: «Мы едем, едем, едем в далекие края», – и увлеченно мастерил Петрушку.
– Гришаня, кто там? – не оборачиваясь, спросил он. – Должны были краску привезти, они все время опаздывают. И что там упало?
– Это Гришаня упал, – ответил Крымов. – А с краской и впрямь задержка.
Кукольник стремительно обернулся и выронил кисть. На него было направлено дуло пистолета, на этот раз с глушителем.
– Вы?! – вопросил старик.
Он хотел было встать, но гость остановил его:
– Сидеть! Место, старый колдун, место.
– А вас с бородой не сразу узнаешь.
– Мне уже говорили. Так у меня одного дежавю? – Он рассмеялся. – Мы живем в удивительном мире – повторений, обманов, ошибок. Все это уже было. Правда, Савва Андронович? Но кое-что изменилось…
– Что же?
– На этот раз Гришаня лежит у входа с простреленной башкой – в ней целых две пули, и ничто не вернет его в мир живых.
– Ну и черт с ним.
– В этом я не сомневаюсь. И сегодня вы не разведете меня на очередную экскурсию по дому. Это факт.
Лицо Кукольника исказила язвительная улыбка:
– Как же вам удалось выбраться из моего капкана? Я сделал все, чтобы вас обвинили в смерти Лики Садовниковой, моей Лилит, и навсегда заперли в клетке. Наконец, чтобы олигарх от вас мокрого места не оставил. И вот вы здесь. Каким образом?
Но Крымов только отрицательно покачал головой:
– Не ваше это дело. Пора сердечных признаний прошла. Кукла, Савва Андронович, мне нужна кукла. Лилит… Та, которую вы забрали у Рыбки. Мне нужен сосуд, который вы наполнили вновь.
– Лилит не игрушка, господин Крымов. Она – живое существо.
– Поэтому она мне и нужна. Быстро!
– Хорошо, пусть будет по-вашему. Я могу встать?
– Конечно. Только руки держите так, чтобы я их видел, и повыше.
Беспалов поднялся с поднятыми руками, подошел к шкафу.
– Я могу открыть его?
– Одной рукой.
Кукольник открыл шкаф.
– Мне понадобится и левая.
– Только очень осторожно.
Хозяин дома достал огромный куль – что-то обернутое в стеганое одеяло.
– Положите на стол и разверните, – приказал Крымов.
Савва Андронович развязал бельевые веревки, развернул одеяло.
– Вот, смотрите, детектив.
На одеяле лежала хорошо знакомая Крымову зеленоглазая рыжеволосая кукла. Он осторожно потрогал ее.
– И в ней заключена душа Лилит?
– Да, пока вновь не найдется та, которая ей понравится.
– Она вновь узнает и вас, и меня?
– Разумеется.
– Кажется, у нее сломана рука, – трогая куклу, заметил Крымов.
– Увы, это Гришаня напортачил по дороге. Поэтому я и обернул ее в одеяло.
Неожиданно Крымов решительно покачал головой:
– Нет, это нужно прекратить здесь и сейчас.
– Что именно?
– Всю эту чертовщину. Больше она ни в кого не переселится – я отпущу ее душу на волю.
– Что это значит – отпустите?
– Я сожгу ее.
– Этого нельзя делать!
– Почему?
– Она уйдет навсегда! Понимаете, навсегда?!
– Конечно. Вместе с вами. Только вы вниз, а она вверх. Лилит нашла в себе силы измениться – я увидел это за минуты до ее смерти. – Крымов направил ствол на Кукольника. – Ну, а вы, жрец Морока, готовы отправиться за своими предками в ад?
Голос Беспалова дрогнул:
– Мы можем договориться, Андрей Петрович.
– Я был честным следаком, потом стал хитрым частным детективом, готовым идти на компромиссы с совестью. А теперь превратился в киллера. И все эти превращения прошли не без вашего участия. Все, к чему вы прикасаетесь, становится черепками.
– Откуплюсь – я очень богат, – пролепетал Беспалов. – У меня десятки счетов…
– Как сказал мне недавно один олигарх, потерявший любимую женщину: «Их смерть – ваш билет на жизнь». Это о вас и Гришане. И я согласился. Пора отрабатывать заказ.
– Не стоит этого делать… – Он замотал седой головой: – Не стоит!..
– Уверен, Лика вас просила о том же. Там, в моем номере, в постели?
И без того бледный, старик побелел. Губы дрожали, язык заплетался.
– Андрей Петрович…
– Где я нашел ее, укрытую простыней. Как поломанную куклу…
– Андрей…
– Это так? Просила?
Беспалов молчал.
– Говори, Кукольник.
– Да, – честно признался тот, – просила…
Вдруг с его лицом произошло нечто страшное – от переживаемых эмоций оно неестественно исказилось, деформировалось, превратилось в безобразную личину. Страшный и жалкий одновременно, Кукольник смотрел на гостя и понимал: больше на этом свете ему уже ничего не увидеть, еще один шажок – и он сорвется с края пропасти в непроглядную ледяную тьму.
– Будь ты проклят во веки веков, чертов старик, – сказал Крымов.
– Нет! – отступая, заорал Беспалов и, как ребенок от страшной картинки, закрылся руками: – Нет! Прошу!..
Через его растопыренные кисти прошли три пули, оборвали крик, отбросили старика через стул на пол. Теперь он тоже оказался выброшенной поломанной куклой. Крымов подошел, встал над ним и долго смотрел в обезображенное свинцом лицо с затухающим глазом. Потом еще две пули всадил Беспалову в грудь, вытащил телефон и сделал три снимка. Затем отправил все шесть по нужному адресу.
– Дело сделано, – сказал он самому себе.
Дождался ответа: «Сделка завершена, договор в силе». Крымов нашел лист бумаги, написал записку, отыскал пару кнопок. Бережно взял со стола куклу и направился с ней в коридор. Там перешагнул через Гришаню, смешно разбросавшего руки, открыл дверь и вышел на крыльцо. Вдохнул поглубже пронзительно свежий и еще морозный мартовский воздух и огляделся. Держа куклу под мышкой, Крымов прикнопил к двери записку: «Краска не нужна – мы уехали», спустился по ступеням и направился через кусты направо, к догорающему костру.
