— Так значит, тот, кто его держит, — говорит Ика, — и вправду может сказать какие-то слова, и мы превратимся в пироги?
— Ну, таких сильных колдунов не бывает… — нерешительно говорит капитан и глядит на меня.
— Ещё как бывает, — говорю я. — Он совершенно безумный и неправильный колдун. Он сам сочиняет свои заклинания и может придумать вообще что угодно, для него нет никаких границ.
— Да как же Теодор мог с таким подружиться, — раздосадованно говорит Бартоломео. — Он же всегда избегал колдунов как огня. Но может, тот первым пристал и у него не было выбора. С таким-то, поди, не поспоришь.
— Это точно, не поспоришь, — соглашаюсь я. — Один на моих глазах пытался, так на него наслали дождь и простуду.
— Ого, — удивляется капитан.
— А ещё Теодор ему зачем-то нужен, не пойму только, зачем. Может быть, для безопасности…
Тут дверь приотворяется, и в помещение заходит маленький клыкастый. Это тот самый малыш, который единственный из всех хотел добыть камень не для себя, а в подарок Теодору. Я легко его запомнил, потому что у него одного недостаёт двух передних зубов.
— Чего тебе, Тео? — ворчливо спрашивает старуха. — Проголодался?
— Нет, — мнётся тот. — А вы говорили про Теодора?
— Меньше знаешь — редше храпишь! — и Ика машет рукой. — Поди погуляй, чтоб ты был счастлив!
— А почему Теодор не приходит?
— Может, заболел. Придёт ещё, а ты иди, иди.
— А правда, что если больного порадовать, то он быстрее поправится? — не отстаёт малыш, топчась у двери.
— Правда, правда, — соглашается старуха. И маленький Тео, взмахнув хвостом, наконец убегает.
— Так что ж нам делать-то? — возвращается старая клыкастая к прерванному разговору. — В Город бы пойти, узнать, что с Теодором. Если какая беда, нам о том знать надо.
— Мы с Гилбертом можем сходить, — предлагаю я. — Нас в Городе уже знают, у кого-то спросим.
— Я сидеть сложа руки не буду! — возражает капитан. — И так уже вон сколько ждём, а Теодора так и не увидели. Так что я с вами. Вот только насчёт Брадана я не уверен…
Как раз в этот момент дверь снова отворяется (а может, она уже была открыта, а мы не заметили). На пороге стоит не очень довольный с виду Брадан.
— Это в чём ты там не уверен, а? — цедит сквозь зубы он. В этот момент мы его и замечаем.
— Больно уж ты горяч, — вздыхает Бартоломео. — Мы хотели пойти в Город, раз уж Теодор никак не приходит сюда, да только…
— Отлично, пошли! — радуется Брадан. — Сколько можно сидеть и ждать!
— Да погоди ты! — растерянно взмахивает руками капитан. — Разве ж так можно, давай сначала подготовимся.
— Верно, — соглашается старуха. — Нужно поговорить с нашими, а потом все вместе и пойдём.
— Может быть, сперва мы с Гилбертом разведаем обстановку, — робко предлагаю я, но меня никто не слышит.
Кончается всё тем, что старая Ика берёт большой котёл, берёт колотушку и выходит во двор.
Тук! Тук! Тук! — стучит она. Двери хижин приоткрываются, и наружу выглядывают заспанные клыкастые.
— Слушайте, дети мои! — громогласно заявляет старуха. — Случилось небывалое — наш Теодор не приходит много дней. Такой беды у нас ещё не случалось!
— Правда, правда, — соглашаются клыкастые. — Слишком долго его нет!
— Нужно нам собраться и идти в Город, — сообщает Ика. — Узнаем, почему он не приходит. Говорят, кто-то мог запереть его за решёткой.
Вой негодования проносится над поляной. Клыкастые рычат, ухают и размахивают лапами. Такими дикими мне их видеть ещё не доводилось.
Тем временем и Гилберт, широко зевая, спускается вниз.
— Что за шум? — спрашивает он у меня, потирая глаза. Я вместо слов указываю на Ику.
— Мы будем осторожны! — кричит она, воздевая колотушку к небу. — В каменных домах живёт какой-то опасный хитрун, и с ним нам предстоит сразиться за свободу Теодора!
— У-у-у! — хором воют клыкастые, раскачивая подвесные дорожки.
— Погодите, — пытается вмешаться Гилберт, но его никто особо не слушает.
— Теодор учил нас не быть дикими! — между тем продолжает Ика, постучав по котлу, чтобы установить тишину. — И мы пойдём в каменные дома, как хорошие люди! Как нас учил Теодор! Но если мы увидим, что он в беде, мы покажем им всем, как сражается за своих лесной народ!
— Ух-ха! Ух-ха! — разносится над поляной. Этот клич подхватывают и радостные малыши, раскатившиеся между взрослыми, как горошины из стручка.
Клыкастые принимаются за сборы. Они стаскивают к главному дому всё, что может послужить оружием.
— Мой молоток пропал! — суетится один из клыкастых. — Гук, ты его не брал?
— Не-а, на что мне твой молоток! — отвечает старик. — На место класть надо было, а то ведь что посеешь, то и не найдёшь, как говорится.
— Да ведь вчера ещё он был на месте! — возмущается клыкастый. — Вурп, может, ты взял?
— Не брал я, — отмахивается тот.
— Да постойте же, — мечется между ними Гилберт. — Подождите! Ведь это же глупо — вот так толпой идти на Город! Я могу сперва один сходить и узнать, что случилось с Теодором…
Но его слышит только Брадан.
— А что это ты один хочешь пойти? — рычит он и хватает Гилберта за шиворот. — Ты давно вызываешь у меня подозрения, парень! Так и не сознался, зачем ты влез в это дело, а?
— Отпусти меня, — отбивается мой друг. — Я просто хотел найти принца, вот и всё!
— Так «просто хотел», что отвалил нам золота больше, чем наш король, а? Ты ж не ради награды решил его искать, а зачем тогда?
Клыкастые собираются вокруг и с интересом наблюдают за ссорой.
— Ради славы, — говорит Гилберт и слегка краснеет.
— Не верю! — орёт Брадан. — Чего тогда честно с королём не поговорил?
— А разве король бы поверил, что его брат жив?
— Но мы же тебе поверили! А то — брат родной! Конечно, он поверил бы, да он бы всё сделал! А ну, сознавайся честно, а то свяжем и с собой не возьмём!
— Не буду я тебе ничего говорить, не так, — сердится Гилберт и краснеет ещё больше.
— А ведь ты и правда что-то темнишь, парень, — вмешивается старая Ика, грозя когтистым скрюченным пальцем. — Я столько детей вырастила, что ложь издалека чую.
— Не хочет он ничего плохого! — вступаюсь я за друга.
— А не хочет — пусть всё расскажет! Пусть расскажет! — требуют клыкастые.
Гилберт сердито молчит, лишь переводит глаза с одного лица на другое. Он скрещивает руки на груди и, похоже, ничего добавлять к сказанному не собирается.
— А может быть, мне наедине расскажешь? — предлагает старуха. — А я никому не скажу, слово даю. Только сообщу им всем, стоит тебе верить или нет.
— Хорошо, — кивает после затянувшегося молчания Гилберт.
Старуха идёт в дом, и он вслед за нею.
Нам приходится ждать довольно долго. Многие растягиваются на земле, кто-то даже дремлет. Пара малышей крадётся к окну, чтобы подслушать, но взрослые останавливают их и сердито грозят пальцами.
— А ещё верёвка пропала, — нарушает тишину злобный шёпот того же клыкастого, который потерял молоток.
— Да уймись уже, Бурк! — советуют ему. — У нас никто чужого не берёт, ты же знаешь.
Бурк недовольно ворчит.
Наконец дверь распахивается, и на порог выходит старая клыкастая.
— Вот что я скажу, — заявляет она, утирая слезящиеся глаза костяшкой пальца. — Мы возьмём этого мальчика с собой, и пусть только кто-то попробует его обидеть! Ты, Брадан, сильно перед ним не прав.
— Что он ещё там наплёл? — растерянно бурчит моряк. Но похоже, решению Ики он доверяет и на Гилберта глядит уже не так злобно.
Меня тоже разбирает любопытство, к которому примешивается толика обиды: выходит, друг всё-таки что-то от меня скрывал, ещё и рассказал не мне первому.
Клыкастые поднимаются с земли и продолжают сборы. Детей они решают оставить в поселении под присмотром одной из девушек. И когда все уже готовы идти, раздаётся тревожный возглас:
— Одного не хватает!
Клыкастые окружают группу малышей, каждый родитель ищет своего ребёнка.
