Были и другие места. Пропасть Забвения, где пытались вырвать само мое имя. Реку Слез, чьи воды разъедали волю. Лес Шепчущих Костей, где мертвые тянулись живыми руками. В каждом — смертельная опасность. В каждом — бесконечный бой. С тварями. С ловушками реальности. С самим собой.
Но с каждым пройденным ужасом что-то менялось. Я менялся. Дух, когда-то просто яростный и несгибаемый, теперь… кристаллизовался. Сила не просто росла. Она уплотнялась, приобретала кристальную четкость и нечеловеческую тяжесть. Лед Мораны стал моей плотью. Тени ее царства — моим плащом. Боль и страдания — невысказанным гневом, спящим подо льдом. Я чувствовал, как во мне плетется новая суть. Грубая мощь Сварога, переплавленная в нечто острое и неумолимое. Цепкая ярость рода Раздоровых, дисциплинированная холодной волей. И над всем этим — безмолвная печать самой Смерти, направляющая, взвешивающая.
Когда последний Страж Пропасти — гигантский червь из вечной мерзлоты — рухнул, рассыпаясь сияющей пылью, которую моя суть втянула как губка, я остановился. Не от усталости. От… полноты.
Лабиринты, Пещеры, Пропасти — они были позади. Вокруг снова была лишь белая вечность Царства Мертвых, но теперь она не давила. Она была нейтральной. Воздух не резал легкие. Он просто был. Холод не вгрызался в кости. Он теперь стал частью меня.
Я поднял руку. Плотную, холодную, как лунный камень, пронизанную синими прожилками силы. В глазах, отражающих бесконечную белизну, мелькнули глубокие тени. Не пустота. Бездна. Набранная, усвоенная, укрощенная сила.
Где-то в далях ледяного безмолвия я почувствовал ее. Морану. Ее внимание, холодное и оценивающее. Как будто она прикоснулась ко льду моего духа и одобрила его твердость.
«Готов, — подумал я, и мысль была не вопросом, а утверждением. Гулким, как удар сердца в мертвой тишине. — Готов к возвращению. Готов к игре богов. Готов нести ту силу, что выкована в аду Мораны. Не как орудие. Как равный игрок. С ледяной яростью в душе и вечным холодом Смерти под кожей».
Впереди был Сварог. Переруг. Их договор. Их планы. Пусть готовятся. Я шел. И шел не с пустыми руками, неся в себе Лабиринты Холода и Пещеры Страданий. Нес бесконечный бой. Нес силу, купленную ценой духа, сто раз умиравшего и восставшего в ледяном аду. Скоро они это почувствуют. Все.
Время… В Лабиринтах Холода оно текло, как замерзший мед. Год? Сто лет? Миг? Неважно. Важно было лишь ощущение. Ощущение кристаллизации духа. Сила, некогда бушевавшая в жилах яростным, необузданным пламенем, теперь пульсировала холодным, мерным ритмом. Как сердцебиение ледника.
Магия не просто выросла. Она переродилась. Ледяные кинжалы, что я швырял в Стражей Безмолвия, теперь были лишь детской забавой. Я чувствовал, как мог бы сжать ладонью пространство, выморозив его до хрупкости стекла. Как мог бы вызвать вьюгу, способную погребать целые королевства под вечной мерзлотой. Источник внутри меня пылал не огнем — холодным сиянием небывалой мощности. Но это был лишь металл. Его нужно было закалить. Окончательно.
Морана явилась беззвучно. Ее фигура возникла из морозной дымки передо мной, на краю последнего места силы. Ледяная Купель. Она была не бассейном. Она была… воронкой. Воронкой, ведущей в самое нутро Вечной Зимы, в сердцевину ее власти.
Вода? Нет. Сгущенный, пульсирующий абсолютный холод. От него не просто стыло — от него кричали законы реальности. Даже мой дух, прошедший через все круги ее ледяного ада, содрогнулся инстинктивным ужасом. Искупаться в этом? Это будет не очищение. Это будет самоубийство с прицелом на воскрешение.
— Твой путь пройден, Видар, — ее голос был шелестом инея по стеклу. — Сила набрана, уроки усвоены. Но чтобы нести ее в мир живых, чтобы плоть не разорвало от мощи… нужна печать. Не клеймо раба. Добровольное причастие. Погрузись. Прими мою суть в самое ядро. И выйди… новым. Моим.
Она не угрожала. Не убеждала. Она констатировала факт. Как о погоде. В ее глазах, бездонных колодцах Вечного Покоя, читалось… ожидание. И что-то еще. Осторожность? Даже у Богини Смерти, казалось, были пределы, и она не была уверена, выдержу ли я эту последнюю пытку. Или рассыплюсь сияющей пылью, став еще одним эхом в бесконечных залах ее дворца.
Добровольно. Слово висело в ледяном воздухе. Я посмотрел на Купель. На пульсирующую, сине-черную бездну холода, обещавшую не боль, а стирание. Полное растворение «я». А потом — пересборку. Но уже с ее печатью в самой основе. Покровительство Смерти. Не ярмо. Союз. Плата за силу, вырванную у вечной зимы.
Нет пути назад. Осознание этого было ясным, холодным, как лезвие ножа. Я пришел сюда за силой. Сила эта требовала цены. Я заплатил болью, страхом, бесконечной борьбой. Заплачу и этим. Чтобы вернуться не просто сильнее. Чтобы вернуться непобедимым. Чтобы Сварог и Переруг, да и сама Морана поняли — со мной теперь нужно говорить иначе.
Я шагнул к краю. Без колебаний. Без драмы. Просто шаг. Вниз.
Абсолют.
Не погружение. Взрыв. Не холода — небытия. Каждая частица моего духа, каждая искра сознания, каждая яростная мысль — все это было разобрано. Растворено в ледяном огне Купели. «Я» перестало существовать. Был лишь… процесс. Переплавка. Вплетение нитей вечного холода и безмолвной власти Мораны в самую суть того, что когда-то было Видаром из рода Раздоровых. Я видел… Нет, я чувствовал ее печать. Не метку на душе, а фундамент, на котором теперь стояло все здание моего существа. Она была холодна. Неумолима. И бесконечно мощна.
Потом — сборка. Изо льда. Сияющего, невероятно плотного, пронизанного синими прожилками чистейшей силы. Я ощущал каждую новую «клетку» духа. Ощущал, как магический источник, некогда лишь море, стал океаном застывшей мощи, готовой излиться по моей воле. Ощущал… вес. Вес власти. Вес ответственности. Вес вечного холода, ставшего моей плотью.
И я открыл глаза.
Я был в своем теле. В знакомой комнате, пахнущей пылью, старым деревом и… жизнью. Но все ощущения были приглушены, как через толстое стекло. Мир казался хрупким, временным. Фоновым шумом перед вечной тишиной, что теперь жила во мне.
Передо мной стояла Морана. Ее безупречное, холодное лицо было обращено ко мне. И в ее глазах, этих бездонных колодцах Вечного Покоя, я увидел нечто новое. Микроскопическое сужение зрачков. Почти неуловимое застывание черт. Сдвиг. Краешек… чего? Осторожности? Недоверия? Даже у Богини Смерти.
Она смотрела в мои глаза. А в них… плескалась вечность. Не пустота. Не ярость. Ледяная, беззвездная глубина. Отражение Пропасти Забвения, Лабиринтов Холода, самой Ледяной Купели. Глубина, в которой тонул свет, надежда, тепло. Глубина, хранящая невероятную, сконцентрированную мощь. Взгляд, перед которым меркли угрозы богов и трепетала сама тень небытия. Взгляд хозяина холода и смерти.
— Добро пожаловать обратно… Видар, — ее голос был тише обычного. Без привычной бесстрастной твердости. В нем звучало… признание. И предупреждение. — Сила… под стать. Но помни о договоре. И о цене.
Я медленно поднялся. Плоть была послушна, но каждая мышца, каждая кость звенела накопленной мощью. Холод исходил от меня волнами, заставляя иней цвести на стенах, на полу, в самом воздухе.
Я посмотрел на свои руки. Плотные, живые… и все же, казалось, высеченные из древнего, вечного льда. Потом снова перевел взгляд на Морану. Встретил ее бездонный, теперь чуть более напряженный взгляд.
— Цена уплачена, Морана, — мой голос звучал непривычно. Низко, мерно, как скрежет ледников. В нем не было прежней ярости. Была непоколебимая уверенность. И холод. Вечный холод. — Теперь начнем игру. И пусть дрожит тот, кто посмеет встать у меня на пути. Даже боги.
Я видел, как тень легла на ее безупречное лицо. Не гнев. Уважение, смешанное с ледяной осторожностью. Она кивнула, чуть заметно.
Слишком сильным. Слишком холодным. Слишком… опасным для всех, включая ее саму, я вернулся. И игра действительно начиналась. С новыми правилами. И с игроком, в глазах которого горел лед вечной смерти.
