— Серьезно? — спросил местный, — Отщепенцы от ковенанта или как эти, азари?
— Второе. Здоровенная мать её рептилия, весом как пять человек.
Пусть общаются. Я и ожидаю, что голодные до информации, лишенные новостей люди будут хвататься за все подряд. Сама же подмечаю следы боя, не всегда убранную засохшую кровь. И хм… На стыке явно что-то.
— Мэм?
Я подняла руку, рассматривая желтоватый след. Оно попало в стык, вероятно потому и не вычищено. Выдвинула коготь, пытаясь подцепить этот странный… Нет, не странный. Мертвый, но такой знакомый материал.
— Что вы сделали с телами? — обернувшись, посмотрела на удивленных солдат, и повторила, — паразит, что вы сделали с зараженными?
— Кремировали, — ответил новый голос, — майор О’Нил. меня обеспокоило, что вы никак не можете дойти до медчасти, лейтенант. Лейтенант Томоко, верно?
Я слегка поклонилась.
— Так и есть, О’Нил-сан. Хорошо, что сожгли. Но вот корабль придется повторно стерилизовать. В стыках форма осталась. Не уверена, что живая. Скорее не живая. Но лучше не рисковать.
Мужчина кивнул.
— Разберемся. Неужели эта зараза ходит по галактике? Сначала та ученая азари интересовалась, теперь вот разведка.
Что приятно, внешность аватары мужчину не волнует вообще. Даже десантники обратили больше внимания, чем медик. Суровый, твердый мужчина. Я, очищая коготь предложенной салфеткой, ответила:
— Нет, слава Руке, нет. Просто некоторые археологи лезут во всякие дыры, а потом распечатывают холодильники, в которые лучше не лезть. Идемте, нам нужно многое обсудить. Очень многое.
А с «Лонгина» начнут выгрузку корабельного реактора. Да и двигатель нужно поставить хотябы на двадцать световых лет. Прежде чем забирать корабль, его придется кустарно модифицировать. Вероятно, команду снимут, а корабль доберется до места своим ходом. Офицеры как эти, пережившие несколько боев и имеющие боевой опыт против ковенанта, ценные специалисты. Не зря же ради них два «Юпитера» пригнали.
46. Справедливость
Инстант. Осталось-1.
Кхаэла, капитан Ворхесс, батарианская Гегемония, планета Клос.
Клос, планета скал, камня и развитой добывающей промышленности. Рабовладельческой добывающей промышленности батарианской Гегемонии. Пейзаж напоминает марсианский, температура поверхности достигает восьмидесяти градусов, ветер в сотню-две километров в час — норма.
Вся инфраструктура расположена в шахтах, под поверхностью колонии, за исключением отдельных построек, прикрытых атмосферными куполами. От шахт и завывающего ветра на поверхности, словно огромные иглы, уходят в небо платформы орбитальных лифтов, которые и удерживают работорговцы, обеспечивая связь колонии с внешним миром. Они же удерживают логистические центры и станции на орбите. А шахты населены низшими кастами чернорабочих, которые живут среди пыли и камня. Рабы живут среди них, фактически в равных условиях. Тот случай, когда жизнь батарианца и не батарианца отличается не сильно.
Здесь добывают все что угодно, доставляемые в шахты пища и кислород служат для рабочих платой, фактически обеспечивает их жизнь. В обычных условиях для рабочих это была бы нерешаемая проблема. Все восстания подавлялись, когда рабочие начинают массово умирать от голода и задыхаться, инфраструктура расположена вне их обычной досягаемости. Любой бунт обречен заранее.
Но красное движение пришло не снизу, а сверху. Рудовозы, лишенные руды, но полные солдат пристыковались именно к орбитальным лифтам, к сортировочным платформам. И внутрь хлынули десятки и сотни вооруженных и очень злых революционеров. И к такому надзиратели оказались не готовы.
Не все лифты были захвачены, нам банально не хватило кораблей. Но работорговцы много где оказались зажаты между ненавидящими их шахтерами внизу, и добровольцами и революционерами на вершинах лифтов. Пара идиотов даже подорвала лифты, пытаясь отделаться от атаки сверху. Верхняя часть лифта просто легла в дрейф, и мы полетели к другим, так-то на случай разрушения верхняя часть орбитального лифта вполне автономна. Как раз на случай подрыва во время бунта.
На поверхности есть ровно два крупных, прикрытых атмосферными щитами объекта. Это резиденция местного правительства и город работорговцев. Лезть к ним по поверхности — затея глупая, зенитная система очень хороша. Да и погодка, прямо скажем, не летная. А вот под землей — другое дело.
Поэтому мы бежим через пыльные коридоры, перестреливаясь с работорговцами в узких кишках под грохот, крики и пыль.
— Вива ла революсьён! — проорал с адским акцентом Ворхесс, выглядывая и тут же скрываясь за укрытием от стучащих и выбивающих осколки камня пуль, — пролетариат победит, сволочи!
Войска КхарШан ответили только более плотным обстрелом. Вообще вся ситуация довольно показательна: всё время существования батарианцы противодействовали восстаниям только усилением репрессий или созданием невыносимых условий для жизни. А тут получилось так, что пролитие большей крови не уменьшает, а подогревает жажду мести низших каст. Жажду обратиться в вербовочные центры, пройти обучение, взять оружие и прострелить надсмотрщику голову. Или проломить её киркой, как здесь.
Но иных мер противодействия, кроме террора по кастовому признаку, у власть имущих по сути и нет. Нет, в мирное время есть арены, выполняющие роль фильтров и социальных лифтов для излишне активных слуг.
Не везде. Здесь, на Клосе, вместо социального лифта была работа до изнеможения и доминирование над другими шахтерами. Фактически банды, царьки среди рабов, которым надсмотрщики дают чуть больше свободы. Иллюзия, ради капель власти и контроля такие «царьки» извращались едва ли не сильнее, чем их хозяева, показывая верность. Они пополнили число забитых насмерть идиотов, часто своими же слугами и наложницами. Их конец — напоить кровью пыль под нашими ногами.
Если в отдельных, наиболее богатых месторождениях работают профессионалы, то роль жителей этих тоннелей — искать и собирать остатки, для которых гонять технику и инженерные команды просто невыгодно. Вне зависимости от социального положения. А еще из них получаются хорошие, бесстрашные солдаты, которым просто нечего терять. Удобно. Эффективно. Смертоносно.
— Давайте, поднажмём! Бей их! — приказал Спартакус, глядя, как пятеро шахтеров с подручными инструментами выбежали из-за угла, прикрываясь кто чем, пытаясь достать поработителей. Те ответили огнем.
Ворхесс и остальные стрелки, пользуясь возможностью, открыли огонь по баррикаде, чтобы если не убить, то подавить работорговцев. Всё это под рокот эха, крики и пыль.
Стрелки работорговцев легко убили троих не защищенных броней шахтеров, а вот два других подготовились лучше. Первый закрылся металлической дверью, как щитом. Пара пуль прошили её, но батарианец выжил. А турианец перекатился и метким броском отправил за барьер кубик взрывчатки. Баррикаду разметало, вместе с защитниками, открывая нам проход дальше.
Судя по крикам, все три батарианца за укрытием своё получили. Остались еще трое. Тут уже отработали стрелки. Один враг пораскинул мозгами, второй и третий были ранены, и ценой еще одного стрелка добиты. Ворхесс усмехнулся, выходя из-за укрытия. Тишина. Турианец подошел к сородичу, убеждаясь, что серьезных ранений нет, и помог тому подняться. Спартакус произнес:
— Отлично, двигаемся дальше. Мы почти под зданием работорговцев.
Это воодушевило рабочих, и те принялись обыскивать и раздевать охранников. Тут такая ситуация, что любая защита может помочь. Ворхесс встал рядом с турианцем.
— Почти всё. Скоро Клос прекратит сопротивление. А там и до Кхар’Шана недалеко.
Турианец, поправляя бинты, пожал плечами.
— Они не сдадутся. Знают, какую судьбу мы им приготовили. Так просто, как здесь, не будет, нам нужно будет подготовиться.
Ворхесс хмыкнул, проверяя снаряжение. Пыльный, покрытый кровью, в посеченной одежде и красном плаще.
