Николай Борисович Северцев, изображавший статую чуть поодаль, даже не дернулся, поэтому я вручил имениннице вожделенный портплед, и она… хм… забыла обо всем на свете — утащила его к столу для досмотра, открыла, наткнулась взглядом на мех, фантастически красиво переливавшийся в свете потолочных ламп, и включила турборежим. В смысле, сняла с себя курточку из змеиной кожи, надела шубку, накинула капюшон и… наехала на служак:
— Выведите на рабочий терминал картинку с какой-нибудь потолочной камеры и разверните экраном ко мне!
Перед этим импровизированным зеркалом крутилась минуты полторы-две, потом метнулась к нам, расцеловала Стаю, пожала мне руку, от всей души поблагодарила за умопомрачительный подарок и с интересом уставилась на аурный сканер.
Тут я, каюсь, не удержался от шутки:
— Ага, он обязательно взвоет. Ибо сочтет эту шубку живой рысью девятого Кошмарного ранга и поднимет на ноги весь Конвой.
— Коль, отключи систему оповещения и помоги внести эту вещь в базу данных исключений! — потребовала она, подождала, пока он выполнит приказ, прошла сквозь «рамку», полюбовалась картинкой, появившейся на экране, и рассмешила: — Так, я — к мужу. Хвастаться обновкой. Ви-ить?
— Провожу, конечно! — с улыбкой пообещал он и ехидно добавил: — Так что беги…
Проводил. Вернее, проводили. До выхода в большой зал для приемов. А там пожелали удачи и выпустили… хм… в Высший Свет, который, в моем представлении, был Тьмой. Дайна, прекрасно знавшая, насколько сильно мне хочется минимизировать общение с Живыми Воплощениями Благородства, сообщила, в каком направлении надо идти, чтобы добраться до родичей, и мы встали на курс. Увы, желающих засвидетельствовать свое почтение, наладить отношения или просто прогнуться в помещении было слишком уж много, так что дорога показалась бесконечной. Даже с учетом того, что родственники получили ценное указание «от Иришки» и незамедлительно двинулись нам навстречу.
Единственное, что радовало — это условно положительный характер всех «встреч». То есть, лиц, ненавидевших меня всем сердцем, было в разы больше, чем уважающих, но первые не только не строили из себя вершителей чужих судеб, но и старательно прятали взгляды. Или, как вариант, переобувались на ходу — поздравляли меня с пожалованием «столь высокого чина», делали моим дамам изысканные комплименты и так далее. В общем, к моменту появления вокруг нас «первого круга охраны» я почти не устал. Тем не менее, ободряюще подмигнув Софе с Таней, чувствовавшим себя некомфортно, нашел взглядом ближайших союзников — небольшую кучку представителей рода Бажовых — и повел всю толпу Беркутовых-Туманных к ним. А шаге на втором услышал в ухе смешок Дайны, нашел взглядом ближайшую потолочную камеру и едва заметно мотнул головой.
— Весь зал обсуждает пять животрепещущих вопросов, так или иначе связанных с нашим родом: стоимость нарядов членов твоего Ближнего Круга, предполагаемое количество Кошмаров в роду Беркутовых-Туманных, ранги Виктора, Тани, Лизы и Вики, твой интерес к трем одноклассницам Полины и внезапный перевод последних в Дом Гимназисток. Что интересно, абсолютное большинство ораторов высказывает мнение в положительном ключе. Ибо до смерти боится, что их слова будут переданы тебе, а ты, как обычно, решишь проблему радикально. А меньшинство либо обсуждает твои «минусы» тихим шепотом, либо ограничивается недовольными взглядами. Хотя… одно тело, рискующее получить по шапке, я все-таки нашла. И это — генерал-майор Ярослав Миронович Березин по прозвищу Дубина, являвшийся зампотылу командира Первой ОБОН в то время, когда в этой бригаде служили Плут с Четвертаком…
Я вопросительно мотнул головой еще раз, и Дайна продолжила вещать:
— Дубина узнал бывших подчиненных, страшно возмущен тем, что они, простецы, оказались на этом приеме, и в данный момент направляется к вам. Кстати, генерал поддат и не в адеквате.
В этот момент курсом строго на нас двигался только «силуэт» хорошего Гридня, так что я повернулся в его направлении, немного подождал, затем оглядел высокомерного мужчину лет семидесяти с седой козлиной бородкой, густыми черными бровями, тяжелыми мешками под глазами и в гражданке, но с куцей орденской планкой на груди, оценил выражение лица и мысленно вздохнул: дедок был в боевом режиме, а значит, без разборок было не обойтись.
Уточнение «хотя…» постучалось в сознание буквально через секунду, и я легонечко вложился наледью в подошву щегольского ботинка генерала. Так что в момент касания пола идеально гладкая подошва скользнула вперед, и господин Березин сел на весьма отдаленное подобие «веревочки». Увы, связки и мышцы его тушки не были готовы к таким кунштюкам, поэтому Ярослав Миронович взвыл, как кастрированный бык, и, конечно же, забыл о бывших подчиненных. А я вслушался в наезд БИУС-а, прикрывшего мою «шалость»:
— Датчики системы контроля за использованием атакующих умений я, конечно же, заблокировала Анонимом. И отправила Императору подробное описание наиболее вероятных последствий проблемы, решенной тобою, но о таких выходках желательно предупреждать заранее!
Извинился. Взглядом. Проследил за Конвойными, уносящими стонущее тело к ближайшему служебному выходу. Затем заметил «силуэт» главы рода Искрицких, приближающийся к нам в о-о-очень представительной компании, и забыл о существовании Березина…
…По большому счету, первые три с половиной часа прием меня даже радовал. Ведь к нам подходили только друзья, деловые партнеры, хорошие знакомые или убежденные союзники Воронецких и обсуждали вопросы, не вызывавшие неприятия. Увы, своя ложка дегтя нашлась и в этой бочке меда: минут через сорок после перемещения основной массы гостей из зала для приемов в фуршетный, бальный, игровой и сигарный, принятый алкоголь стал туманить мозги отдельных особо героических аристократов. И один из них, заручившись поддержкой четырех единомышленников, решил выкатить мне претензии. Влезать в мою беседу с «отцом» дочери Цесаревича не рискнул. В смысле, сходу. Поэтому послушал, о чем мы говорим, и прицепился к фразе Леонида Алексеевича, как раз восхитившегося радикальным изменением отношения Одаренной молодежи Империи к личному развитию.
Первый «укол» скрывался за «финтом». В смысле, весьма убедительно изображенным недоумением:
— Прошу прощения за вмешательство в разговор, но вы действительно считаете, что эта тенденция — предвестник чего-нибудь хорошего?
Воронецкий утвердительно кивнул:
— Да, Матвей Иванович, я считаю именно так. А вы?
— А я уверен, что Сила детям не игрушка.
— Да, не игрушка… — согласился я, выслушав доклад Дайны, кратко знакомящий с этим говоруном. И помог ему «развернуться» конкретным примером: — А правильно воспитанным — нет. К примеру, моя сестричка — высокоранговый Кошмар, соответственно, при большом желании может сравнять с землей весь этот дворцовый комплекс. Однако правильное воспитание и жесткие принципы…
— Правильное воспитание, говорите? — саркастически усмехнулся он, не дав мне договорить.
И принялся вещать, захлебываясь желчью: — Вчера днем другая ваша воспитанница, Елизавета Демьяновна Максакова…
Я легонечко «щелкнул» оглушением и усадил господина Литвинова на задницу. А через несколько мгновений негромко рыкнул:
— Матвей Иванович, мы с вами не близкие родичи, не друзья и не деловые партнеры, так что, во-первых, извольте использовать титулование, во-вторых, не смейте меня перебивать и, в-третьих, не повышайте голос.
Не без труда справившись с накатившей тошнотой, слабенький Рында кое-как поднялся с пола, уставился на меня налитыми кровью глазами и как-то почувствовал, что играет с огнем. Поэтому заставил себя смирить гордыню, извинился, объяснил свой «срыв» тем, что вот уже сутки с лишним пребывает в расстроенных чувствах, попросил разрешения закончить свою мысль и продолжил почти с того же места:
— Так вот, ваша воспитанница, Елизавета Демьяновна Максакова вчера днем ни за что ни про что покалечила одну из моих внучек… просто потому, что оказалась сильнее и уже привыкла ко вседозволенности!
