— Дети, — обратилась я к своим прекрасным дочерям. — А что это вы не спите?
— Тебя ждем, — капризно поджав губки, ответила Машка. А Дашка кивнула и отвернулась.
— Ну так идите ко мне, поцелуйте маму!
— Ага. Разбежалась.
— Целуй ее. Рептилия.
Я придержала нижнюю челюсть, чтобы она не отпала. Посмотрела на мужа, понимая, что от такого приема, ото всего, что я испытала и узнала за последние несколько часов, моя душа просто начнет биться в истерике.
— Авдей, объясни мне, что происходит? — сдерживая себя из последних сил, чтоб не разреветься, спросила я.
— По-моему, это называется «семейный кризис», — весьма холодно ответствовал супруг, которого я поклялась беречь и не оставлять.
— Я… не понимаю.
— А тут и понимать нечего! — встряла мама, и голос у нее был, как у прокурора на суде. — Ты нам здесь больше не нужна. Мы без тебя прекрасно обходимся. Убирайся!
— Но это мой дом! Мои дети!
— Ничего подобного! Пошла прочь, ведьма!
Истерика все-таки дошла до критической точки. Глядя на равнодушно-ледяные лица любимых людей, я разрыдалась в голос и бросилась прочь из кухни. Зацепилась ногой за отогнувшийся уголок линолеума в коридоре и грохнулась посреди прихожей так, что с антресолей посыпались старые зонты…
— Святая Вальпурга, да за что же мне это!!! — проорала я в полный голос, понимая, что ко всем прочим несчастьям у меня еще и нога вывихнута…
— О господи, Вика! Что с тобой?! — из спальни (не из кухни!) выскочил заспанный Авдей в одних пижамных штанах. Бросился ко мне:
— Солнышко, ты упала? Тебе плохо!
— Не подходи! — провыла я. — Я тебе больше не нужна! Я всем вам больше не нужна! Я рептилия! Я тварь! Я ведьма!!!
Авдей поднял меня на руки, закричал перепуганно:
— Татьяна Алексеевна, Вика вернулась, и ей плохо!
— Она уже знает! — продолжала выть я. — Она меня уже выгнала!
— У тебя бред, родная, что ты говоришь! — Из гостиной, на ходу запахивая халат, вылетела мама. Всплеснула руками: — Доченька, что с тобой?! Авдей, неси ее в гостиную, надо дать ей успокоительное. Она вся трясется!
— Да! — закричала я, пытаясь вырваться из объятий Авдея, но он держал крепко. — Почему вы меня так ненавидите?
— Родная, успокойся, не кричи, детей разбудишь…
— Разбужу?! Дети сидят на кухне! И все вы — тоже!
И тут я умолкла, понимая, что в этой фразе есть некоторая странность.
Мама быстро прошла на кухню, включила там свет и вернулась со словами:
— Доченька… Там никого нет.
У меня все поплыло перед глазами.
— Я хочу видеть своих детей, — прошептала я, прижимаясь к мужу.
Он принес меня в детскую, и, опираясь на его плечо, я воочию смогла убедиться, что Машка и Дашка безмятежно спят.
— Святая Вальпурга, — прошептала я и потеряла сознание.
Очнулась я, когда за окнами был день. Левая нога распухла и противно ныла. Я осмотрелась. Напротив моей кушетки сидел в кресле Авдей и пристально меня рассматривал.
— Вика, что с тобой было? — тихо спросил он. У меня опять намокли глаза.
— Я пришла и увидела, как вы все сидите… там. И выгоняете меня!
— Это были не мы, — Авдей пристраивается рядом, обнимает меня и целует в макушку. — Это наверняка мороки. Знаешь, за время твоего отсутствия их в квартире ужасно много развелось. Я поначалу пугался, особенно когда шел ночью в туалет и встречал там морока твоей мамы, а потом привык.
— Мороки, значит, — выдохнула я. — Ну, я с ними разберусь. А я так напугалась! Особенно, когда девчонки отказались меня целовать…
— Мам, а можно мы уже зайдем? Мы даже зубы почистили!
И мои совершенно настоящие дочери врываются в гостиную, принимаются меня целовать и ласкаются, как шкодливые котята.
— Девочки! — тут появляется моя мама. — Вашей маме нельзя волноваться…
— Мы знаем, она видела привидения! Мам, ну ты же смелая! Чего испугалась, даже папа уже их не боится! Ну чего ты ревешь, как маленькая!.. Лучше поиграй с нами в «море-волнуется-раз», а то мы так по тебе соскучились!
Завтрак мы устроили в гостиной, чтобы мне с моей больной ногой поменьше приходилось двигаться.
— Мам, а ты наколдуй, чтоб нога прошла! — предложила Маша.
— Лучше я маме мазь принесу. Фастум-гель, — решила Даша. — От колдовства толку мало…
— Машута, я пока не могу колдовать. Я ночью потратила очень много сил…
— А что ты делала?
— Сейчас расскажу…
И когда все семейство жевало утренние бутерброды, запивая их какао, я изложила по пунктам, чем занималась прошедшим днем и ночью (опуская, правда, то, что меня похищал бизнесмен Павлов).
— Значит, ты оживила тетю Инари? — зашлись восторгом дочери, а муж поперхнулся какао. — Ты супермама, как в телерекламе! А когда мы ее увидим?
— Думаю, скоро. Она обязательно будет у нас в гостях. Ведь она моя названая сестра и лучшая подруга…
При этом я понаблюдала за реакцией мужа. Так себе была реакция. Бутерброд он все-таки уронил на ковер. Маслом вниз. Неудачник.
— Это еще не все. У меня был крупный разговор с тетушкой, которая пыталась опять посягнуть на свободу господина Синдзена, а когда у нее ничего не вышло, устроила взрыв в офисе «Нового пути». Так что, мам, надо быть настороже: Анастасия Либенкнехт снова на тропе войны.
— Я так и поняла, — помрачнела мама. — Я только не понимаю, как такое мог допустить мой муж! Уехал куда-то, и уж сколько времени от него ни ответа ни привета!
— Ну, мэтр тоже не всесилен… Мам, кстати, а что значит имя Мироку?..
Мама подобралась:
— А где ты его слышала?
— Господин Синдзен сказал, что так его называют в Японии…
Мама благоговейно сложила ладони:
— Это значит, что он — Будда грядущих времен, истинно просветленный, божественный. Его нельзя заставить себе служить, как нельзя заставить погаснуть солнце.
— Что ж, надеюсь, моя тетка это поймет и оставит свои затеи. Девочки, спасибо за завтрак, — расцеловала я дочек. — Помогите бабушке прибраться…
Авдей деликатно выпроводил всех из гостиной, закрыл дверь, подсел ко мне. Лицо у него было такое, ну, в общем, какое бывает у вполне порядочного мужчины, которому приходится признаваться в некоторых вещах…
— Вика, милая, я должен тебе сказать… Так получилось… Я и Инари…
— Я знаю, — спокойно перебила я его. — Ты и Инари. Так получилось.
— Она рассказала тебе?!
— Да. Понимаешь, мы настоящие подруги. А у настоящих подруг нет тайн.
— И что ты решила? — тихо спросил муж.
— А надо что-то решать? Устраивать скандалы с выкидыванием чемоданов на лестничную площадку? Бежать в суд и требовать развода? Составить зелье из семнадцати видов цианидов и подать его тебе в качестве соуса к спагетти? Неужели ты считаешь меня такой глупой, мелочной и вздорной бабой?.. Лучше посмотри на меня и скажи мне, нет, не словами, а сердцем: ты меня все еще любишь?
— Да. А ты — меня?
— Да, паршивец ты мой…
— Понимаешь, увлекся…
— Фу, Белинский, прекрати эти тривиальности. Я все понимаю. И давай жить так…
— Как будто ничего не было?
— Нет. Как будто все было. Было. А мы живем в том, что есть.
— Вика… Если б ты знала, как я по тебе соскучился…
— У меня нога болит, не забывай.
— Хорошо, ногу я буду целовать в первую очередь…
Мужнины поцелуи подействовали на ногу исцеляюще. К тому же, чуть отдохнув, я вполне была способна к самоизлечению. И, кроме того, жаждала деятельности.
— Сегодня ночью я иду на работу, — предупредила я домашних. — Они там наверняка меня уже трижды сглазили и порчу навели.
— Насчет порчи не знаю, — сказал муж. — Но тут уже были твои коллеги.
— Кто именно?
— Сначала жуткий такой, красноглазый, серой воняет…
— А, это дем-джей, напарник. Сера — это у него дезодорант такой. Имидж, сам понимаешь…
— А потом явился вампир. Пальцев.
— Да ты что? Сам Пальцев? Мой шеф, с ума сойти! Ругал он меня за прогулы, да?
