— Как я понимаю, там либо поздний вечер, либо ночь? — на всякий случай уточнил я.
— Два четырнадцать ночи, девятнадцать градусов тепла, ясное небо и попутный ветер… — деловито сообщила она, вывела на экран карту этой части Лиона, «раскрасила» лентами воздушных трасс и добавила к картинке линию рекомендованного маршрута. А через мгновение, заметив, что я поморщился, додумалась до причин появления этой эмоции и притворно обиделась: — Ты в меня не веришь. А зря: в этом мире я заиграла многое. Поэтому приобрела новые парашютные шлемы и воткнула в них модули МДР. Короче говоря, ни бумажные карты, ни кроки, ни наскальные рисунки вам точно не потребуются.
Мы посмеялись, переоделись в вингсьюты, натянули новые шлемы, за несколько минут разобрались в логике отображения информации на линзах, предупредили Олю с Полиной, что собираемся к лягушатникам, и перешли в знакомую промзону. С освещением в ней было не очень, но нас, владеющих сумеречным зрением, такие мелочи не беспокоили — мы взмыли в воздух, навелись по метке, появившейся в верхней части картинки на линзах, заняли высоту, рекомендованную другой меткой, и втопили на полной скорости. Благо, первая треть пути проходила вдали от воздушных трасс. А для того, чтобы девчата не волновались, стали описывать все, на что падал взгляд.
Да, без «обратной связи», ибо, по словам БИУС-а, моя старшая супруга и сестренка ужинали в большой компании, соответственно, не могли говорить, но ощущали их энергетические системы и чувствовали, что эта часть Стаи находится совсем «рядом».
Под первым трансконтинентальным жгутом воздушных трасс пролетели метрах на семидесяти. Ибо видели габаритные огни флаеров, двигавшихся вне потока, и оценили количество дурней, так по-хамски нарушавших ПВД. Чуть позже полюбовались кортежем, упавшим в коридор замедления, и оценили размеры поместья, к которому он вел. А после того, как приблизились к Сент-Этьену и не обнаружили перед ним предместья с малоэтажной застройкой, потребовали у Дайны объяснений.
— Город сравнительно молодой. Вырос вокруг наземного пассажирского терминала орбитального лифта второго по величине гражданского космопорта планеты и на восемьдесят с лишним процентов состоит из увеселительных заведений, ресторанов, торговых центров, представительств банков, пунктов проката всего и вся, борделей, клиник и перехватывающих стоянок. Впрочем, есть два больших района компактного проживания рядовых сотрудников всего вышеперечисленного и четыре крупные военные части, упирающиеся во все еще функционирующий военный космодром. Но все это «великолепие» от вас достаточно далеко. А деревни и поселки городского типа в окрестностях этого города отсутствуют, как класс — земли давным-давно выкуплены и расчищены под будущую застройку все тех же увеселительных заведений и далее по уже озвученному списку.
— В общем, второй Ковров, верно? — презрительно фыркнул я, вспомнив этот сателлит Белозерска, с которым у меня было связано несколько не самых приятных воспоминаний.
— Ага, похож… — ответила Дайна. — Но девчата о нем даже не слышали…
…По-французски я не говорил, но название отеля перевел без особого труда. Ибо первое слово — «Orchidée» — в принципе не требовало перевода, а второе — «Blanche» — я регулярно слышал из уст «горячо любимой» тетушки, в принципе не признававшей никаких духов, кроме «Buredo blanche», на полном серьезе считавшей, что они — один из символов ее душевной чистоты, и при любой возможности объяснявшей это всем подряд. Но на мой пристрастный взгляд, с душевной чистотой у Александры Никифоровны были серьезные проблемы, так что это название стало ассоциироваться только с нею и въелось в душу.
В общем, при первом же взгляде на вывеску отеля я вспомнил эту тварь и попробовал придраться к названию. Но безуспешно: крыша здания на самом деле напоминала орхидею, а идеально ровные стены, красиво подсвеченные ночной иллюминацией, действительно оказались белоснежными. В результате к окну, которое в дополненной реальности «вдруг» обзавелось красным кантиком, я подлетел, злобствуя, подождал, пока оно распахнется, скользнул в помещение, пропахшее перегаром и страстью, кинул взгляд на волосатый торс господина Пиринджи, вольготно раскинувшегося на двуспальной кровати в чем мать родила, и жестом попросил младшенькую повисеть снаружи.
Пока вживлял в лобную кость полковника «заготовку» прокола, дышал через раз. Потом отправил супругу к Дайне, подождал, пока они просунут в этот мир очередную микрокамеру, и тоже свалил на Надежду. А там нарвался на ехидный вопрос невесть с чего развеселившейся младшенькой:
— Ну, и как тебе красотка-лягушатница?
— На любителя… — дипломатично ответил я, стараясь не вспоминать широченный зад, целлюлитные бедра и голени, поросшие густым черным волосом.
— Небось, будешь вспоминать долгими зи— … — продолжила, было, она, но наткнулась взглядом на картинку, выведенную Дайной на большой экран, и невольно сглотнула: — Это она?
— Ага… — ответила моя защитница. — Кадр из материала, отснятого через камеру в брови твоего мужа. Нравится?
— Этот ужас⁈ Нет!!!
— Вот и Игнату не понравилось. Но забыть эту красоту невозможно. Так что готовься вспоминать. Долгими зимними ночами…
…Поужинали все там же, в Бухте. Потом перебрались на диван, приняли предложение БИУС-а посмотреть комедию положений, позаимствованную в Сети Китежа, и два с лишним часа умирали со смеху. А после того, как экран погас, от всей души поблагодарили «Ангела-Хранителя» за подбор настолько смешного фильма, пообещали Оле и Полине, что посмотрим его и с ними, а затем услышали в гарнитурах на редкость довольный смешок и, конечно же, превратились в слух.
— Народ, вы не поверите, но Лидия свет Алексеевна, наконец, залетела. И не обрадовалась. Вот и предложила дежурной целительнице, проводившей плановый медосмотр, денег за аборт и последующее молчание. Но играть в такие игры на поле Людмилы Евгеньевны — полный и законченный идиотизм: сторожок, с недавних пор появившийся в базе данных аналитического блока дворцовой СКН, среагировал на сочетание «одна из ключевых фраз — определенный голос» и уведомил Императрицу о творящемся непотребстве. Она сразу же подключилась к динамикам системы оповещения кабинета целительницы, радостно поздравила невестку с долгожданной беременностью и настоятельно попросила не дурить. Голосом, от которого стало дурно и супруге Цесаревича, и дуре, практически согласившейся ей помочь. В общем, Лидочка сейчас буйствует в своих покоях — крушит все, что попадается под руку — а ее свекровь работает с документами и довольно улыбается…
Мы поверили. И тоже поулыбались. А потом Свете захотелось свежих новостей, и БИУС ими поделился. Начал с самых важных — со строительства наших заводов — и сообщил, что творческий дуэт из Натальи Родионовны и Льва Абрамовича второй день лютует на заводе ЖБИ Ильичевска, сорвавшем поставку четырех машин каких-то конструкций, а со всем остальным проблем нет. Потом рассказала, чем занимались и занимаются родичи, обретающиеся в обоих поместьях, и посмешила описанием недо-конфликта между двумя ветеранами первого отделения, по случаю субботы отправившимися в какой-то ресторан, и тремя особо благородными, но поддатыми аристократами лет тридцати, строившими из себя героев аж до момента, как мои представились. А после того, как закончила с этим вопросом, переключилась на мелкую троицу — заявила, что девчата штудируют «альтернативную» программу обучения с недетским фанатизмом, ничуть не менее маньячно отрабатывают магические навыки «первой очереди» и каждый вечер вырубаются умотанными, но счастливыми.
— А с тобой связываются? — полюбопытствовал я.
— Да. Причем переключают МТ-шки в конфиденциальный режим даже тогда, когда просят объяснить сложные понятия из школьной программы. А еще считают эти терминалы символами принадлежности к нашему роду, из-за чего практически не выпускают из рук, и независимо друг от друга поставили в качестве заставки фотографию с празднования Нового года. Ту, на которой стоят рядом с тобой, Олей, Светой и Полинкой.
