— Мой сарказм показывает, что ты начинаешь выводить меня из себя, шкет.
— Поверь, Вилли, я сам не все понимаю, — сказал Игорь примирительным тоном, — но если я начну рассказывать о том, что видел, ты решишь что меня тоже надо отправить в психушку и перестанешь мне помогать. А мне нужна твоя помощь. Да, кстати, спасибо тебе за нее…
— Прости за уточнение, Коломбо, помощь в чем?
— Ну, в расследовании.
— Видел бы ты себя, шкет! — прыснул от смеха Вилли и передразнил Игоря, имитируя его детский голос. — «В расследовании».
Игорь сдвинул брови и скрестил руки на груди.
— Ладно-ладно, извини, — Вилли боролся со смехом, — просто это… это, блин, так смешно…
— Да ты совсем еще пацан! — рассердился Игорь. — Настоящий Вилли!
«Махоуни» уже не мог сдерживаться и расхохотался.
— Нет, знаешь, что самое смешное, Гарри, — сказал он, утирая слезы, — что ты и правда похож на того кого изображаешь. Нет, я серьезно! Ты настоящий ребенок-коп. Когда я увидел, как ты устроил разнос оперативному дежурному – ни дать ни взять наш начальник на совещании. Ты, кстати в курсе, что тот, кого ты отчитал замначальника угро?
— Он обычный бездельник.
— Ну да!
— Слушай, ты давно из училища вышел, летеха?
Этот вопрос привел к очередному приступу смеха Вилли.
— Завязывай, шкет!
— Что?
— Говорить таким тоном. Ты, блин, в каком классе? В пятом?
— В восьмом. Но ты не ответил.
— Ну, летом будет год как выпустился.
— Так я и думал.
Вилли покачал головой.
— Нет, ты далеко пойдешь, Гарри. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Актером?
— Я стану полицейским.
— Полицейским? В смысле как Джон Маклейн?
— Блин, нет. Милиционером.
— Ты так уверен?
— Я просто знаю. Меня больше удивляет, зачем ты пошел в милицию.
— Мечта детства. Всегда хотел быть следователем.
— А стал участковым. Поздравляю.
— Мой отец слесарь. Мать учительница. В академию таких не берут. Но я набрал больше баллов, чем балбес, сидевший рядом со мной на экзамене.
— Но поступил он, а не ты, потому что он сын полковника?
— В точку.
— Пытаешься поднять планку?
— Не понял.
— Я ценю твою помощь, Вилли. Но ты говорил, у вас пропала девчонка. Разве это не шанс показать, на что ты способен?
— Да, но ей занимается район. Меня отправили только опрашивать соседей, хотя я и сам все знаю. Нет там никакого маньяка. Девчонке этой четырнадцать, мать на учете, и уходит она не первый раз. Последний раз ее нашли в Туле, куда она сбежала с пятнадцатилетним «Ромео».
— Дай угадаю: ты обиваешь пороги в отделе, пытаешься завести знакомства с нужными людьми, подаешь рапорты и получаешь отписки?
— Догадливый малый, — покосился на него Вилли. — Слишком, догадливый для своих лет. Правда, я писал всего пару раз. Шеф говорит не стоит мозолить глаза. Таких не любят.
— Он прав, Вилли, но ты не волнуйся. Ума не приложу как такое возможно, но ты станешь генералом.
— Ну да! — усмехнулся Вилли, но все же осторожно спросил. — Тебе-то откуда знать?
— Просто я знаю будущее некоторых людей, и ты в их числе.
— И свое знаешь?
— Конечно.
— А брата?
— А вот с ним… черное пятно.
— Не переживай, Гарри, найдем мы твоего брата… — Вилли завел двигатель «Москвича» и выехал на Центральную улицу.
— Так к кому мы все-таки едем?
— Митрофанов Иван Матвеевич, тысяча девятьсот одиннадцатого года рождения…
— Какого?!
— Ну да. Товарищ еще при царе родился…
Игорю, жившему на третьем десятке двадцать первого века, такое представить было трудновато. Особенно если развернуть временную шкалу от 1911 года в обратную сторону, то получалось, что владелец «Вольво» годом своего рождения был ближе к Отечественной войне 1812 года, чем ко времени, в котором жил Игорь. От таких мыслей голова шла кругом.
— Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Подставное лицо… Но ведь, это хорошо, Гарри. Значит, мы на верном пути, — Вилли улыбнулся и нажал кнопку магнитолы.
Игорь вздохнул и стал смотреть в окно на улицы родного города. Было пасмурно, дороги почти свободны – редкая картина для тучных нефтяных лет, на разбитых тротуарах среди прохожих мелькали знакомые лица – и старые и юные, давно позабытые. Умершие и воскресшие. О существовании некоторых он вспоминал только теперь, когда видел их вновь. Странное это ощущение – видеть, как прошлое на твоих глазах становится настоящим.
Когда-то, уже на втором десятилетии двадцать первого века он проезжал по этим дорогам на своей машине – возвращался из аэропорта и, увидев знакомый указатель, сам не понимая, почему свернул в город своего детства. Город, в котором его уже давно никто не ждал. Современный Видное лоснился от близости к Москве – плитка, архитектурная подсветка, новенькие церкви с припаркованными мерседесами, ухоженные парки с инсталляциями, фонтаны, новостройки и таунхаусы. Он стал походить на буржуазный пригород. Это тебе не прозябающие в нищете Ногинск или Орехово-Зуево. Но эти изменения беспощадно стирали город, который он знал. Конечно, глупо и эгоистично об этом жалеть. Ему всего лишь хотелось отыскать прошлое среди новых фасадов и незнакомых лиц, и прошлое угадывалось, чувствовалось, таилось где-то, но всякий раз ускользало, отступало вглубь. В леса за стадионом, где на пеньке еще сохранилась выцарапанная ножом надпись, в безлюдный угол парка, где за густыми зарослями в траве можно найти пару низких столбиков – все, что осталось от скамейки, на которой когда-то они пили пиво и делились планами на будущее.
Лишь однажды, из-за угла, ветер вдруг швырнул в лицо охапку осенних листьев, и зазвучали где-то за кустами детские крики, а солнечный луч упал на угол старой трехэтажки, и знакомое, но сильно постаревшее лицо прохожего прищурилось, глядя на него – и только тогда, город, будто слегка приобнял его. Приобнял и тут же отпустил, как родитель, у которого слишком много детей. В этот момент ему показалось, что можно успеть ухватить истончающееся прошлое, удержать на мгновение и поглядеть на свои пустые ладони. Мгновение ушло и вряд ли в будущем он коснется даже его. Места тоже уходят, как люди. Это уже не его город. Да только ведь и он совсем уже не тот он.
Из единственной дребезжащей колонки «Москвича», раздавалось:
Eins, Zwei, Polizei,
Drei, Vier, Grenadier,
Funf, Sechs, Alte Hex,
Sieben, Acht, Gute Nacht!
В такт ритмичному музыкальному сопровождению считалочки дергалась голова Вилли, а на последнем куплете он начал еще и, совершенно не попадая в ноты подпевать.
Игорь косо смотрел на него и думал, что он еще совсем зеленый, хоть ростом и вымахал под метр девяносто. Особенно полагаться на него, конечно, не стоило, но у Вилли «Махоуни» все же было одно неоспоримое преимущество – Игорь видел его генералом, который отправил его сюда и поскольку версия его прошлого незначительно, но все же менялась, можно было предположить, что и будущее не так уж определенно. Если, конечно Игорь не сошел с ума, чего он вовсе не исключал, а то чего и похуже – не то, чтобы он боялся этого «похуже», просто старался не думать, чтобы не слишком отвлекаться от того, что придавало его странному существованию здесь хоть какой-то смысл.
Заметив косой взгляд Игоря, Вилли улыбнулся, приглушил громкость и стал хвастаться:
— Классная штука, да?
— Магнитола? Ну, раритет, — согласился Игорь.
— Две зарплаты на нее потратил. Ни у кого такой нет. Только на ночь приходится с собой забирать.
— Слушай, Вилли, у тебя есть какой-нибудь план?
— Конечно! — сообщил Вилли с не внушающей доверия бодростью.
Они как раз сворачивали по кругу на проспект Ленинского Комсомола.
— Если тачки там нет, поднимусь, проверю, может, соседей опрошу. Фотку ты же захватил? Ну, вот. Если тачку найдем – проверим аккуратно. По-хорошему нужен ордер, но у нас есть показания свидетеля, — Вилли указал пальцем на Игоря. — Правда, я не уполномочен. Надо звонить в отдел, сам понимаешь.
