Рука сама потянулась к бедру, прикидывая, куда засунуть меч. И где он вообще? Пусто. Но я понимал, что меч не исчез, а… Словно втянулся внутрь. Растворился в мышцах, в костях, в самой крови. Я сосредоточился, представил его вес, холод рукояти, едва уловимое гудение стали… И тут же под кожей запястья что-то отозвалось. Теплая пульсация, как от спящего зверя. Готового проснуться.
«Позови — приду», — словно шепнуло эхо его яростной воли. Не хозяин. Партнер. Договор оставался в силе.
Я подошел к окну. Ночь сдавала позиции. На востоке, за черными силуэтами сосен, небо светлело, размываясь акварельными разводами — бледно-розовым, сиреневым, прозрачно-голубым. Предрассветный ветерок шевелил занавеску, принося запах влажной земли и обещание нового дня. Усталость навалилась вдруг всей своей свинцовой тяжестью. Не только физическая. Душевная. После ярости боя с волками, ледяного ужаса монстров, схватки с божественной яростью Мьёльнира и щемящей потери Пургена… Телу и душе требовался покой.
Я скинул пропыленную, пропахшую мертвым холодом куртку, оставил ее валяться на полу — ее теперь только выбросить. Сапоги отшвырнул в угол. В спальне царил полумрак и уютное тепло. На кровати, укрывшись до подбородка тонким одеялом, спала Кристина. Темные волосы растрепались по подушке, губы чуть приоткрыты в безмятежном сне. Вид ее, мирный и беззащитный, тронул что-то глубокое, теплое под грудью, отогревая холод Асгарда.
Я осторожно, стараясь не потревожить ее, лег рядом. Матрас прогнулся. Кристина обиженно засопев, повернулась на бок, спиной ко мне, но не проснулась. Я придвинулся, осторожно обнял ее, вжавшись лицом в теплый затылок, вдохнув знакомый запах ее волос и просто… жизни. Она вздохнула глубже, не просыпаясь, и прижалась чуть сильнее. Ее тепло, ее спокойное дыхание были лучшим бальзамом.
Грусть по Пургену еще тлела где-то на дне. Тяжесть меча под кожей напоминала о грядущих битвах. Пустоши ждали. Боги… боги наверняка что-то замышляли. Но здесь, сейчас, в тишине рассвета, с теплом любимой женщины в объятиях, все это отодвинулось куда-то очень далеко. Пусть и не на долго.
Я закрыл глаза. Пустота внутри, насыщенная силой мертвого Асгарда и яростью меча, успокоилась, свернулась клубком, как довольный зверь. Ледяные каналы тихо пели убаюкивающую песню вечного холода. Сознание поплыло. Последнее, что я ощутил перед тем, как провалиться в бездну сна — это легкий, почти невесомый толчок под кожей запястья. Не угроза. Не требование. Просто… напоминание. Я здесь. Отдыхай. Но будь готов.
Я усмехнулся в темноте, уже на грани сновидений. Готов. Всегда готов. Но сначала… сон. Настоящий, глубокий, заслуженный сон.
Рассвет за окном набирал силу, окрашивая комнату в перламутровые тона, а я уже не чувствовал ничего, кроме тепла рядом и тяжелой, сладкой пустоты усталости. Пустоши, боги, артефакты Мораны — всё это могло подождать пару часов. Сейчас мир сузился до скрипа кровати, дыхания Кристины и тихого гудения божественного меча под кожей, усыпляющего меня, как колыбельная.
Глава 8
— От тебя тянет холодом и пахнет смертью, — открыв глаза, я увидел, что Кристина смотрит на меня, не отрывая взгляда.
— Э-эм, наверное, в душ сходить забыл, — попытался отшутиться я, но не проканало.
— Ты где-то был? Ну, пока я спала.
— С чего ты это взяла? — удивился я.
— Ну, хотя бы с того, что у тебя вот тут, -ткнула она мне пальцем в грудь, — шрама еще ночью не было. Уж поверь, я успела изучить твое тело. Да, он почти зажил, но след хорошо виден. Колись давай — где был и кого убивал?
— Это длинная и местами загадочная история.
— Позову Таньку…
— Нет, ну чего сразу с тяжелой артиллерии начинать? — возмутился я. — На собрании богов был — балаган или цирк во всей красе. Выяснилось, что меня там официально не любят. Потом в один мертвый мир заскочил — ну, чисто посмотреть, с чего это он мертвый. Там немножко поубивал всяких монстров и сразу вернулся. Все.
— Врешь.
— Чой-то? Как есть правду говорю. Я ж не Кривдин Валерка, чтобы юлить.
— Значит, недоговариваешь.
— Должна быть в мужчина какая-то загадка…
— Вместе с Танькой позову Изабеллу!!!
— Руки мне выкручиваешь, да? Пытками грозишься, попранной свободой и светлыми застенками⁈ Все вы, императоры, такие — все себе и ничего людям.
— Врежу. Вот Мораной клянусь — врежу! Больно. Или это… Уйду от тебя. Вот.
— Фиг ты от меня уйдешь, -извернувшись, я подмял ее под себя. — Ты моя. И никуда теперь не денешься.
— Да что ты се… м-м-м, — возмутилась она, но мои жадные губы уже накрыли ее. Надо ли говорить, что из постели мы выбрались еще очень нескоро? До занятий еще оставался час, и Крис, быстро приведя себя в порядок, упорхнула к себе. Потом она отправится на учебу, а я позволил себе еще поваляться. Но ровно до тех пор, пока мне на браслет не пришла ссылка в ТИС. Тапнув по ней и прочитав новость, я, признаться, сильно обалдел.
Значит, пока я тут, батя на воле устроил разборки с Оборотневыми и победоносно уничтожил всех псин? Огонь! А подробности? Но поискать их не получилось — отец сам позвонил и потребовал, чтобы я немедленно прибыл в поместье. Оказывается, машины уже ждут. На мою вялую отмазку про занятия он отреагировал наплевательски, сказав, что разрешение на выход из академии уже выписано. Ну, надо так надо, тем более, что учиться мне категорически не хотелось, да и нечему уже вроде.
Как маг, я и так уже сильный — куда уж дальше. А всяким политесам и политике учиться незачем. Я этого еще в прошлой жизни хлебнул сполна, поэтому ни фига нового не узнаю. Надо будет договориться о досрочной сдаче экзаменов. Посмотрим.
Написав своим, чтоб меня не ждали — они уже были в курсе войны родов, я направился на выход. По пути все встречные или шарахались от меня, или приветствовали добрыми пожеланиями, или смотрели с ненавистью. Кстати, о ней — хлопнув себя по лбу, я вернулся в коттедж и поднялся к Свете.
Та обнаружилась сидящей на полу и смотрящей в одну точку. Ни на мои слова, ни на мои похлопывании по щекам и даже на жамканье за сиську она не реагировала. Ну ладно. Я закинул ее на плечо, окутался серой пеленой, чтобы не появилось ненужных вопросов, и рванул к выходу. Оставлять ее здесь одну показалось мне хреновой затеей. Кто знает, когда я сюда вернусь.
Дорога к нашему поместью казалась бесконечной. За окном машины мелькали улицы, политые дождем, с большими лужами на дороге. Внутри — ледяная тишина, нарушаемая лишь скрипом сидений и прерывистым дыханием Светы. Она сидела напротив, укутанная в темный плед, отданным водителем. Ее когда-то яркие синие глаза были пустыми, как окна заброшенного дома. Они не видели ни дороги, ни меня. Они смотрели куда-то внутрь, в ту черную пустоту, куда я вверг ее источник магии. Апатия была одновременно ее щитом и тюрьмой. Ни слез, ни протеста. Просто… отсутствие.
Ворота поместья распахнулись при нашем появлении, и гвардеец, кинув мельком взгляд внутрь машины, сразу отошел. Краем сознания я отметил, что сторожевые духи тоже все проверили и зависли над нами, будто охраняя. Каменные драконы над воротами смотрели вниз с вечным презрением. Дом. Милый дом, в котором я очень редко бываю.
Я вышел первым, вдохнув знакомый с детства и неповторимый запах поместья. Слуги, словно тени, материализовались рядом.
— Позаботьтесь о ней, — мой голос прозвучал резко в тишине двора. Я кивнул на Свету, которую осторожно выводили из машины. Она шла покорно, передвигаясь механически, как сомнамбула. — Комната в восточном крыле. Рядом с моей. Присмотр. Еда. Покой. Никаких вопросов.
— Слушаюсь, Ваше Темнейшество, — старший слуга, Игнат, склонил седую голову.
В его глазах не было ни любопытства, ни жалости — лишь привычная покорность и тень понимания тяжести ситуации. Он аккуратно взял Свету под локоть, повел к боковому крылу. Она не оглянулась.
Я же направился к главному входу. К отцу. Каждая ступенька широкой лестницы отдавалась гулко под сапогами. Величие Раздоровской твердыни давило, как и всегда. Гобелены с изображением битв предков, холодный блеск доспехов в нишах, каменные лики драконов, взирающие свысока. Здесь время текло медленнее, гуще, пропитанное кровью и тенью.
