– Для некоторых важна победа любой ценой, Вышень не исключение. Всё, что угодно, лишь бы сразить брата.
– Та ещё семейка! – снова возмутилась Иштар и ярким серебристым светом озарился её щит.
Активировалась батарея. И артефакт, подаренный наставником, отразил несколько стрел, а затем испепелил копьё дерзнувшего напасть на неё. От чего тёмный человек в страхе бросил факел и бежал в ту самую тьму, где резвились животные.
Пока Меченый орудовал светящимся мечом, Крышень осыпал врагов тучей стрел. Причина такой скорострельности была проста. Никаких стрел при боге не было. Но лук сам генерировал заряды, происходя из того же семейства артефактов, что использовали ещё до нисхождения под землю.
В какой-то момент показалось, что даже четырёхпалая армия противника дрогнет под этими «стрелами», вздумай Вышень повести их на союзников, и Крышень воскликнул:
– Я могучий Кришну и обращу в бегство любого, кто скажет иное! Что до тебя, Жива, то ты падёшь от моей руки, если не одумаешься!
В руках нескольких пар рук бога-андрогена было много оружия. Он махал ими быстрее всякой мельницы под ураганным ветром, и бахвалясь скорой победой над тиграми и волками, медведями и буйволами, и всякими иными дикими животными, что привёл на поле боя оппонент, поднял выше всех прочих другой артефакт – секиру!
– Это Вира, – признал его тут же Меченый. – Что ж, держи щит выше. Нам будет непросто.
Секира в руках «бога-разрушителя» была артефактом такого уровня, что не только атаковал или защищал зарядом, но имел способность в видимому изменению и генерировал заряды большой силы для разового применения или серии молниеносных ударов.
Вирой можно было сокрушать армии, а расшифровывалось название орудия как «Высокая Инерционная Разрушительная сила» и в серии таких было произведено лишь десяток. Но всё прочие экземпляры, произведённые в Храме-корабле, были уничтожены в борьбе с демонами и стычках с южными соседями на востоке от Индостана, которых вели не боги, но змееподобные гады. И их хладнокровие было ответом демоническому гневу. Что хуже, первое или второе – уже не сказать. Но родам асов приходилось сталкиваться с тем и другим.
– Жива с Вирой в руках обратится в бегство от моей ярости! – пообещал Кришень.
– Он мой! – донеслось по полю и от Вышеня вскоре.
Обе армии начали теснить противника клещами с двух сторон, но насколько силён был успех, сказать в темноте было трудно. Количество факелов изрядно поредело. А алый свет секиры, напротив, был хорошо виден с любой точки в ночи.
Мучимые жестокими ударами врага, истерзанные и израненные воины бросали факела и бежали во тьму, где раздавался хруст костей. Оба бога-собрата слабо контролировали обе армии. И всякий недавно примкнувший к «армии победителей» экспедиции, но прошагавший с ней не от самих Срединных гор, был ещё слаб духом. Как кровожаден и всякий зверь, почуявший кровь труса в густых зарослях.
Дравиды же проседали от стрел людей и когтей животных. И в какой-то момент показалось, что победа близка. А стрелы доминируют над серповидными орудиями тёмного племени. Но всякий заряд, что испускала секира, сражал многих, доставалось и стенам города и крепости.
Видя всё это, Крышень пришёл в неописуемую ярость. Совет брахманов поставил его следить за этой территорией и поручил ему охранять город, одарив ответственностью перед родами. Но враг словно смеялся над этим и истреблял всех, кого он поклялся защищать. И от этого он только пуще прежнего бросился в гущу схватки.
– Куда ты?! Сгинешь! – воскликнула Иштар.
– Я должен защитить город любой ценой! – ответил бог, сражаясь среди людей и животных с людьми и прочими существами, что очевидно служили тёмным замыслам Живы в эту ночь и не скрывали замысла, подобно демонам.
Жива выступил впереди своих ратей на колеснице. И вклинился в гущу сражения в сопровождении своих соратников, что жаждали битвы с палицей и луком в руках в той колеснице.
В ответ Вышень запрыгнул на слона, а Крышень тоже вышел навстречу с врагом в окружении верных ему солдат. Оба намертво встали у городских врат и не желали противнику прорваться в него, чтобы пленить мирных жителей, жён, стариков, детей и всех, кто доверился экспедиции.
Жива разрубил одним ударом нескольких солдат, лучник в его колеснице до уха натянул лук и спустил стрелу в направлении Крышеня. Но это была не совсем обычная стрела. Она озарилась золотым светом и свистела так, что всякий падал на колени и зажимал уши, когда она пролетала рядом.
– Звуковое оружие! – воскликнул Меченый, глядя как быстро стрела настегает слона и бога на нём.
Иштар управляла щитом как в бою и мыслью. И сейчас, подчиняемый её воле, он помчался над солдатами к слону и защитил от золотой стрелы Крышеня, отразив её ценой всего своего заряда.
Гул прекратился, но тут же в направлении Иштар копьеносец за спиной Живы метнул объятое пламенем копьё. Оно летело с такой скоростью и точностью, словно управлялось самонаведением, а подгоняли его сопла, как у ракет.
Так оно и было.
Меченый был запоздало метнул клинок в копьё. Но расстояние между ним и Иштар было внушительным. Остриё пронзило её грудь и взрыв раскидал по полю многих. Взрывная волна досталась и наставнику.
Когда в следующий раз Чернослав открыл глаза, перед ним было голубое небо. А битва давно стихла. Они отстояли город и укрепление. Но какой ценой? По полю валялись трупы защитников и атакующих, хватало и тел животных, а павшие слоны возвышались над прочими посеревшими холмами.
– Иштар! – воскликнул Меченый, подскочив и тут же поморщился от боли в рёбрах.
Они были перебиты. Осколок заряда торчал в ноге, подобный обломанному ножу. А Вышеня, Крышеня и Живы как след простыл. Возможно, защитники бросились в погоню за отступающими, едва начало рассветать.
Но это было уже не важно для того, кто повернулся к воронке посреди поля и начал выть от ощущения невосполнимой потери.
– ИШТАР!!! – кричал что есть мощи Чернослав, впервые в своей жизни проливая слёзы по той, которую полюбил всем сердцем.
Ведь она знала его глухим, знала слепым, знала немым, а всё равно открылась навстречу и полюбила.
Горе раненого было столь велико, что он не мог двигаться от переполнившего его гнева. И кто знает, сколько бы дней и ночей провёл он в поле у городских ворот, если бы к нему не подоспел дядя.
Родослав показался из тропы в джунгли и молча врачевал его раны, пока племянник обещал ему, разбрасываясь горячими словами:
– Я снесу голову Живе и брошу на съедение шакалам!
Дядька не спорил и так и не обронил ни одного слова. Лишь завершив дело, вновь удалился в джунгли, очевидно доверив реализовать обещание ему самому. Без дальнейшей поддержки.
– Где эти трусы? – не унимался Чернослав, желая видеть главных зачинщиков боя. – Где этот безумец Жива? Где бесчестный выскочка Вышень, призвавших в бой и женщин? Где Кришна, убивающих животных ради бесплодной победы? Я перебью вас всех! И поделю эту землю среди тысяч богов, у которых будет лишь одна цель – питаться подачками тех, кто в них поверит.
Глаза Чернослава подёрнулись тёмной дымкой. А склонившись над воронкой, чтобы прикоснуться к частицам той, которую любил, он вдруг стал незримым для прочего мира по своему желанию.
Отныне его видели, если он желал того. Но всякий немедленно забывал его образ, если отводил взгляд. Он словно одновременно существовал среди мира и в его тени, где и прятал истинные чувства и всепоглощающую потерю.
– Жива, я снесу тебе голову. А после твоей гибели я убью всех твоих родичей в битве, и земля напьётся сполна их и твоей крови. Падёт и Кришна, возгордившийся своей силой. Умрёт и Вышень, когда узнает о твоей гибели. Всякий причастный к ЕЁ гибели, будет повержен!
Сказав так, Меченый замолчал на сотню лет, и никто не слышал от него ни единого слова до того, как он вновь не повстречал Родослава. И отца своего – Миромира. Оба бились друг с другом за Истинную любовь его матери – Лилит. В попытке понять обоих, чтобы принять сторону одного из них, он и заговорил. А в конце концов принял сторону дядьки. И этот выбор стал роковым для его отца. Но благодаря этому выбору было суждено родиться Скорпиону и возродиться Скорпиэлю.
