Принятые меры не отражали недоверие или же личную неприязнь вице-губернатора к Игнатьеву-Центаврийскому. Генохранилище до сих пор не найдено – и кто бы и под каким бы благовидным предлогом ни прибыл на Елизавету, все попадали под плотный колпак. Даже для князей Императорского Дома исключений из общего правила не предусматривалось. Личный приказ Его Величества…
Но чуть погодя выяснилось, что разработка флаг-капитана может стать не простой формальностью. Выяснилось, когда Несвицкий еще раз пересмотрел запись беседы с князем – внимательнейшим образом, несколько раз останавливая воспроизведение… Причем на экран выводилась не только картинка, но и показания датчиков, фиксировавших состояние флаг-капитана, – кабинет был ими буквально нашпигован.
– Да вы, батенька, актер… – задумчиво произнес жандарм. – Хоть в труппу Большого Императорского…
Все негодование флаг-капитана оказалось наигранным. Если доверять диаграммам психоэмоциальной активности – а Несвицкий привык им доверять, – князя совершенно не взволновала судьба рудников и поместий. И не возмутило то, что вице-губернатор специально именовал его по имени-отчеству, в то время как пропавшего князя Николая дважды титуловал «сиятельством». Датчики ни гневными взглядами, ни свирепо встопорщенными усами не обмануть…
Всплеск на диаграмме имелся один. И соответствовал тому моменту разговора, когда Игнатьев-Центаврийский получил предложение лично заняться поисками… Несмотря на то что он откликнулся на предложение поначалу весьма скептически, флаг-капитан испытал весьма сильный эмоциональный подъем… Поневоле возникло подозрение, что объектом поисков могут стать не только останки князя, канувшего в круговерти гражданской войны.
– Ну и на кого же вы, флаг-капитан, работаете? – риторически спросил Несвицкий. – На хултиан? Или на Союз?
Не то чтобы он сам верил в такие предположения… Верят в храме. А он – Стальной Пес. Псам верить или не верить не положено. Их дело – взять след и отыскать дичь.
Срочный вызов прервал его размышления. На связь вышел фон Корф. И с первых же слов барона Несвицкий догадался по тону собеседника: стряслось нечто неординарное… Уже вторая фраза фон Корфа догадки подтвердила:
– Очень высока вероятность, что мы нашли то, что искали.
Теоретически канал не мог прослушивать никто. Но флотский контрразведчик предпочел не называть кошку кошкой… А генохранилище – генохранилищем. И правильно делал. Теория теорией, но все когда-то случается впервые, – в том числе и события, разрушающие теории и порождающие новые.
Несвицкий тоже не стал спрашивать: «где нашли?» Сформулировал вопрос аккуратно:
– Далеко отсюда?
– Почти шесть тысяч километров от Новотроицка.
Значит, добираться придется прыжком через верхние слои стратосферы… Нет никакой гарантии, что на протяжении этих тысяч километров не затаилась партизанская база, оснащенная средствами ПВО.
– Стандартная процедура выполнена? – спросил Несвицкий.
– В данный момент выполняется. Через половину стандартного часа силы прикрытия будет развернуты в полном объеме.
Как действовать в случае находки, было заранее спланировано вплоть до мельчайших деталей. На первом этапе, до прибытия команды специалистов, предпринимать какие-либо действия с генохранилищем было строжайше запрещено. Зато предписывалось принять все меры, чтобы противник не смог отбить или уничтожить трофей.
– Распорядитесь, Николай Оттович, подготовить суборбитальный бот и звено истребителей сопровождения. Я же подниму по тревоге группу Долинского.
– Уже распорядился. Но я взял на себя смелость отрядить для эскорта два звена. Случай такой, что лучше пересолить.
– Разумно. Пусть будут два… Я лично приму участие, через час встречаемся на базе в Мурино.
– Не сомневался, господин генерал-майор, что вы лично будете руководить операцией.
Несвицкому абсолютно не понравилась интонация, с которой фон Корф произнес последнюю фразу. Сегодня у флотских праздник: если дело не обернется ложной тревогой, им удастся набрать немало очков в соперничестве силовых ведомств.
Но чувство легкой обиды от факта, что выйти на след удалось отнюдь не агентуре Корпуса, меркло перед масштабом события… По сравнению с главным сокровищем нации склоки силовиков – мелочь, пустяк, не заслуживающий внимания.
Барон добавил:
– Однако я не лечу, хотя очень хотел бы. Но возникла срочная проблема, и я вынужден ей заняться.
– Возникла – и я о ней не знаю?
– Возникла не на планете, в космическом пространстве. То есть в сфере исключительной ответственности космофлота.
Такая постановка вопроса понравилась Несвицкому еще меньше… И он решил разобраться по возвращении с фон Корфом и его проблемами. Как-никак барон сейчас прикомандирован в распоряжение вице-губернатора. Следовательно, если космическая проблема касается Елизаветы, Несвицкий должен о ней знать. Если нет – фон Корф не должен ею заниматься.
Разберется, но позже. Сейчас главное – генохранилище.
2
Узнав, что за боевая операция предстоит, Олег постарался никак не выдать неприятное удивление. Да что там удивление – просто-напросто отвращение охватило курсанта Ракитина, когда он услышал все те же слова: казнь предателя. Опять… И опять он, Олег, назначен добровольцем… Замкнутый круг какой-то. Его же, в конце концов, не на палача учили, а на младкома.
Но в нынешнем его положении несостоявшемуся младкому лучше сидеть и помалкивать: сам под подозрением, чуть что – и кайлом по затылку в дальней штольне…
Командир ячейки, товарищ Леонед, говорил весомо и убедительно:
– Очень многие недобитые враги подняли головы, товарищи. Много лет они жили, учились, работали рядом – и при этом скрывали, прятали нутро свое вражеское. В комсомол вступали, в партию даже. А вот теперь все явным стало: кто у нас честно новую жизнь строил, а кто имперцев обратно поджидал. И вот такие пособники для нас, товарищи, опаснее открытых врагов. Имперцы за тридцать лет чужие на Умзале стали – а эти, затаившиеся, что на службу сейчас к ним идут, все про нас знают: кто в партии состоит, кто в комсомоле, у кого сын в армии или в космофлоте служит… И мы должны дать урок предателям и тем, кто еще сомневается, кто выжидает, чем на этот раз война закончится. В общем, задание следующее: привести в исполнение приговор комсомольцу-изменнику, поступившему на службу в оккупационную администрацию. Не просто пристукнуть ночью по-тихому, а повесить на площади, и на грудь – табличку с приговором. Остальные подробности узнают только те товарищи, кто отправится на операцию. Добровольцы есть?
Олег собрался было поднять руку, но не успел. Раздался чей-то голос из задних рядов, басовитый и рассудительный:
– Погодь-ка маленько с добровольцами… Сначала главное понять надо: с того ли мы конца за дело беремся? Своих бить, чтобы чужие боялись? Так ведь не забоятся, сколько мы уж своих в лагеря да в рудники подводные – а все одно враги не пужаются.
Как Олег ни вертел головой, рассмотреть говорившего не смог: слишком плотно сидели собравшиеся. Но судя по голосу, речь держал далеко не молодой мужчина. А тот продолжал:
– В городе собаки эти стальные, жандармы в смысле, пять комендатур у них, да казарма в Морозовке. И армейские части – не гуртом ведь сидят, по блокпостам разбросаны. Навалимся на один – осилим. Вот тебе и пример для всех сомневающихся: мы есть, мы – сила, мы воюем, а не в крысиных норах отсиживаемся. А на площадях живых людей пусть имперцы развешивают.
– Не осилим блокпост, оружия маловато… – откликнулся чей-то молодой голос. – Там при каждом танк или бронеглайдер, шарахнет гауссом – всех зараз и поджарит.
– Значит, оружие добывать надо! – гнул свое пожилой. – На Ключевых целый ангар оружием набит – отовсюду имперцы трофеи свозят. И охраны не так чтоб много. А взрывчатка? Ее у нас чуть не две сотни тонн – чем тебе не оружие? Лазерные буры есть – да я тебе за полдня под любой блокпост штоленку подведу, взрывчатки натаскаем – и взлетит на небо, что любо-дорого!
