Задача заключалась в пробитии материи третьего слоя с одновременным вживлением двух ножей. Теневой, к сожалению, я потерял, но у меня был ещё один запасной, спрятанный в жилетке в кожаных ножнах. Не мог я себе позволить мирную жизнь, потому везде брал оружие. В этот раз это здорово выручило.
Я полоснул по правой и левой ладони лезвиями и поднял руки, уперев кончики артефактов в потолок, а затем провалился в медитации на второй уровень Бытия. Предстояла сложная задача — одновременное создание сразу двух одинаковых теневых заклинаний. Одно я поручил своему клону, а на втором сосредоточился сам. Это действо требовало в два раза больше времени на подготовку, потому я и использовал медитацию.
Работа была проделана в срок. Открыв глаза, я увидел, что ко мне уже бежит толпа голодных рыцарей, а парочка так и вовсе карабкается по горе.
Заклинание сработало, но мускульной мощи не хватало. Я напрягся из всех сил, но тщетно: еле-еле на треть ножи погрузились в этот слой. Мне нужно было срочно что-то придумать, потому что прерывать действие уже запущенной теневой магии нельзя.
За ногу схватились и в следующую секунду вогнали мне меч прямо в живот. Тот вышел насквозь, и в этот момент всё вокруг резко остановилось. Выброс адреналина и осознание, что остановка может быть конечной заставили меня бороться. Я снова прыгнул на второй план Бытия и начал поднимать ногу для удара, одновременно пытаясь расщепить своё сознание на ещё один клон.
«Слишком опасно, но лучше так, чем подохнуть».
Это было болезненно — гораздо хуже, чем обычная рана мечом. Мозг использовал максимум ресурсов. Разогнанный поток сознания одновременно анализировал, принимал решения и фантазировал, выискивая наилучшее применение уже имеющимся возможностям.
Я покинул медитативное состояние и оттолкнул от себя рыцаря. Тот не выпустил из руки меч и полетел вниз, а у меня тут же открылось внутреннее кровотечение.
«Его залечим на поверхности, не отвлекайся», — подсказал «новичок» и сотворил руническое заклинание воздуха, которое можно было использовать стопами. Меня приподняло в невесомости, а ножи моментально вошли на всё лезвие внутрь. Потоки воздуха отталкивали всех желающих мне навредить и одновременно давали мне силу для разрезания теневой материи.
Я впечатался в потолок, едва не отпустив ладони.
«Чёрт, надо под углом, руки не свести вместе».
Новый клон подкорректировал вычисления и справился с задачей. Мышцы и связки стонали от напряжения, и тут я пожалел, что не уделял им должного внимания. Меня потащило вперёд. Параллельные порезы вспарывали плоть третьего слоя, но надо было свести ножи вместе. Как только я это сделал, то вылетел оттуда на второй «этаж» как пробка из шампанского и распорол сразу же потолок второго уровня. Он порвался мгновенно, выпустив меня в такой родной серый мирок.
Понимая, что стресс продлится недолго, я выбрал ближайшее «окошко» и сиганул в него. Лёгкие жадно захватили такой приятный, такой желанный воздух. Пусть в нём чувствовалась копоть, но ничего, потерплю. Я лежал на траве метрах в пяти от самого поместья, полыхающего огнём.
Отдышавшись, прижал руки к животу и провёл анализ повреждений. Чудо, но печень не задело, клинок прошёл аккурат между органами, повредив диафрагму и немного кишечник. Я приступил к лечению и через три минуты уже готов был вставать. Благо маны на всё хватало с лихвой, и именно ей я компенсировал недостаток техники. По ощущениям всё сделал правильно — нигде не болело.
Оглядевшись, я увидел выжженный след на траве, ведущий далеко за пределы поместья.
«Ваня!»
Кинувшись его искать, я облазил всю округу и нигде не обнаружил. Наконец, в отверстие проломленных ворот вбежала группа магов, и среди них вдалеке я узнал Бенкендорфа. Работники Тайной канцелярии оцепили дом и кричали, чтобы все выходили с поднятыми руками.
Предателей заставляли тратить всю ману и, завязав глаза, увозили по тюрьмам ради дальнейшего допроса. Роду Неклюевых грозил обряд забвения, запрет на магическую деятельность и внушительные тюремные сроки. А вот графу светила вышка за предательство интересов родины. Провести отступника внутрь Бастиона — это грубейшее нарушение безопасности.
— Что с Ваней, — спросил я Христа, когда начался весь этот обыск и аресты.
— Нашли, жив.
— Состояние? — уточнил я.
— В коме, — покачал головой шеф охранки, — боюсь, он стал овощем Артём.
В первую секунду я не поверил услышанному, ведь новость о том, что друг жив, вытеснила всё остальное.
— Это как? Что с ним?
— Его здоровье поддерживают некроманты, — хмуро ответил мужчина, — уточняй у них. Прости, у меня сейчас много дел, что по Артисту? — обернувшись, поинтересовался он.
— Убит, — махнул я рукой и поплёлся в Ложу, куда и увезли Ломоносова.
«Стал овощем», — проносилось в мозгу, и сразу же перед глазами замаячил образ Ивана: весь такой правильный из себя, иногда робкий, мягкий с детьми и женщинами, но сильный духом и закалëнный множеством испытаний.
«И что вы хотите сказать, что всë? На этом его путь будет закончен? В дрянной потасовке?»
Я не любил заниматься самоедством, но сейчас где-то там, в голове, ковырялся червячок сомнения. Он обвинял в случившемся меня, что не стоило вот так проявлять слабость, что надо быть всегда хладнокровным и просчитывать каждый шаг.
Да, оно так, но даже я не железный и могу сделать что-то на эмоциях, а тут такой случай — угрожали жизни близкого человека. Не знаю, какой чёрствой скотиной или трусом надо быть, чтобы на такое не ответить. Тем более всë было под контролем — его не должны были тронуть неклюевцы.
«Не должны, но тронули».
— Как он? — спросил я у некроманта, что сейчас проводил сеанс лечения. У него была нашивка на плече «V», означавшая пятый шаг.
Бенкендорф выбил сильного лекаря для Вани, но не лучшего.
— Стабильно плох, — ответил вставший некр, — мы не знаем, что с ним. Залечили ожоги и несколько переломов, внутренние органы целы, но что-то не так. Надо подождать ночь, посмотреть, как будет вести себя организм.
Я решил сам проследить за его состоянием, потому остался ночевать в госпитале при Ложе. Ломоносову выделили отдельную палату, самую лучшую.
Каждый час Ване становилось хуже, но как только дежурный некромант подходил с процедурой лечения, хворь тут же отступала.
«Если бы его лëгкие были забиты маной, то он бы уже умер», — рассуждал я про себя, — «Кашель, кровохарканье, невозможность дышать — всë это отсутствовало. Лежит почти здоровый на вид, даже румянец вон какой».
Наутро пришëл некромант шестого шага и тоже не смог внятно сказать, что происходит, но одно мы выяснили точно — без ежечасной подпитки Ване не жить.
— Сколько будет стоить продержать его тут до выяснения диагноза? — спросил я некроманта — "шестëрку'.
— Мы не рекомендуем этого делать. Формально он мëртв…
— Но его мозг, сердце и остальные органы работают, — возразил я. — Он абсолютно здоров, только попробуйте отказать ему в помощи, — предупредил я его. — Сколько?
— Скорее всего, ему как ликвидатору позволят лечиться ещë неделю, но, сами понимаете, он не единственный больной и по бумагам проводится как… — некромант хотел сказать «как труп», но осëкся под моим взглядом, — как особый случай, — выпутавшись, закончил он. — А дальше: пять тысяч рублей в день за двадцать четыре процедуры, палату и круглосуточный уход.
— Я согласен, — ни секунды не думая, ответил я, — будет вам пять тысяч в день, только пусть он живëт.
Некр посмотрел безнадëжным взглядом на больного и кивнул, особо не веря, что я долго продержусь с такими тратами. Они были действительно большими, но Ваню я не брошу.
В открытую дверь постучали. Я вышел из раздумий и увидел на пороге Пильняка.
«Кажется, у него был седьмой шаг?» — быстро вспоминая биографию крысëныша, подумал я.
— Чудовищная ночка, — деланно сочувственно вздохнул он, проходя внутрь и закрывая за собой дверь. — Кто бы мог подумать? В самом сердце аристократии пряталась такая гниль, — он покачал головой и подошëл к неподвижному Ване, коснувшись того рукой.
