А что оставалось делать путрам?
Когда у них появилось самосознание, и они возвысились до ранга разумных, величие достижений в технике и технологии человечества уже давно кануло в вечность, а то, что ещё могло удовлетворять насущные потребности живущих поколений, действовало лишь в городах и посёлках, но оно находилось в руках людей. Люди не жадничали и всегда делились с разумными всем необходимым для жизни. Однако, не задаром. Так было в Сохе, так было по всей бандеке, так было на всём земном шаре.
Кроме общих служб, горожане использовали приходящих путров для ухода за домом или в качестве обычных слуг.
Необходимость использования труда разумных в посёлке, не относящихся к людям и необычный, как его называли, закон темноты, всегда будоражил воображение посельчан. По поводу его возникновения существовало немало предположений и легенд: от простых до самых экзотических. Но все они на поверку страдали одним недостатком – неправдой. Порой вопрос ставился на всеобщем собрании, и его обсуждали, кугуры обещали разобраться, рассмотреть и что-то решить. Но кугуры сменяли друг друга, годы складывались в многолетия, а противоречие оставалось, получив насмешливое наименование – «недоразумение разумных».
Зная о законе, путры предпочитали не испытывать острые ощущения и старались покидать Сох до закрытия ворот.
Всё-таки жизнь тем и интересна, что в ней случаются недоразумения, так что порой происходило то, о чём гласил и запрещал закон: выродок по какой-то причине – с умыслом или без оного оказывался в черте посёлка ночью. Если дело складывалось для него удачно, и он не попался на глаза людям, то такая ночёвка превращалась в его тайну. Чаще кто-нибудь всё-таки видел замешкавшегося выродка и сообщал поселковой страже:
– У нас выродок!..
Стража приходила в возбуждение. Давался сигнал к открытию охоты на провинившегося. Главное в ней, помимо, конечно, поимки нарушителя, было подключение всех стражников к поиску с тем, чтобы они могли проявить сноровку и смекалку, которых очень часто не хватало, чтобы выборные начальники стражи разного уровня могли бы покомандовать и показать свои навыки в том, чего у них отродясь не было.
Одним словом, охота превращались в развлечение.
Результаты её не страдали разнообразием, имея в исходе лишь один вариант – или-или,
Или выродок затаивался где-нибудь в укромном уголке, и найти его не удавалось, хотя и потратили на поиски всю ночь. При таком раскладе событий стража на время становилась объектом насмешек со стороны тех, кто в этом наряде по охране ворот и ограды не участвовал; кугурум отчаянно дискутировал о принятии срочных мер по защите посёлка от посягательств выродков нарушить закон; стражники оправдывались перед родными, друзьями и даже гостями. У них, естественно, находилось несметное число причин, приведших к неудаче. И, как правило, переизбирали начальников стражи – позор и насмешки для последних.
Не обнаружение нарушителя, таким образом, оборачивалось порицанием страже и головной болью кугурума. Хотя ведь всё могло быть, в том числе и ложный сигнал.
Второе «или». Какой был праздник, когда испуганный и загнанный в угол выродок попадался в руки ликующих людей. Жертву, порой, даже бережно несли на руках до самых ворот, где начальник стражи с пристрастием, как мыслилось по закону, а на деле с идиотскими шутками и вопросами, вызывающими у стражников и группы посельчан, примкнувших к ним, безудержный здоровый хохот, выяснял предысторию, приведшую выродка к нарушению святого, овеянного веками, выстраданного в борьбе с имярек и прочая, закона Соха.
Спектакль заканчивался не раньше, чем праузы через две после поимки нарушителя. Затем торжественно открывались ворота, и начальник стражи припечатывал ритуальный пинок к тыльной части тела разумного. Вдогонку ему сыпались пожелания доброй ночи, после чего ворота закрывались – развлечение заканчивалось.
Злые языки утверждали, что некоторые начальники стражи иногда специально устраивали объявление нежелательного ночного посетителя. Возможно, так оно и было, но такие события случались крайне редко.
Можно представить себе ажитацию, случившейся среди стражников после получения сигнала о выродке в поселке.
Для тех, кто решался пересечь периметр ограды, достаточным отпугивающим средством считался свет архаичных фонарей, установленных на невысоких вечных столбах вдоль ограды. Включение освещения зависело только от желания стражников: хотят они этого или нет.
Эта смена стражи в предвкушении охоты – хотела.
Стражники подключили энергию к светильникам и нестройной гурьбой высыпали из сторожевого помещения, чтобы на свободе определиться в стратегии поиска и обнаружения нарушителя закона. И тут же они увидели бегущих вдоль забора людей. Настроенные по-боевому, стражи порядка решительно бросились навстречу бегущим.
Начальник стражи, невысокий энергичный человек, испытывал праведный гнев, заметав среди людей контуры выродка. Люди, в среду которых затесался нарушитель, начальника пока не интересовали – бегут и бегут. Коли убегают от тескомовцев, то пусть эти вояки их и догоняют.
Но вот выродок в поселке в такую пору – это забота для стражи, к тому же искать его долго не пришлось, сам выбежал. Тут главное, с одной стороны, не торопиться, чтобы создать видимость погони, охоты для утехи души, а с другой, – не упустить добычу. Поэтому начальник распорядился и уверенно повёл за собой почти половину стражников, чувствуя за спиной их старательное сопение и законность своих действий: горе тому, кто воспротивится выполнить его намерение поймать выродка и выбросить его за ворота, дав тому под зад пинка.
Когда стражники подбежали к нужнику, они увидели перед собой лишь двух мужчин-дурбов, а остальные люди и выродок уже скрылись в подкопе. О такой наглости никто из подбежавших даже не слыхивал: на виду у стражи, рядом с их помещением кто-то пытается воспользоваться незаконным путём для выхода из посёлка!
– Прекратите! – хорошо поставленным голосом провозгласил начальник стражи, воинственно размахивая перед собой мечом.
К сожалению, он смутно различал лица людей, смело ставших у него на пути, оттого не мог определить, насколько воинственно они настроены.
Но, похоже, этих людей он не знал точно.
– Уважаемый! Мы сейчас уйдём! – спокойно вступил в переговоры Свим и, чуть повернув голову, добавил тише Ольдиму! – Теперь иди ты!
– Лучше ты.
– Не время пререкаться. Здесь скоро будет не протолкнуться. Уходи быстрее! Я следом.
Наступая друг другу на пятки, стражники таращили на незнакомцев глаза, пытаясь понять, почему это они не подчиняются приказу их начальника. Свет близкого фонаря слепил им глаза, теневые контуры нарушителей покачивались, и нельзя было предугадать, что они могут сделать в ближайшее мгновение.
– Ты куда? – завопил начальник стражи, заметив, как Ольдим вниз головой нырнул в подкоп и скрылся, оставляя Свима один на один со стражниками.
– Всё в порядке, шейн, – не повышая голоса, заверил Свим. – Я прошу вас не вмешиваться в наши дела с тескомовцами… – Он прислушался! Ольдим был ещё в подкопе. – Мы мирные люди. Все уже ушли, и мне надо уйти!
– Как это уйти? – начальник стражи, наконец, обрёл нормальный голос и спросил строго и уверенно. – Именем кугура требую сдаться и прекратить противозаконные действия. Выход из посёлка разрешён только через ворота…
– Ты их мне откроешь? – перебил его Свим.
– Ворота ночью не открываются.
– Тогда я уйду здесь.
– Если ты не подчинишься нам, мне придётся… – начальник стражи даже задохнулся перед тем, как сказать никогда им практически ещё не произносимые слова: – …нам придётся применить против тебя силу.
Сказав, начальник обернулся к своим бойцам, удостоверяясь в их присутствии и готовности претворить в жизнь его угрозу применить против незнакомца насилие. Однако как приступить к выполнению желаемого, он не представлял, всё еще надеясь на благоразумие нарушителя.
