Ваше Сиятельство 14 (СИ) - Моури Эрли

— Ну это он загнул, — я поморщился, зная, что взводы в «Грифоне» примерно по 30 человек. — Елисей Иванович, если честно, я очень не люблю, когда много людей. Особенно, если людей лишних. Давайте так: не более 15 человек. Десять опытных бойцов и пять толковых магов с развитой защитой и атакой. Вот сообщите Бердскому, пусть подберет. Сам я готов буду вылететь на базу завтра.

— Хорошо, — он записал что-то в блокноте, потом на листке, лежавшем на столе. — Какие еще пожелания?

— Пока никаких. Если все вопросы решены, позвольте откланяться, — я встал и Элизабет тоже. — Мне нужно поскорее закончить с переводом, — пояснил я Варшавскому свою спешку.

— Может вам во дворце выделить покои? — заботливо спросил императорский конфидент.

— О, нет, Елисей Иванович! Не смею злоупотреблять гостеприимством! Мне и дома неплохо. И на моем «Эвересте» приятнейший комфорт. Так что распрощаемся, — видя, что у Варшавского больше нет вопросов, я направился к двери, пропуская вперед Элиз и Бабского.

Когда же они вышли, я сказал баронессе:

— Элиз, подождите там немного. Вспомнил, есть еще один вопрос… — после этого вернулся к Варшавскому.

Граф вопросительно поднял брови.

— Есть одна проблема, Елисей Иванович… Так сказать, личная, но для меня очень серьезная. В общем, дело в Ковалевской.

Вот тут его брови поползли еще выше.

— Разве ваша невеста может быть для вас, Александр Петрович, проблемой? — негромко спросил Варшавский.

— Никак нет. Но иногда она может создавать проблемы, — я прошел в его кабинет, обходя стол. — Сейчас я с вами этой проблемой поделюсь, а вы, может, что-то подскажите, чем-то поможете.

— Обязательно помогу всем, чем возможно. Ведь помогать вам — одно из важных направлений моей работы, по определению цесаревича. Присядем? — он кивнул на диван.

— Благодарю. Я постараюсь объясниться быстро, на ногах. В общем, так… — я кратко пересказал ему суть требования Ольги о включении ее в экспедиционную группу. Вдаваться в условия, которые она мне поставила, я не стал — все-таки это слишком личное, но проблему, которую несет упрямое намерение Ковалевской, я обозначил более чем ясно.

Возможно, с моей стороны это был скверный поступок. Все вопросы, связанные с моими женщинами, я всегда старался решать сам, не прибегая к посторонней помощи. Но сейчас случай был особый: во-первых, на кону была безопасность моей невесты, а во-вторых, время беспощадно тикало, и я пока не мог придумать ничего такого, чтобы оставить настойчивую Ольгу Борисовну дожидаться меня дома.

— Большая просьба, Елисей Иванович: все, что я сказал, без передачи Денису Филофеевичу, тем более князю Ковалевскому. Очень не хочу, чтобы все это выглядело так, будто я как бы нажаловался на Ольгу Борисовну. Глупо, правда? — я грустно усмехнулся. — Пожаловался или, если угодно, предал — вот этого никак бы не хотелось. Нужно решить данный вопрос так, чтобы Ковалевская просто не имела возможность попасть в состав экспедиции. Я как бы хочу ее там видеть… Да, я за и всей душой, но коварные обстоятельства…

— А вы хитрец! Коварный хитрец! — рассмеялся Варшавский. — Значит, всей душой, да? — граф покачал головой, роняя на лоб седоватые волосы и сверкая веселыми глазами. — Думаю, эту проблему мы решим. Причем, очень легко. Экспедиция будет отправляться с основной базы «Сириуса», и я попрошу генерала Трубецкого, чтобы он дал распоряжение: ни одного гражданского в составе экспедиции и на борту «Гектора». Это прямо так строго мы пропишем. Доведем до Носкова. И вам пришлем циркуляр по коммуникатору — распечатайте и с грустным видом покажите Ольге Борисовне.

— Дорогая, я самоотверженно боролся за твое место в составе группы, но видишь, обстоятельства сильнее меня… — с фальшивой печалью произнес я.

— У вас превосходный актерский талант! — императорский конфидент несколько раз сдержанно похлопал в ладоши. — Могли бы блистать на сцене с самой Светланой Ленской.

Вот чего не ожидал, так такой сомнительной похвалы. Я, да на сцене с Ленской⁈ Вероятно, Варшавский знал о моих отношениях с актрисой: такая у него работа: знать все и обо всех. И его слова были слегка завуалированной подковыркой. С Елисеем Ивановичам мы уже свои люди — ему такое позволительно. Я же не стал акцентировать внимание на сказанном им и вернулся к вопросу, волновавшему меня намного больше:

— У Ольги Борисовны, — сказал я, — есть одна привычка, которая могла бы наши старания переломить. Хотя вряд ли… Но все же. Она, при возникновении каких-либо серьезных проблем, сразу обращается к Денису Филофеевичу. Не думаю, что в данном случае цесаревич пожелает ей помочь, но мало ли. Ольга умеет убеждать.

— Хорошо, я буду такой вариант иметь в виду тоже. Есть еще какие-то пожелания? — спросил императорский конфидент.

— Если не сложно, помогите решить вопрос поручика Бабского. Алексей Давыдович желает остаться при мне. Мне он полезен, иногда необходим. Пока он по-прежнему числится в «Грифоне». Вот его надо бы как-то открепить и отправить в свободное плавание или лучше одарить его милостью как Стрельцову. Может он тоже станет лейб-агентом при Четвертой Имперской Канцелярии? — спросил я, этим вопросом выражая настоятельное пожелание.

— Может. Очень даже может, — согласился Варшавский. — В общем, решим с вашим Бабским.

На этом мы расстались. Я вышел из приемной, с ходу обрадовал нашего пуделя решением его вопроса. Вопроса, который он мне даже не пытался подсунуть. Но я знал, что Алексей был озабочен этим и очень не хотел возвращаться под начало полковника Бердского. Разумеется, физиономия Бабского наполнилась небывалым счастьем.

— Демон, — шепнула мне Элизабет, когда мы направились по широкому коридору к выходу из дворца. — Ленская мне кое-что тут сказала в эйхосе. Она уже свободна на сегодня. Не хочешь ее еще раз наказать. Я бы помогла.

Я остановился. Бабский, явно слышавший шепот Стрельцовой и понимающий суть наших игр, заулыбался во все белы зубоньки.

— Елизавета Борисовна, — строго произнес я, бросив взгляд на князя Молчанова, появившегося из Малахитового зала. — Облик морали, Елизавета Борисовна! Облик морали, и никаких сомнительных развлечений!

— Чего? — не поняла англичанка.

— Ничего. Лиз, давай без нее, — тихо сказал я. — Я устал за сегодня и не хочу видеть ночью никого кроме тебя.

— Я тебя люблю, — выдохнула баронесса, счастливо прикрыла глаза и поцеловала меня в губы.

В общем-то, и мне, и Стрельцовой плевать на правила дворцового приличия. Мы целовались во дворце перед самим главой Всеимперского Совета, который еще два дня назад пытался меня уничтожить. Но теперь обстоятельства повернулись так, что мало кто уверен, будто он сможет продержаться в своей высочайшей должности до осени.

Глава 7

Как я стал демоном

И я, и Элизабет, и тем более наш весельчак Бабский пребывали в прекрасном настроении. Взор Алексея Давыдовича пылал от понимания, что я практически выдернул его из-под жесткого подчинения полковнику Бердскому и освободил его от службы в «Грифоне». Стрельцова томно дышала после моих слов и чувственного поцелуя. Ничто не предвещало неприятностей, но они случились. Маленькие такие, забавные неприятности. Правда стряслись они не с нами, а с князем Молчановым.

Еще несколько дней назад, мне в голову не могло прийти, что я в немилости у главы Всеимперского Совета. Ведь с ним я никогда не пересекался, не имел никаких трений. Молчанов мог вообще не знать о моем существовании. Хотя нет, вру. Не знать обо мне он не мог. Хотя бы из-за того громкого случая, когда я надел наручники на князя Козельского. Да, да, того самого Козельского — главу Ведомства Имперского Порядка, по совместительству главного мерзавца, отца всероссийской коррупции. Как казалось тогда многим, он был человеком непотопляемым, могущественным почти как сам император. Но вот так вышло, что наш непотопляемый мигом утонул. Сгинул где-то в мрачных казематах на окраине Москвы. Судьбу его сейчас определяют суровые люди из канцелярии Отдельного Дознания.