Грибы Среднерусской полосы - Корн Владимир Алексеевич

Без чикома Игнат почувствовал себя голым: помимо пистолета, запасных магазинов и ножа, имелось в нем множество вещей, с помощью которых можно решить кучу проблем даже в том случае, если останешься без рюкзака посреди тайги.

– Попрощался? Тогда пошли.

Это было не предложение – приказ, и потому Игнату только и оставалось, что подчиниться.

– Долго ехать?

– За час доберемся.

Всю дорогу Игнат сожалел о том, что не скрылся в тот момент, как только опознал машины: и времени хватало и шансы великолепные. Двери в столовую в нескольких шагах, дальше через кухню, а там уже и до леса недалеко. Когда они с Аленой топали к пикету, с пригорка он полностью все рассмотрел, прикидывая на всякий случай пути к отходу, если что-то пойдет не так.

Игнат сидел на заднем сиденье «Тигра», зажатый с обеих сторон. Все молчали, изредка перебрасываясь короткими фразами. Не возникало никакого желания к общению и у него. Да и о чем говорить? О своей дальнейшей судьбе? Успокаивало одно – не отвели и не расстреляли сразу. Хотя, как вариант, казнь решили сделать показательной.

Майор Валентин Егорович Прокудинов по прозвищу Полковник присвоил себе внеочередное воинское звание сам. Если быть точнее, так у него получилось. Примерно через полгода после того как все началось, один из его людей в звании старшего лейтенанта, решая проблему с неуступчивым человеком услышал от того, что, мол, какой-то лейтеха для него не указ. У старлея были четкие инструкции обойтись без стрельбы, и вообще без насилия – дело того стоило. Тогда-то майор Прокудинов в шутку и заявил: мол, передай ему, что действуешь не сам по себе: над тобой целый полковник. Дальше как-то само собой и приклеилось. Поначалу Прокудинов относился к своему прозвищу с иронией, затем привык.

Как и любой настоящий офицер, майор Валентин Егорович Прокудинов готов был отдать жизнь за Родину, но, когда мир покатился в бездну, от кого ее было спасать? От внезапно объявившейся повсюду неизвестной субстанции, жрущей изоляцию на проводах со скоростью горения бикфордова шнура?

Связь пропала практически сразу, и первой – со Ставкой, а слухи ползли один тревожнее другого. О том, что стороны успели обменяться ядерными ударами, обвинив в происходящем катаклизме друг друга. Это было жутко, особенно по той причине, что непонятно – где, почему и как.

Дальше случилось то, что обязательно произойдет, если не останется ни центральной власти, ни той, что на местах, ни силовых структур – беззаконие, бандитизм и мародерство. И еще право сильного – вас много и у вас оружие, а значит, законы будут теми, которые вы и установите.

Нужно было как-то существовать. У Прокудинова оставался вверенный ему объект – станция дальней радиолокационной разведки, и достаточно людей в подчинении, с оружием, и умением с ним обращаться, что дало ему неплохой стартовый капитал. Для начала он навел порядок в окрестностях, подмяв под себя несколько соседних с частью деревень, которые теперь снабжали его продовольствием за охрану. Добросовестно, после нескольких бандитских набегов, которые успели пережить. И еще после рассказов тех, кто покинул города из-за того мрака, который в них начал твориться: еды нет, отопления нет, как нет электричества и водоснабжения, а на улицах творится полнейший беспредел. Население подвластных Прокудинову деревень увеличилось стремительно, что было понятно – на земле с голоду не помрешь.

Одно время Полковник хотел продолжить экспансию, но по здравому рассуждению к своей идее охладел: зачем? Что ему это даст? Чувство, что он волен над судьбами не десяти тысячью душ, а сорока или даже четырехсот? Чего ему желать больше?! Длинноногая грудастая лялька под боком, которой едва исполнилось восемнадцать. Старательная! Поскольку отлично понимает – поменять недолго. И тогда придется вкалывать на полях наравне с теми, кому от рождения с внешностью не повезло. Жилье – апартаменты, занимающие все три этажа здания. С гостиной, столовой, кабинетом, спальнями, сауной и прочим, прочим, прочим. В месте, куда только со штурмом при поддержке артиллерии с авиацией и пробиться. Подумал-подумал Валентин Егорович, и решил, что пока ему будет достаточно, а дальше, как ляжет масть.

Честь офицера? И чем он ее запятнал? Да у него люди, можно сказать, как у Христа за пазухой живут! Все при деле, не голодают, бандитов не боятся, школы, медпункты, библиотеки, художественная самодеятельность даже есть. И порядок такой, что любой трижды подумает перед тем, как его нарушить. Единственное чего у Прокудинова нет, так это тюрем. Полностью заслужил – получи пулю в лоб: выгонять провинившихся и тем самым плодить бандитов, Полковник не собирался.

«Подумаешь барин! – усмехнулся Валентин Егорович, вспомнив, как его порой называют за глаза. – Но ведь и времена нынче какие!»

Случалось, выходили на него. Люди примерно его положения, причем необязательно из бывших военных. Тут ведь не в звании дело – в человеке. Трудные времена сразу ставят на место, свергая иных с вершины в грязь. Потому что на первый план выходят не родство-кумовство, не количество бабок, не связи наверху, не прежние чины-должности, а личные качества.

Они предлагали Прокудинову объединиться, чтобы решать задачи другого уровня. Снова пришлось крепко подумать. И отказать. Не категорически, чтобы можно было дать задний ход, но все-таки. Предлагаемые варианты не были основаны на партнерстве, а значит, придется кого-то терпеть над собой. Одно дело – сотрудничество, когда помогаешь по возможности, которую лично определяешь, и другое – исполнять приказ. Так он всем и говорил: «Если ситуация начнет требовать – объединимся, а пока текущее состояние дел устраивает меня полностью». На этом все и заканчивалось. Ибо воевать с ним смысла нет – что у него есть такого, чего бы не было у других?

«Еще бы данью попробовали обложить, – усмехнулся Полковник. – Понадобится, вчетверо больше под ружье поставлю. И технику расконсервирую, будет чем удивить»

Внимание Прокудинова привлек шум двигателей за окном. «Игната привезли, – выглядывая из него, понял он. – Что-то не производит он впечатления: мужик как мужик. Возможно, совсем не тот. Ладно, сейчас разберемся, отпустить недолго, впрочем, как и пустить в расход».

– Валентин Егорович, доставили, – приоткрыв дверь кабинета, заглянул в него Варламов. Правая рука, так сказать. Никакого отношения к армии не имеет, но мужик деловой: без Варламова Прокудинову намного сложнее было бы все организовать. – Сразу привести?

– Веди, Григорий Ильич, веди, – благосклонно кивнул он. – Только не сюда, в столовую. Вопрос решу, заодно и чайку попью, – запах сдобных булочек с ванилью доносился в кабинет и со второго этажа. – Если есть желание, присоединяйся. А там, глядишь, и по рюмочке твоей любимой тройной перегонки анисовой пропустим, по настроению.

– Проходи, присаживайся, – движением головы Прокудинов указал Игнату на один из стульев за длинным, иногда Валентину Егоровичу приходится принимать и десяток гостей, столом. – Разговор к тебе есть.

Игнат с любопытством оглядел помещение. Оно не то, чтобы давило своей роскошью, но впечатление произвело. Отделка стен, ковер на всю комнату, на стенах картины, резная мебель ручной работы. Буфет, чьи полки заставлены красивой посудой, на столе – белоснежная скатерть, розетки и вазочки, заполненные вареньем, медом. Сливочное масло с легкой желтизной, что указывало на его отменное качество. Гора булочек явно из пшеничной муки, которые принесла и едва не с поклоном поставила такая же пышная и румяная как и они, женщина средних лет в нарядном платье и кружевном передничке.

– Налей себе сам.

От самовара исходил легкий смолистый запах сосновых шишек, ими и кипятили воду.

– Спасибо, – поблагодарил Игнат. И, подставляя чашку под струю, спросил. – Так что хотели от меня, колонель?

Тогда-то все и встало для Валентина Егоровича на свои места: никто, кроме того Игната, о котором сведущие люди наслышаны, так разговаривать бы с ним не посмел.