– Ты вот что, Ольдим, – Свим придвинулся к нему так близко, как позволяла рука, удерживающая на отлете Клоуду, попросил: – Уже стало светло, накинь капюшон. Хотя бы на первое время.
Ольдим по-птичьи, одним глазом, посмотрел в глаза Свиму, буркнул:
– Хорошо…
Как ни крепился Тринер, как не торопились члены команды добраться до опоры древнего моста, а день закончился, но они так его и не достигли. Прошлой ночью ушли от него слишком далеко, а дорога под ногами ужасная – кочки да ямы.
На ночь остановились и долго решали: разжигать костёр или нет. Мнения разделились. К”ньецу и Сестерцию он показался излишним – местность открытая, огонь видно издалека. Но людям хотелось живого тепла. К тому же, по их представлениям, они достаточно далеко ушли от Соха, тем более что за весь день никаких поползновений кого бы то ни было устроить им засаду или погоню не нашлось.
Костёр развели. Небольшой. Хопсу дали задание: время от времени отходить от места ночёвки и прослушивать местность.
Утром чуть свет поднялись. По утверждению Тринера, с которым полностью был согласен Свим, до берега Ренцы оставалось ещё не менее трёх свиджей, так что, поев, с места ночлега снялись ещё в полусумраке ночи.
Они прошагали не меньше свиджа. Стало совсем светло. Посвежело, запахло сыростью. Местность понижалась к реке и хорошо просматривалась на сотни берметов.
Первым остановился и прислушался К”ньец.
Откуда-то, словно с небес, стал доноситься отдаленный мерный гул, будто там, в горних высотах, передвигали нечто громоздкое. Уже через несколько минтов его могли слышать все, но пока что не придавали ему значение.
Однако гул стремительно нарастал. Создавалось впечатление, что от него задрожала под ногами земля, и окрестные деревья стали двоиться в глазах.
К”ньец остановился, настороженно вслушиваясь в странный звук. Его ухо, увенчанное жёсткой щёточкой, никак не могло определить, откуда исходит такой странный звук. Второе, отрубленное, только вводило его в заблуждение.
– Что же это такое? – подняв руку и остановившись, спросил его Свим. – Похоже…
– Это … Да, да! Это похоже на вал воды! – мяукнул К”ньец. Глаза его округлились. – Ты помнишь позапрошлой весной… По реке вал воды…
– Наводнение! – подтвердил торн.
– Так рано! – едва слышный голос Тринера потерялся в возгласах других.
Разумные сразу потеряли строй, выбранный ими для передвижения, и сбились в тесную группку, словно таким образом они могли противостоять накатывающейся стихии.
– Здесь оставаться опасно! – прокричал Свим, хотя все стояли с ним рядом. – Надо уходить!.. Туда! – И показал рукой в сторону, под прямым углом к направлению их недавней ходьбы. Он вспомнил, а теперь думал о провидении, уведшем их подальше от реки на многие свиджи к цепочке сопок. – Тринер как далеко до высоток, что идут вдоль Ренцы?
– Сейчас, сейчас, – закрутился на месте Тринер. – Думаю, свиджей пять, наверное. Вон там, – показал он туда же, куда только что указывал Свим.
– Ольдим?
– Да, они там.
– Хорошо. Двинулись! Быстро! Сестерций, помоги Тринеру. Ага! – (Тринер уже был на руках у торна). – Клоуда, держись за мою руку и не отпускай! – (Она уже висела на ней). – К”ньюша, смотри за малышом! – (Хопс уже держал Камрата за пояс). – Бегом!
Свим вёл за собой соратников, совершенно не уверенный в том, что ему удастся посуху довести их до желаемых возвышенностей. По всему, до ближайшей из них было не менее праузы хорошего бега. К тому же, чтобы достичь её по прямой, следовало пересечь широкую, местами заросшую камышом, низину, где вода могла появиться в первую очередь. На обход пониженного участка просто могло не хватить времени.
Солнце ещё не поднялось достаточно высоко, дабы лучше осветить даль. Его багрово-красные лучи с трудом пронизывали приземную густую, словно слой жидкости, дымку – перспектива искажалась до неузнаваемости, как будто вокруг в одночасье возник совершенно иной мир с причудливыми образованьями вместо деревьев, кустарников и травяного кочкарника. Кровенели камышовые метёлки, зловеще чернел кривой сухостой, предательски изменился рельеф поверхности земли…
Протирая глаза от набегающей слезы, Свим был занят тем, чтобы не сбиться с направления и не дать Клоуде упасть, не подвернуть ногу и не забывать тех, кто бежит за ним. Он оглядывался и видел всех. Торн, делая громадные прыжки, нёс Тринера на руках, как носят детей. Малыш не отставал от К”ньеца. Чуть приотстал Ольдим с лицом, похожим на скомканный лист бумаги.
Свим мельком отмечал наличие всех своих спутников и вновь переключался на выбор дороги.
Однако он не мог избавиться и от других мыслей и картин возникающих в голове воспоминаний.
Этот год выдался странным. Так утверждали многие. Зимой практически не выпадал снег, и не было по-настоящему зимних морозов, очищающих воздух от вредных человеку примесей. Зато дули сильные ветры, неся из пустыни Снов чёрную пыль. Редкие збуны не оживляли растительность и у многих из них теневые листья постарели, задушив в зародыше молодую завязь. Вот почему полупраузный збун под Керпосом выжег большие участки и погубил множество диких. Но и ночные прояснения неба – прозори, тот же збун, – случались не слишком часто, так что астрономические школы, открытые в некоторых городах, мало что дали своим слушателям: без наблюдения за светилами ночи, не затенёнными пыльной атмосферой, им было неинтересно слушать рассуждения современных компиляторов работ древних учёных о космосе, якобы, когда-то покорённом землянами.
Аналитики Фундаментальной Арены отмечали увеличение магнитных бурь в магнитосфере, приблизившейся почти до нижних слоёв атмосферы Земли, так как магнитное поле планеты будто бы доживало эру постоянства – наступала якобы эпоха переполюсовки, что, по утверждениям некоторых, сулило неприятностями не только человечеству, но и многим другим видам разумных.
Всё это, вместе взятое, как будто объясняло капризы погоды. И как помнил Свим, в одной из передач новостей для него из Центра, он слышал о возможном раннем наводнении в районе Примето и на реках, берущих начало в Суременных горах. А летом из-за бесснежной зимы может пересохнуть Болото Второе… Но подобными прогнозами начинался и заканчивался едва ли не каждый год, во всяком случае, те из них, что были на памяти Свима.
Иногда прогнозы сбывались, но чаще всего они забывались, так как половодье наступало в среднестатистические сроки – последняя декада второго месяца весны.
Не редкостью считались наводнения, когда с верховьев реки накатывался грозный водяной вал, стремительно несущийся к морю или к Болоту Второму, куда впадала Ренца.
За долгие годы русла рек были очищены от посторонних предметов, древних, не слишком прочных, построек и любых других препятствий, встречающихся на пути такого вала, однако он всегда нёс в себе какие-то обломки строений, вывороченные с корнем деревья, трупы диких и разумных, прихваченных где-то на пути его всё сокрушающей мощью.
Свиму было лет десять. Отец повёл его на мост через Ренцу, и он впервые увидел пенистую, грязно-серую стену воды в несколько десятков берметов высотой, пронёсшуюся мимо города под вечным мостом. Она неслась со страшной скоростью – клокочущая бурыми всплесками, бурунами и мириадами больших и совсем маленьких водопадов, водоворотов. Всё вокруг грохотало: вода, городские стены, дома и сама земля, а мост плясал под ногами так, что приходилось цепко держаться за специальные поручни, чтобы не быть сброшенным на настил.
Отец тогда же объяснил Свиму возможную природу появления такой волны: где-то в Суременных горах годами накапливался лёд, под напором которого и из-за продвижения передовой гряды происходил обвал, и через образовавшуюся брешь в стене весной выплескивалось целое озеро накопленной воды; русла рек не могли вместить таких её масс и переполнялись сверх меры…
Заросли кустарника и высокой прошлогодней травы, вяжущей ноги и мешающей передвижению, разошлись, открывая вид впереди. До ближайшей возвышенности, поросшей не густо – с десяток приземистых деревьев, – оставалось не больше двухсот берметов. Но их надо было ещё пройти, чтобы ощутить себя в безопасности.
