— Мастер макияжа! — выпалила я, и мужчина мгновенно потемнел лицом. Зародившееся было снисхождение куда-то мигом улетучилось.
— Не советую повторять сию крамолу в людных местах, — холодно посоветовал мне он, откладывая в сторону лорнет. — Мастерами бывают только мужчины, тем более не придумывайте несуществующих профессий. И не врите.
Хоть я и не врала совершенно, послушно пошла на попятный и не стала настаивать на половом равноправии.
Опять же, не время и не место.
Взамен я пристыженно потупилась и пробормотала:
— Художник.
Слышала эту версию, когда меня нашли. В принципе, кошку нарисовать так, чтобы ее отличили от стула, я сумею, да и кистей полон чемоданчик. Так что версия вполне рабочая. Мастер теней ею тоже удовлетворился, поощрительно мне кивнул и вернулся к заполнению бумаги.
Что он там писал, не знаю, мне никто ничего подписывать или проверять не предлагал. Закончив, Ладинье снова приложил к документу штамп, — кажется, уже другой — помахал листом в воздухе, просушивая, и отложил в сторону. Окинул меня еще одним оценивающим взглядом, мастер черкнул еще несколько строк на небольшом клочке бумаги и протянул мне.
— Отдайте дежурному у выхода. Он знает, что делать. И удачи.
Я подскочила с места, схватила бумажку одной рукой, другой по-прежнему прижимая к себе кофр как любимое дитя, и неуверенно застыла у стола мастера.
— И все? — недоуменно поинтересовалась у вновь уткнувшегося в записи Ладинье. Он поднял глаза и прищурился, с интересом глядя на меня.
— А что бы вы еще хотели? — уточнил он не без ехидства. Я помялась, поскольку сама не знала, что именно еще хочу. Инструкцию к новому миру? Гида- экскурсовода? Что-то мне подсказывало, что подобного я не дождусь, поэтому с сожалением покачала головой.
— Ничего, спасибо. Извините за беспокойство, — на автопилоте выдала я, попятившись к двери. Мастер проводил меня насмешливым взглядом и вернулся к работе.
Дежурный за стойкой тоже писал, только куда вдохновеннее и с большим энтузиазмом. Перегнувшись через узкую полосу дерева, я оценила ровные строки с деликатным наклоном и обилием завитушек, про себя отметив, что язык незнакомый и прочитать я это вряд ли смогу, но выглядит как стихи. Заметив мой интерес, суровый бородач чуть покраснел видимыми частями лица и прикрыл творчество лопатообразной ладонью.
— Вот, мастер Ладинье просил передать, — я протянула ему исписанный клочок. По дороге я и его попыталась разобрать… Безуспешно. Но там еще можно было списать на врачебный почерк, а тут явная каллиграфия, по-прежнему не поддающаяся расшифровке.
Похоже, читать мне придётся учиться заново.
Бородатый стихоплёт бегло просмотрел написанное на листке, причём никаких видимых затруднений не испытывая. Профдеформация, наверное. Аптекари же как-то рецепты разбирают.
— Сейчас, — кивнул он мне и ушел куда-то в подсобное помещение, расположенное сразу за конторкой. Предоставленная сама себе, я огляделась. Побитых и закованных в кандалы уже куда-то дели, и вообще людей в холле было поменьше, чем когда меня привели. Все были чем-то заняты, и на меня никто внимания не обращал. Слишком уж демонстративно. Стоило мне отвернуться к стойке, как я спиной ощутила ощупывающие мою обтянутую джинсами пятую точку взгляды.
— Держи, — вернувшийся бородач брякнул передо мной туго увязанный мешочек. — Пособие на первое время. Если не шиковать, на неделю хватит, дальше советую устроиться на работу.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я, мысленно воздав должное заодно и мастеру теней. Вот уж не ожидала от сурового любителя темноты такой заботливости. — Обязательно поищу.
Пройдя через гулко отражающий эхом мою поступь холл, я решительно распахнула дверь и шагнула наружу, к свободе.
Глава 3
Густые химические испарения, смешанные с человеческим потом и несколько неуместной озоновой свежестью, ударили в лицо с порывом ветра. Замерев на верхней ступеньке крыльца, я огляделась. Людей на улице было немного и раньше, а сейчас вообще обезлюдело. Редкие прохожие перебегали от дома к дому, прячась от задувающего во все щели песка. Или пепла? Камни мостовой быстро покрывались сероватым налетом.
Вот она, та буря, о которой говорил экспериментатор.
Глаза быстро защипало, и я отступила к самой стене, под прикрытие дверной ниши, чтобы проморгаться и понять, куда двигаться дальше.
Напротив участка, пофыркивая и изредка встряхивая гривой, стояла пара чёрных коняг, припорошенных пеплом. Бурю они не замечали благодаря зловещего вида маскам, закрывавшим всю морду и походившим формой и цветом на гигантские вороньи клювы. Попоны укрывали тела коняг, так что на поживу ветру оставались только мохнатые, часто переступающие ноги. Колымага, в которую были запряжены тяжеловозы, каретой могла называться только в мечтах Золушки. Скорее это была сараюшка, поставленная зачем-то на колёса и выкрашенная в чёрный.
Пока я стояла в задумчивости на крыльце, мимо меня проехал один всадник и две таких же кибитки… и ни одной машины наподобие той, что привезла меня в город. Значит, они еще не получили широкое распространение. Помнится, в нашем мире тоже был период, когда машинам пророчили скорое исчезновение из-за бесперспективности. Кто знает, может та страхолюдная конструкция вообще единственный экземпляр?
Логичным было бы перейти улицу, сесть в повозку и попросить отвезти меня в приличный, но не слишком дорогой постоялый двор. Или отель. Или как тут называют места, где можно снять комнату. Но интуиция, которой за свою жизнь я привыкла доверять, орала благим матом.
Не нравится мне пристальное внимание кучера. Нет, возможно, он просто засиделся и ждёт клиентов, вот и посматривает на меня, примеряясь к потенциальной платежеспособности, но что-то мне его кэб, лишенный опознавательных знаков, и сам он, в неприметной, в меру поношенной одежде, доверия не внушает. Окна в транспорте очень удачно затемнены — странно, и на других извозах я такого не видела.
И есть ли кто внутри, непонятно.
Втащат никому не известную в этом мире девицу, увезут куда — и поминай как звали. И хорошо, если в бордель, а не маньяку какому. Иллюзий по поводу местных дворян я не питала. Вряд ли они сильно благороднее наших аналогичного исторического периода. И ненормальные, благодаря близкородственному скрещиванию, появлялись среди них чуть ли не чаще, чем нормальные.
Постояв на крыльце, я так же решительно вернулась.
Когда я поравнялась со стойкой, брови бородача бесхитростно полезли на лоб.
— Мастер теней отсюда же выходит после работы? Никаких служебных дверей нет? — уточнила я у дежурного. Он машинально кивнул, подтверждая. — Тогда я его подожду.
И демонстративно устроилась у стены. Скамеек в холле не было, кресел — тем более, так что я прислонилась к одной из колонн головой и прикрыла глаза.
— Что вы тут делаете? — вырвал меня из полудремы резкий недовольный голос. Я дернулась, скользнула плечом по колонне и чуть не упала. Крепкие мужские руки на секунду ухватили меня, придержав и помогая восстановить равновесие, и тут же убрались, будто их владелец обжегся.
Потерев лицо, я уставилась в лицо мастеру теней. Сейчас, в ярко освещённом холле, он должен был растерять часть своей таинственности, но, вопреки ожиданию, выглядел еще более загадочно, чем в полумраке кабинета. Темные волосы до плеч растрепались, словно их обладатель имел привычку в задумчивости ворошить прическу, а глаза, цвет которых я безуспешно пыталась рассмотреть, оказались темного иссиня-стального оттенка неба перед грозой. К своему удивлению, смотрела я ему куда-то в подбородок. Ладинье оказался немалого роста, пока он сидел, так заметно не было.
— Вас жду! — радостно заявила я, приходя в себя. Мастер теней несколько оторопел и растерянно огляделся по сторонам в поисках поддержки. Немногочисленные сотрудники старательно делали вид, что по горло заняты разговорами и делами, но украдкой с любопытством стреляли в нашу сторону глазами. Кажется, мирно беседующий с кем-то Ладинье не укладывался в их картину мира.
