– Я пойду с вами, – решился Юдай.
– Даже если это и правда ловушка?
– Если так, то она лишь подтвердит, что мы на верном пути. Нет смысла вставлять палки в колеса тем, кто едет не в ту сторону.
– Ты прав, и это все еще раздражает.
Юдай поджал губы и, помолчав немного, произнес:
– Не подумай только, что я делаю это ради тебя, Мацумото.
– И в мыслях не было! – воскликнул Хизаши, невольно привлекая внимание. – Думаю, день, когда ты что-то сделаешь ради меня, станет для меня последним.
– Это не исключено, – спокойно подтвердил Юдай. – Вернемся к остальным.
Несмотря ни на что, настроение у Хизаши после этого короткого разговора улучшилось. Он не думал о западне всерьез, в конце концов, надо быть богом, чтобы просчитать скорость их передвижения, найти женщину и сделать ее приманкой. Но даже если все так, был ли выбор? Прежде Хизаши бы вообще не раздумывал, но с тех простых деньков прошло слишком много времени и пережито тоже немало. Хизаши вытащил из-за пояса веер и гордо вскинул голову.
– Показывайте дорогу.
Перелесок оказался больше, чем думалось. Наоко нырнула в него с готовностью и едва ли не бегом повела оммёдзи за собой по только ей видимой тропке. В отличие от многих других лесов, где Хизаши натыкался то на Дзёро-гумо, то на хитобана, то на еще какие досадные помехи, здесь было довольно светло, сквозь просветы между ветвей проглядывали тусклые солнечные лучи, но даже такие они придавали всему более приятный глазу вид. Вот уж где не заподозришь присутствия зла. Однако и Учида, и даже Мадока были сосредоточены, впрочем, Хизаши в любом случае почувствовал бы опасность раньше них, и сейчас ему не было нужды скрывать эти способности. Треснула под ногой веточка, разламываясь пополам, юркнул в дупло молодая итати, ласка-ёкай, испугавшись людей. Хизаши взгляну перед собой змеиным правым глазом, но не заметил поначалу ничего примечательного: серо-белый лес с залегшими между деревьями черными тенями был словно нарисован тушью на рисовой бумаге. Но внезапно что-то привлекло внимание. Хизаши остановился и успел увидеть на земле какие-то полосы…
И на него всем весом налетел Мадока.
– Чего встал? – сразу же перешел он в наступление. – Приспичило, что ли, куда?
– У кого есть талисман, определяющий ёкаев?
Юдай сунул руку за пазуху и достал узкий листок офуда.
– У меня. Что ты заметил?
Мадока закрыл рот и с любопытством уставился на Хизаши – все же ему было интересно, что такого нечеловеческого есть в соученике, который от людей внешне ну ничем не отличался. Хизаши видел это по его блестящим темным глазам, глубоко сидящим под тенью густых бровей.
– Дайте мне немного времени.
– Но мой сын ждет! – Наоко догадалась, что оммёдзи решили сделать перерыв, и заломила руки. – Прошу вас, господа! Давайте поспешим! Тут недалеко осталось!
Она вот-вот снова заплачет, и Мадока смущенно кашлянул в могучий кулак.
– Эммм… Наоко-сан, мы оммёдзи, мы знаем, что делаем. С вашим сыном все будет хорошо. Честное слово.
Хизаши на его месте не стал бы разбрасываться обещаниями, да и женские слезы особо не трогали его. Отвернувшись, он сосредоточился на теневой стороне и увидел наконец, что это за полосы показались ему странными. Неровные широкие борозды в земле, будто следы волочения. Ничего хорошего от таких точно не жди. И, уже возвращаясь, Хизаши уловил запах – пахло смертью.
– Похоже, она не врала, – прямо сказал он, обращаясь преимущественно к Учиде. – Впереди тянет тухлятиной.
Мадока и Наоко побледнели почти одинаково. Учида мрачно кивнул.
– Я тоже чувствую темную энергию, и талисман, – офуда в его руке уже не было, наверное, использовал, пока Хизаши не смотрел, – сгорел синим. Женщине лучше не идти с нами дальше. Сами разберемся.
– Я пойду! – вскинулась Наоко. – Там мой ребенок!
– Мы не сможем гарантировать вашу безопасность, – предупредил Юдай.
– Идемте же скорее!
Мадока положил ей ладонь на спину в неловкой попытке приободрить. Это хорошо, потому что, как и фусинец, Хизаши не планировал отвлекаться, когда, скорее всего, впереди ждала нешуточная угроза. Люди в таких случаях невероятно мешали.
Рельеф незаметно изменился: деревья стали старше и узловатее, будто нечто невидимое и неосязаемое год за годом коверкало стволы и выворачивало сучья, ровная земля под ногами пошла волнами, идти было тяжело, приходилось чаще и внимательнее смотреть под ноги. А еще появилось много ям, совсем небольших, куда только если носком варадзи попадешь, и покрупнее, в которые вполне мог провалиться маленький ребенок. Куда вели эти ямы, неизвестно, но что их прорыли не простые барсуки и не лисы искали в них мышей, это Хизаши было ясно.
Запах тухлятины защипал глаза. Хизаши взмахнул веером пару раз, разгоняя вонь, а Юдай прикрыл рот и нос рукавом, при этом бдительно осматривая каждый сун земли, а та меж тем стала совсем похожа на решето, и в дыры эти можно было просунуть голову.
– Смотрите! – первым заметил Мадока, и Наоко, державшаяся рядом с ним, кинулась к самой большой дыре у пригорка, на котором раскорячилась старая высокая сосна.
Сам же Мадока и побежал оттаскивать женщину в сторону, пока Хизаши и Юдай склонились над отверстием в земле. Ошибки быть не могло – воняло оттуда. Хизаши прикрыл лицо веером, из-за его тонкого края пытаясь рассмотреть что-нибудь в непроглядной тьме внизу.
– Надо позвать вашего сына. Как его имя? – вдруг спросил он.
– Мой сынок… Его зовут… Его зовут…
По спине пробежали мурашки, и затылок сковало холодом. Хизаши не мог двинуться от страха, а такое с ним случалось редко. В глубине дыры что-то с противным шелестом и треском пошевелилось, мелькнуло и снова застыло в густой черноте. Хизаши с трудом поднял взгляд и успел посмотреть в расширившиеся зрачки Юдая, как над головой раздался шорох. Затрещали сухие ветки, натужно заскрипел ствол.
Хизаши скинул оцепенение и запрокинул голову. Обвивая длинным щетинистым телом сосну, свою огромную пасть раскрыл нодзути [132].
Капля слюны упала на подставленный вовремя веер. И в ту же секунду случилось сразу две вещи: вспыхнуло синее пламя, в отсвете которого стало видно, что именно шевелилось внизу, и сверху рухнул нодзути, обрушивая края дыры и погребая под собой трех оммёдзи…
Поначалу тьма была абсолютной. Со всех сторон в ней что-то двигалось, мерзкий запах разложения забивал нос и горло, потом стал виден поток слабого света, падающий из дыры наверху. Удар выбил из Хизаши дух, но все же ему повезло – то, что свалилось на них, почти его не задело, но ощущение колючих волосков было отвратительно до тошноты. Безмолвие длилось несколько ударов сердца.
И тут Мадока зажег огненный талисман.
– Светлые ками!.. – воскликнул он, и Юдай зажал ему рот ладонью. Но поздно. Звук его зычного голоса заполнил подземную полость, и множество неповоротливых гусеницеподобных тел пришло в движение, зашуршала, потираясь друг о друга, жесткая щетина, затрещали, ломаясь, кости, устилающие земляной пол. И ёкай, провалившийся вместе с ними, поднял верхнюю часть уродливого туловища, и прямо перед лицом Мадоки, озаряемая светом догорающего талисмана, раскрылась чудовищная круглая пасть с острыми зубами разного размера. Смрад, что она исторгала из себя, был подобен зловонному желтоватому облаку, от него содрогались внутренности и вскипала желчь.
– Идиот! – тихо выругался Хизаши, поднимаясь на ноги и взмахивая веером. Мадоку и Учиду отнесло порывом усиленного энергией ки ветра, и пасть нодзути сомкнулась на пустом месте. Щелчок зубов прозвучал оглушительно громко.
– Что это? Что это такое?! – Мадока снова получил возможность орать, позабыв обо всех правилах.
Его ладонь в поисках опоры легла на податливое волосатое тело и глубоко погрузилась в него. Остатки талисмана осыпались пеплом, в последний раз озаряя шевелящийся клубок мелких гусениц, на который приземлился Мадока.
