Опальный Мезенцев в Орегоне взялся за дело всерьёз, прям так и грозит в запале Андрей Дмитриевич — станет губерния Русский Орегон житницей Русской Америки! Серьёзно же рассуждая, ЗДЕСЬ получается снабжать Аляску продовольствием с таким запасом, что северная губерния процветает и даже золотишко потихоньку добывать начали и дороги отстраивать и нефть нашли. А тамошнее население прирастает невероятными прежде темпами, хоть в отдельные бригады собирай молодых воинственных тлинкитов и атабасков и отправляй к Турчанинову у которого и без того корпус стал на треть индейским. Смотрю фотографии, регулярно доставляемые в Петербург — табор какой-то. Прапорщики из отличившихся краснокожих, на русской службе состоящие, все в перьях и с топориками, но в российских мундирах. Сюр сплошной.
— Егор Павлович, — обратился я к Легостаеву, дождавшись когда великий князь убежит в Адмиралтейство, где с флотского телеграфного аппарата и отобьёт историческую телеграмму во Владивосток: «Доска»! — Квебек может взбунтоваться против английской короны?
— Сложно сказать, ваше величество. Ситуация там меняется едва ли не каждый день. Приходит пароход из Европы, привозит новости и новых людей, а назавтра другой пароход и иные слухи, сплетни, люди, мнения…
— Понятно, что ничего не понятно. Но нам дела в Канаде интересны лишь с точки зрения невмешательства Великобритании в наши дела. Отделится Квебек и прекрасно, не отделится и хрен с ним.
— Ваше величество, — Легостаев замялся, — после занятия Гавайских островов командующий Тихоокеанским флотом адмирал Невельской наверняка решит продолжить изыскания по трассе будущего Северного Морского пути…
— Почему же будущего? Проходят уже корабли Севморпутём. С трудом превеликим, но проходят. А вы, Егор Павлович, зря с Геннадием Ивановичем спорить взялись. Он фанатик освоения арктического побережья, а вы его мечту покорения Севера отодвигаете на полвека…
— Ваше величество, поверьте, я ценю и уважаю заслуги Геннадия Ивановича как флотоводца, разгромившего тихоокеанскую эскадру САСШ, исследователя Дальнего Востока и Севера, как вашего наставника. Но тратить огромные суммы «на лёд»…
— Егор Павлович, в том то и дело, что Невельской мой наставник, весь заслуженный раззаслуженный, а тут молодой генерал-майор, какой-то штабист, выскочка по понятиям Геннадия Ивановича, утверждает, что есть более рациональное применение суммам к освоению Арктики предназначенным.
— Но, ваше величество!
— Не переживайте, Егор Павлович, найдём денег на ваш проект, а Невельского аппетиты немножко урежем. Но спокойно, дипломатично, без лишней горячности. Не стоит обижать адмирала…
Легостаев «пробивал» идею прокладки кабеля по дну Тихого океана, дабы связать Русскую Америку с метрополией, что называется, «напрямки», через Великий океан! Вопрос упирался в надёжность и долговечность самого кабеля. Ну и в финансы, разумеется. Пока мы экспериментировали, прокинули линию от Новосибирска-Сиэтла до Новоархангельска, нарабатывали опыт по эксплуатации и починке, а генералу не терпелось «сшить» военные округа империи надёжной и мгновенной связью. Генштабисты они такие. И на этой почве рассорились Невельской и Легостаев, каждый норовил от пирога бюджетного на свои проекты поболее утянуть. Лоббизм, конечно, но исключительно пользы дела для, никакой коррупции! Просто считает генерал — дорого обходится Севморпуть, а с постройкой железной дороги через Техас и укомплектованием пароходных компаний, вопрос о переброске судов через льды можно и должно отложить до лучших времён. Геннадий же Иванович на такое мнение реагировал аки бык на тряпку красную, писал на Легостаева гневные рапорта мне лично и исподволь, через Литке, возбуждал общественное мнение против «штабного выскочки».
Такие вот страсти да интриги в нашем царстве-государстве. Мало мне европейской войны, польской занозы, так ещё и примирять требуется адмирала и генерала. А ничего не поделаешь — надо! Оба они люди государственные, верные слуги государя и Отечества…
Глава 26
В столице Русской Америки директива о занятии Гавайских островов переполоха не вызвала. Наместник даже совещание не собирал, просто передал папку с планом предстоящей операции адмиралу Невельскому и уж Геннадий Иванович развернулся.
Заскучавшие моряки-тихоокеанцы из «Константинопольской эскадры Тихоокеанского флота» все без исключения желали отбыть на Гавайский архипелаг для приведения туземцев под державную руку Константина Николаевича. Четыре парохода, числящихся как вспомогательные крейсера, заполнялись продовольствием, снаряжением, боеприпасами. Три десятка полевых трёхдюймовых пушек, которые, по слухам, едва ли не самолично государь спроектировал, ждали своей очереди на погрузку. Свои пушки! С Константинопольского оружейного! Заработал и огромный артиллерийский цех при заводе, и как славно и вовремя заработал!
Командировка Павла Матвеевича Обухова в Русскую Америку позволила наладить производство трёх наиболее ходовых калибров — 75, 120 и 152 миллиметровых. Причём шестидюймовки выходили из цеха не только пушки, но и гаубицы. По расчётам Обухова, производительности артиллерийского завода (ну, какой к чёрту цех, это для конспирации, на самом деле полноценный завод) достаточно не только для обеспечения потребностей заокеанских губерний, но и для поставок орудий в крепость Владивосток. Павла Матвеевича уговаривали остаться в Калифорнии, но его величество совместно с графом Путиловым «выдернули» металлурга обратно в сумрачный Петербург, где тот и начал прихварывать. Не прошло и трёх лет как Обухова спешно отправили в Калифорнию, где уже открыли три санатория для страдающих чахоткой. Один для «тяжёлых» и два более «профилактических», для «перехватывания» и купирования заболевания на ранних стадиях. Инженер, монаршьей волей вновь оказавшийся в Северной Америке, привёз в Новый свет не только тридцать с лишним ящиков книг, но и полтора десятка студентов старших курсов, пожелавших закончить обучение в Калифорнийском Университете, где намеревался преподавать их научный руководитель Обухов, дабы затем приступить к работе на казённых заводах в Русской Америке.
— Павел Матвеевич, — наместник специально приехал в Сан-Диего встретить дорогого гостя, — рад, чрезвычайно рад.
— Осторожнее, Сергей Вениаминович, куда вы с объятьями да поцелуями, эскулапы категорически не рекомендуют!
— Бросьте! Здешний климат любую хворь изгоняет вмиг!
— Что нового случилось, пока я пересекал океан Атлантический? Утвердились на Сандвичевых островах?
— Да какие там могли возникнуть сложности? Туземцам только в радость перейти в русское подданство. И Российско-Американская Компания и иные конторы, даже мелочёвка из «коробейников», ведут дела с полинезийцами честно, а «коробейники» так вовсе переженились за двадцать то лет на местных дамах.
— Гм, я слышал от его величества, что с полинезийками лучше не связываться, болезни подцепить запросто, гораздо страшнее сифилиса. Да и эпидемия там свирепствует уже который год…
— Насколько знаю, европейцам те эпидемии угрозы не несут, напротив, начался мор из-за завоза подёнщиков на плантации сахарного тростника. А российская Экспедиция как раз и должна высадить большой десант врачей. Даже из Томска Пирогов своих приват-доцентов отправил. Сейчас они до Владивостока добираются по сибирским просторам на перекладных. Железную дорогу там ещё строить и строить.
— Когда сами то, Сергей Вениаминович, похвастаетесь «чугункой» до Константинополя-Тихоокеанского? Сейчас именно мы на лошадках двинем.
— Всё будет, Павел Матвеевич. Сразу двухпутку тянем и до Константинополя и далее до Новосибирска-Сиэтла потянем. Хотя есть и несогласные с такой тратой средств — морем, дескать, сподручней.
— Не Геннадий Иванович ли ревнует паровозы к пароходам? Кстати, он сейчас здесь или на Гавайях? Есть предложение по орудию с повышенной прочностью ствола, что для моряков должно представлять интерес. Хотя такая пушка и дороже обычной выйдет.
