Между тем, министр полиции Фуше, поправляемый и дополняемый Талейраном, продолжал докладывать. Из этого доклада было видно, что работа проведена немалая, но недостаточная. Так, к примеру, удалось внедрить своего агента в окружение Луи Ксавье, но русские организовали такую охрану вероятному кандидату на королевский французский трон, что подступить к нему вроде бы и нельзя. И оружие отбирают, даже ножи запрещают носить, проверяется и еда с питьем.
— А не может быть такого, что русские уже обо всём догадываются? — спросил Наполеон. — Что я зачищаю всех Бурбонов?
— Подобные догадки у меня есть. Но, тогда почему наши агенты даже не видят слежки, все еще имеют возможность передавать сведения? Охраняют Ксавье хорошо, мы можем его убрать. И вот именно это меня больше всего и волнует, — сказал Фуше и задумался.
Начальник французской полиции вёл себя в присутствии императора может и несколько вызывающе, но пока показывал лояльность и преданность Наполеону, император его держал рядом с собой. Если ещё недавно Наполеон мог бы думать о том, что Фуше против него интригует, то сейчас всё больше уверяется, что министр полиции именно его человек. Разгромленная ячейка очередных бунтовщиков, состоящая из бывших друзей Жозефа Фуше, оказалась сплошь якобинцами. Фуше принимал самое непосредственное участие в событиях и лично сопровождал бывших своих приятелей на гильотину.
— Что же вас так смущает? Его охраняют, даже делают это хорошо, — задал закономерный вопрос Наполеон.
— Я почти в том уверен, что русские умеют намного больше, чем показывают. Они, будто делают лишь видимость того, что усердно охраняют Ксавье, — после небольшой паузы, взятой на размышления, сказал Жозеф Фуше.
Талейран мог сказать намного больше. Он, не зная всех мелочей, да, и не обладая полнотой информации, догадывался, что русские готовы отдать на растерзание не только Луи Ксавье, но и герцога Энгиенского. Нужны были контакты, но министр иностранных дел опасался тайных игр с русскими. Он чуял, что эта игра не принесет ему добра, если только Талейран не будет на русских же и работать. И еще министр иностранных дел опасался смертей сразу двух принцев крови.
Шарль Перигор Талейран передал информацию русскому агенту о том, что во Франции готовится серьезная операция, направленная на очернение образа и ликвидацию многих роялистов, как и тех двух персон, которые могли бы стать французским королем. Терзаемый многими сомнениями, считая, что предаёт свою родину, все же министр иностранных дел Франции решился и такую информацию передать людям Сперанского.
Талейран всерьез думал о том, что, если убить всех особ королевских кровей, то у Франции просто не будет будущего. С императором Бонапартом может случиться все, что угодно, и тогда страна погрязнет в пучине гражданской войны и иностранной интервенции. Так что всегда нужно иметь запасные пути. Вместе с тем, Шарль Перигор Талейран уже неоднократно намекал Наполеону о том, что лучше бы ему иметь своего наследника, как еще один фактор для солидарности народа и власти. И лучше, чтобы этот наследник был не от Жозефины Богарне.
— Не переоценивайте возможности русских. Да, мне докладывали о том, что этот Сперанский еще тот хитрец, это и не мудрено, если подняться с самых низов до канцлера, да еще и в России. Однако, он всего лишь человек, и я могу навскидку немало назвать ошибок, которые он уже совершил, — Наполеон усмехнулся. — Чего стоит только его железная дорога в Москву, которая сожгла уже больше двух миллионов русских рублей, а так и не была построена. Но, коли мы уже об ошибках России заговорили, то выслушаем и военного министра.
Ухмыляясь, поймав настроение императора, со своего стула встал Луи Александр Бертье. Этот человек еще недавно дерзил Наполеону, чуть было не был смещен и заменен на Карно, но смог быстро сориентироваться и теперь старался угодить императору.
— Русские к войне не готовы даже с турками! — сразу же, в начале своего доклада, сделал громкое заявление военный министр.
Бертье посмотрел на Бонапарта, который ухмылялся и жестом показывал продолжать, и военный министр внял воле своего монарха.
— Русские уже почти год назад начали большую военную реформу. По подсчетам нашего Генерального Штаба эти преобразования рассчитаны не менее, чем на пять лет. Из того, на что стоит обратить внимание… — Луи Бертье стал перекладывать листы бумаги в своей папке, пока не нашел нужной страницы. — Россия испытала новые пушки. Это трехфунтовые пушки, причем, казназарядные. Из тех сведений, что стали доступны, оружие удобное в заряжании, но… Они используют цельные снаряды, производство которых не налажено. Так что в ближайшие года три, или того больше, не стоит ожидать значительного усиления полевой русской артиллерии. Но в этом направлении работает русский военный министр Аракчаев, он систематизирует артиллерию. Также у русских уже достаточно много револьверов. Но в этом направлении работаем и мы. Уже выпущено пять тысяч револьверов системы Левалье.
Наполеон хмыкнул. Он прекрасно знал, что некоего, до того неизвестного оружейного мастера Шарля Левалье просто «назначили» быть изобретателем французского револьвера. Мало того, это оружие ничем не отличается от одного из русских образцов. И уже по этому поводу Франции пришлось выплатить России сто сорок тысяч франков. Вот тогда и почувствовалось патентное право, принятое в угоду России.
Но что оставалось делать? Конечно же, собственные разработки уже поступали на рассмотрение в военное ведомство, но французской разведке удалось выкрасть подробнейшие чертежи с описанием русской технологии. И, если в России уже массово выпускаются такие револьверы с картонными патронами, которые как раз легче изготовить, чем металлические, то и во Франции буквально за полгода удалось начать производить оружие.
Военный министр Бертье, а также и сам император, весьма пристально наблюдали за теми изменениями в военном отношении в России. Наполеоном были очень положительно оценены и унитарный патрон, и револьвер. Он, правда, не понял причины массового перехода русской армии на новые краснозарядные винтовки без унитарного патрона. Но во Франции знали, что есть прототипы таких винтовок, которые заряжались бы унитарным патроном.
Идея была замечательная, французы её оценили, вот только дымный порох всё равно ещё во многом не позволял использовать подобные новшества. Ведь после двух и, уж тем более, после трёх выстрелов возле солдата абсолютно ничего не было видно из-за дыма. А ещё проблемы заключалась в том, что во Франции ещё не готовы даже к небольшому производству унитарных патронов. Пусть состав капсюля уже подобран, но перезарядка ружья позволяла выиграть немного времени, чтобы дым, если не расселся, то стал менее густым и солдат видел, что творится перед его собственным носом. Важную роль в этом деле играла экономика, когда новое русское оружие будет слишком дорогим.
Так что Наполеона озадачивали русские новинки, но он не видел возможности их применения в ближайшей войне. Кроме того, все эти новшества русских, которые они разрабатывают, приближают эту самую войну. Если они уже наладили производство и военная промышленность России за последние несколько лет резко рванула в своём развитии, что нужно это останавливать это движение вверх самым радикальным образом. В противном случае, Франция через пять лет встретится с такой Россией, которая будет уже ей не по зубам.
— Но самая главная ошибка русских заключается в том, что они отправили треть своего войска на пенсион, выделяя землю в новых провинциях. Да, они набрали новых воинов, но когда еще успеют их обучить, остаётся большим вопросом. Учитывая слабую систему подготвки русского солдата, — заканчивал свой доклад Бертье.
— У кого-то есть сомнения что, что мы должны начать уже в скором времени войну с Россией? — спросил Наполеон.
Вот только его вопрос не предусматривал каких-либо ответов, кроме как согласиться с вероятной войной.
