— Пошли вперед гномов, — сказал он. — Наемники половину из них перебьют правда, наверное, но зато распалятся и могут кинуться преследовать, когда бородатые побегут. Тут ты их со своими горцами и магией в узком проходе и встретишь.
— А если не станут преследовать? — спросил я, хотя жертвовать гномами — главным промышленным потенциалом герцогства и просто неплохими ребятами (еще бы не пили так) совсем не собирался.
— Тогда новых гномов призовешь, — ответил, нисколько не смутившись, Огюст. — Когда-нибудь да погонятся всадники за ними.
В общем, ничем Огюст мне не помог. Да и от остальных моих спутников толку мало. Даже напрягать свои извилины не стали. Есть герцог? Вот пусть он и думает, а мы потом всеверноподданейше его мудрое решение исполним. Может быть. Наверное.
В результате, не обращая внимание на протесты Изабеллы, прихватил с собой Гуннара, еще пять разведчиков и полез сам в горы, чтобы, как орел, с высоты оценить обстановку и постараться придумать что-то такое, что позволит быстро и без излишних потерь наемников с нашего пути сковырнуть и победоносный поход продолжить.
Лазили мы по кручам три дня. Все руки сбил. Ноги тоже. А уж как мои спутники устали поднимать меня на разные вершины на веревке, даже представить не могу. Да, вынужден признаться, что ни альпиниста, ни скалолаза из меня пока не вышло. Но все эти мучения были не зря. Нашел я слабую точку, в которую если грамотно ударить — наемники в такую ловушку попадут, что им либо сдаваться. Либо сдаваться. Погибать они, уверен, ни малейшего желания не имеют.
В лагерь мы вернулись, когда уже стемнело, и уставшие, как собаки. Так что удивлять подчиненных своими полководческими талантами буду завтра. А пока у меня другие планы имеются, для которых ночь как раз самое подходящее время.
— Очень меня в последнее время Элениэль беспокоит, — огорошила меня Изабелла, когда я, отмывшись и наевшись, хотел получить от жизни третью радость — саму Изабеллу. — Все эти три дня она ведет себя, как… Как какой-нибудь кадавр. Я даже на мгновение подумала, что ты ее в него и обратил. Скажешь ей что-то сделать — делает. Спросишь что-то — отвечает. Но односложно. Если нужно сказать больше, чем просто «да» или «нет», надолго задумывается. А если ее оставить в покое, то садится куда-нибудь, порой даже на голую землю, и о чем-то напряженно размышляет. И глаза такие. Знаешь? Пустые совсем.
— Завтра посмотрю на нее, постараюсь поговорить, может быть, стоит перстень ей вернуть все-таки. Глядишь, придет в себя, — меня состояние Элениэль не на шутку огорчило, но сейчас заниматься ею было уже поздно — ночь на дворе, да и Изабелла, наконец, стянула с себя платье, так что… В общем, отложил.
И зря. Потому что не успели мы перейти от взаимных ласк, по которым оба, как выяснилось в процессе, очень соскучились, к самому главному, в шатер вошла Элениэль — своей прежней стелящейся походкой и с холодным взглядом. От всего ее облика исходила явственная угроза, чему не мог помешать даже весьма откровенный наряд — гномский топик и юбочка. В ее руке поблескивало лезвие кинжала.
Глава 30
Интерлюдия. Элениэль. Решение
Изабелла не ошибалась, когда описывала состояние Элениэль как полное безразличие ко всему, что происходило вокруг. И причина этого была одна — девушка готовилась к смерти. Своей.
Еще там, когда она сидела у валуна и с ужасом думала, что из ее положения нет выхода, ей в голову неожиданно пришло решение. Она должна убить герцога Ричарда, а потом… Потом ее будет ждать неминуемое наказание от магии перстня. Какое, она не знала, так как никогда еще не случалось, чтобы эльф или эльфийка, обменявшись перстнями, убивали своего партнера или партнершу, но вполне допускала, что этим наказанием может быть смерть. И это был бы наилучший вариант. Потому что, если она останется в живых после того, что совершит, ее будет ждать позорная и мучительная казнь. На то, что ей удастся сбежать, девушка не рассчитывала. Да и не собиралась этого делать. Ничего, она, став вдовой темного мага, своими руками избавив мир от него, гордо и спокойно взойдет на костер. Почему-то ей представлялось, что именно так ее казнят.
Но лучше все-таки было бы принять смерть от собственного перстня. Это было бы символично и даже в чем-то красиво. Гордая эльфийская принцесса ценой своей жизни смыла нанесенные ей оскорбления и, презрев расплату, выполнила миссию, которую на себя взяла, — отомстила потомку похитителя величайшей реликвии своего народа.
Правда, думая о себе как о «гордой» Элениэль каждый раз вспоминала, как хотела отдаться герцогу Юма и чуть силой не принудила его взять ее, но это только укрепляло ее в решимости совершить то, что она задумала.
Ее муж, герцог Юма, темный маг Ричард должен умереть. От ее руки. И тут была серьезная проблема, над разрешением которой она билась в последнее время. Она не могла причинить никакого вреда владельцу ее перстня. Просто физически не могла. Шуточный поединок на учебном оружии — это одно, а вот удар кинжалом — совсем другое. Магия перстня распознает ее намерение и не позволит его нанести.
Неожиданно выход ей подсказала Изабелла. Вернее — болтовня старшей жены со своей служанкой Гру, которую Элениэль посчастливилось услышать.
— Какой необычный перстень, ваша светлость! — послышался голос Гру из-за полога шатра.
— Да, это брачное кольцо нашей эльфийской красавицы, — услышала девушка ответ Изабеллы. — Ричард не стал его брать с собой в горы. Сказал, что лишний вес ему таскать не хочется, — со смехом продолжила Изабелла, а Элениэль показалось, что она видит, как та небрежно подкидывает ее сокровище в руке. — Вот, я решила, что пусть пока побудет у меня. Ношу в специальном мешочке на шее. А то потеряется еще, — и она снова весело рассмеялась.
Оставил ее перстень как лишнюю, то есть ненужную тяжесть? Бросил где-то, где он просто мог потеряться? Да если бы она отдала свой перстень любому самому знатному эльфу, тот хранил бы его как зеницу ока, ни на миг не снимал бы с пальца и благоговейно бы его целовал при каждом удобном случае. А она, даже будучи на расстоянии, ощущала бы эти флюиды любви и нежности.
И тут ее лицо исказила злая улыбка. Она вспомнила, что рассказывала Изабелла о ночных предпочтениях «их мужа». Он любит, чтобы она полностью раздевалась. Чтобы, как она говорила, он мог ласкать и целовать ее везде, где захочет. Тогда она слушала этот рассказ и ощущала слабость внизу живота. Теперь она его восстановила в памяти, и ее рука потянулась к рукояти кинжала. Вот он — ее шанс. Ночью, в первую же ночь, которую Изабелла и Ричард проведут вместе. Та полностью разденется, чтобы «муж мог ее везде ласкать и целовать», и, конечно, снимет с шеи и мешочек с перстнем. А значит — его не будет ни на герцоге, ни в непосредственной близости от него. И она, Элениэль, должна будет этим моментом воспользоваться. То, что перстень действует на нее сильнее, когда находится на пальце Ричарда, эльфийка уже заметила. Слабее его власть, когда артефакт лежит у него в кармане. А тут он будет где-нибудь на столе. Может быть, это позволит ей нанести удар. Всего один, но смертельный.
Еще можно попробовать напасть на «мужа», когда он только вернется в лагерь. Но, во-первых, его будут окружать воины, а во-вторых, Элениэль прекрасно помнила, как легко Ричард победил ее на дуэли, и сомневалась, что такая попытка будет удачной. А вот ночью… Когда он будет предаваться любовным играм с Изабеллой… Почему-то именно это — вонзить в ненавистного темного мага кинжал, когда он будет всячески доставлять наслаждение Изабелле, особенно ее возбуждало и заставляло сладостно дрожать от предвкушения.
Как попасть ночью в герцогский шатер, она придумала уже легко. Ей просто нужно будет натянуть на себя те ужасные тряпки, которые ей подарила Изабелла, и в таком виде, не скрываясь, пройти мимо охраны. То, что ее беспрепятственно пропустят, она нисколько не сомневалась. Все прекрасно поймут, зачем она полуголая идет к властителю Юма. И никому и в голову не придет, что герцог ее к себе не звал. О его подвигах в постели знают все.
