— Так что вы скажете, амиль, о снятии обета с Наби-Сина?
— Ты сам можешь снять его, если стал митра[2], как утверждает отступник, — улыбнулся Нофре, и его улыбка мне не понравилась.
— Каким образом я могу узнать, что стал митра? — я нахмурился, вспомнив разговор со своим телохранителем, когда мы тренировались на палубе «Тиры». — Может быть, им являетесь вы, почтеннейший?
— Только священный бой покажет истину, — амиль расправил плечи и ловким движением сбросил с себя хламиду, оставшись в серой рубахе и просторных штанах, заправленных в кожаные сапоги — в той одежде, которую предпочитают носить аксумские пираты. — Вы же не откажете мне в праве принять смерть от великого воина? Если, конечно, в вас есть настоящая каль-шарри!
Ах ты ж, старый интриган! Выяснил для себя всё необходимое и решил, что сможет победить в очном поединке, а заодно и забрать мой кортик. Но по логике Кураторов я могу передать магическое оружие только тому, кто придёт мне на смену таким же способом, как и майор Игнат Сиротин.
— Где будем биться? — спросил я деловито.
— Этот бой должны видеть все, чтобы не возникло никаких вопросов, — амиль улыбнулся и показал жестом в сторону арки.
Наше появление все встретили гробовым молчанием. Мой жест Рич воспринял с тревогой. Он сразу же напрягся и подошёл ко мне. Я окинул взглядом двор и заметил, что Дор Хадан, охранник у ворот и раненный низарит стоят на коленях под бдительным присмотром нескольких моих бойцов. Самое забавное, что обитательниц особняка прибавилось. Теперь к двум женщинам, кутавшимся в ткани, прибавились две молодые девицы. Они все толпились у входа в особняк, и при виде амиля оживились. Хорошо, моим бойцам хватило ума отобрать ружья у воинственных дур.
— Я приказал убить пленников, если хоть один дёрнется в нашу сторону, — тихо сказал Рич. — Игнат, а ты не скажешь, что происходит?
— Амиль не захотел отпускать Наби-Сина, — громко сказал я, привлекая всеобщее внимание. — Он заявил, что только митра может единолично решать его судьбу и выносить своё суждение о правильности поступка.
Низариты заухмылялись, и это убедило меня в предположении, что Кафхэн Нофре обладает умением каль-шарри. А я только-только научился владеть им. Хотелось обругать Наби-Сина за его излишнюю щепетильность в вопросе снятия обета. Чего проще: зайти в особняк и перебить всех его дружков. Нет, нужно выбрать наиболее сложный путь!
Как ни странно, я не переживал за исход боя. Сколько их уже у меня было? Кураторы всего лишь подкинули в общую линию, приведшую меня к халь-фаюмцам, новый сюжет, который я должен отыграть. Знать бы ещё, зачем.
Я сбросил плащ, чтобы он не мешался мне в бою, извлёк кортик и стал ждать, когда амиль вооружится — и нисколько не сомневался в его выборе. Конечно же, тальвар. Сопровождающий старшего низарита наёмник отдал ему свой клинок. Площадку возле особняка сразу же очистили, оставив нам столько пространства, что можно было и десяток человек друг против друга поставить.
Амиль взмахнул тальваром, привыкая к его тяжести и балансировке, и мгновенно превратился в хищного и опасного воина, встав в позицию с чуть согнутыми ногами и вздёрнутым клинком над правым плечом. Затылок, шея, плечи — чётко на одной линии, без заваливания корпуса вперёд, голова слегка опущена. Во взгляде не было ничего, кроме безмятежной уверенности в победе. А с другой стороны, чего я ожидал? Здесь каждый, кто держит в руках оружие, умеет им пользоваться. Кто-то хуже, кто-то лучше. Но амиль опасен тем, что владеет, как минимум, хавзой[3]. И морион у Кафхэна на шее висит, как пить дать.
Мы, не сговариваясь, прыгнули навстречу друг другу, со звоном скрестив клинки. Я знал, как пойдёт лезвие тальвара, поэтому действовал на опережение. В той точке, где клинок должен был соприкоснуться с моей шеей, образовалась пустота, а я легко отбил атаку, заставив амиля перегруппироваться. На миг мы снова застыли, оценивая первое столкновение — а потом пошли кругом, обмениваясь ударами, столь стремительными, похожими на змеиные броски, что не могли подобраться друг к другу на расстояние разящего укола. Амиль парировал мои выпады, то и дело описывая дуги тальваром, который то и дело превращался в свистящую серебристую нить, грозящую отсечь мою голову одним движением.
Кортик вибрировал, мешая мне сосредоточиться. Я сжал рукоять посильнее, переводя энергию магического клинка на морион, прячущийся под рубашкой. И когда почувствовал знакомую лёгкость, проникшую в каждую клеточку тела, перешёл в активную фазу боя. Амиль чуток оторопел, когда я изменил тактику и стал действовать прямолинейно, пытаясь комбинированными ударами нанести ему рану. Взмахи крест-накрест, быстрые уколы в локоть, бедро, голову — кажущийся хаос имел своей целью рассредоточить внимание низарита.
Увидев столь невероятную лёгкость в передвижениях, амиль тоже решил перейти в состояние каль-шарри. Но это было не совсем то, что я демонстрировал перед Наби-Сином на «Тире». По сравнению со мной низарит двигался гораздо медленнее, как муха в сладком сиропе. Не знаю, почему именно такое сравнение пришло в мою голову, когда лезвие тальвара медленно-медленно стало опускаться на моё правое предплечье, а я, словно в насмешку, дождался момента, когда оно коснулось одежды, и спокойно ушёл с траектории падения железа. Мой кортик зашипел, раскаляясь от энергии, которой обменивался с морионом. Резко взмахнув им, я начисто срезал лезвие тальвара у самой рукояти. Мгновенно отвёл руку назад и с силой вогнал кортик в сердце амиля. Кровь, не успевая выходить из раны, тут же впитывалась в клинок.
Наваждение прошло. Я не стал вытаскивать лезвие из груди Кафхэна Нофре, пока тот стоя на коленях, хрипел те самые слова, которые жаждал услышать Наби-Син:
— Обет Ордену снят! Наби-Син не является предателем! Передайте это старейшинам…
Он умер, поникнув головой. Мой слуга подошёл к нему со спины, и только тогда я вытащил клинок. Наби-Син подхватил заваливающегося набок амиля, аккуратно положил его на замощённую поверхность. Женщины на террасе завыли, расцарапывая ногтями свои лица, а замершие наёмники не знали, что делать.
— Все слышали слово амиля Нофре? — спросил Наби-Син, взяв на себя роль вожака.
— Да, брат, — негромко ответили трое пленников, стоявших на коленях.
— Хади-Эйл, а ты почему молчишь?
— Для меня ты навсегда останешься предателем! — зарычал тот низарит, который сопровождал Кафхэна Нофре, и с обнажённым тальваром бросился на моего слугу.
Не знаю, как мой бой выглядел со стороны, но движение Наби-Сина и его удар были настолько стремительными, что я увидел только запрыгавшую по земле голову. А тело ещё какое-то мгновение постояло, покачиваясь, и повалилось навзничь.
— Волю амиля не имеет права оспорить никто, кроме человека, ставшего митра! — яростно вращая белками глаз, крикнул Наби-Син. — Командор — мой хозяин! Все видели, что он владеет каль-шарри, как истинный митра! Прошу тебя, господин, скажи своё слово!
Всё-таки бывший низарит куда больше артист, чем воин. Он грамотно воспользовался ситуацией, когда все халь-фаюмцы оценили результат боя, и дал мне возможность закрепить слово амиля.
— Наби-Син с этой минуты является моим слугой и верным воином, — я взмахнул кортиком, на котором даже не осталось и капли крови. — Волей митры освобождаю его от тягости клятвы Ордену. Виконт Агосто отныне не является вашей целью. Кто хочет оспорить моё слово?
В ответ была тишина. Даже женщины перестали вопить, а мои штурмовики благоговейно слушали меня.
— Что будет с нами? — глухо спросил низарит, который охранял ворота.
— Возвращайтесь в Халь-Фаюм, — подумав, ответил я. — Не забудьте забрать женщин. Передайте своим наставникам и старейшинам, что отныне моя семья, мои друзья, воины и слуги не являются целью для ваших тальваров. Если же кто-то из Ордена прольёт кровь вышеназванных людей, гнев митры уничтожит всех низаритов. Гусь! Строй отряд и уводи его отсюда!
— Есть, командор! — повеселевший десятник тут же бросился исполнять приказ.
