Телефон мигает желтым — вызов из Штаба, но не экстренный. Принимаю звонок:
— Слушаю.
— Приветик, Саша. Это Алия, — щебечет динамик. — Слушай, я тут поковыряла твою проблемку… В общем, у Дины Рязанцевой классическая картина расстройства привязанностей на фоне…
Решительно прерываю этот поток слов:
— Аля, во-первых, здравствуй. Во-вторых, спасибо, что пытаешься мне помочь. Я это ценю. Однако помощи твоей я не просил. Потому что не нуждаюсь в ней. Справлюсь сам. Спасибо за предложение.
— О, ну я рада, что у тебя все под контролем, — в голосе Али будто и нет никакой обиды.
Аля, наверно, могла бы подсказать пару эффективных приемчиков, но оказаться в долгу еще и у нее я не хочу — не доверяю ей. В лицо она мне улыбается, вся такая миленькая — а за моей спиной льет Олегу в уши, что я его все эти годы абъюзил и харрасил, и вообще во мне причина всех его проблем. Главное, если так подумать, в чем-то Аля даже права — иногда я действительно перегибал палку… Но ведь всякая ложь на девяносто процентов состоит из правды, это еще Геббельс писал; вопрос, под каким углом эту правду развернуть. В общем, не хочу допускать эту манипуляторшу до своих дел, даже вот так опосредованно.
— Олег тебе привет передает, — как ни в чем не бывало говорит Аля.
— Как у него дела?
Частные звонки с базы Штаба теперь запрещены — Юрий Сергеевич, как и обещал, после покушения усилил меры безопасности, на базе введен особый режим, что бы это ни значило. Не знаю, насколько там стало безопаснее, но мама теперь волнуется еще больше, чем раньше.
— Знаешь, неплохо, — отвечает Аля. — Ему, с одной стороны, тяжело, с другой — он впервые в жизни чувствует себя значимым. По крайней мере ничей Дар он так и не забрал себе — видимо, подсознательно не хочет этого. Зато тренируется на совесть. Мотивация мощная у него — хочет стать кем-то, с тобой хотя бы сопоставимым, выйти из парадигмы тряпки-задрота-никчемушника. Ладненько, удачи тебе с твоей сироткой при живых родителях…
Сироткой, ишь… Может, стоило все же спросить, что там Алия вычислила про Дину? Это само по себе ни к чему меня не обяжет… С другой стороны, Рязанцев сказал, мозгоправы с его дочерью уже работали, а воз и нынче там. Значит, будем действовать кустарно — исходя из собственных нехитрых представлений о добре и зле.
Для этого я с полчаса повисел в поисковиках и сделал несколько звонков. Больше всего помощи оказала Нина Львовна — у этой общительной пенсионерки есть знакомые буквально везде. Она быстренько связала меня с внучкой своей подруги, работающей в одном из тех учреждений, которое меня интересовало.
Около шести вечера паркуюсь возле особняка Рязанцева. Езжу туда уже, как на работу… надеюсь, это наконец-то последний раз.
Поднимаюсь в апартаменты Дины. Стучу — никакого ответа. Может, тут закос под лучшие дома Европы и надо было дворецкого с докладом отправить? Нет уж, этот цирк — без меня. Открываю дверь и вхожу.
Дина сидит, съежившись в кресле, в дальнем углу просторной гостиной, заваленной игрушками. Хотя на стене висит огромная плазма, девушка смотрит в телефон, в ушах — розовые наушники. Заметив меня, нехотя вынимает их и спрашивает через губу:
— Чо надо? Ты кто такой ваще?
— Александр. Мы виделись, когда скрипку твою искали.
— А-а, было дело, — судя по тону, воспоминания о нашей встрече пробуждают у Дины ничуть не больше приятных чувств, чем у меня. — И хрюли ща приперся? Опять пропало что-нибудь?
— Ты мне расскажи, — подмигиваю. — Впрочем, не хочешь отдавать Кипр — твое дело. А я пришел пригласить тебя кое-куда.
— Это куда еще?
— Если не пойдешь, то и не узнаешь.
— Папахен, что ли, тебя прислал?
Нет никакого смысла это отрицать:
— Зачем спрашиваешь, раз сама такая умная?
Маленькая девушка еще сильнее съеживается в огромном кресле среди огромной комнаты и орет:
— Отвянь! Не пойду никуда с тобой, сыскарь сраный! Отвали от меня! Дверь у тебя за спиной.
— Как знаешь.
Разворачиваюсь и иду к двери. Естественно, меня тут же останавливает окрик:
— Эй, как тебя, Александр, погоди! Чо сразу сваливаешь? Куда хоть звал?
Естественно, Дина же привыкла, что ее без конца уговаривают. Не останавливаюсь, даже не замедляю шаг — не слишком, впрочем, быстрый с самого начала.
Дина догоняет меня, хватает за локоть:
— Эй, ну ты чего? Ладно, куда пойдем?
— Теперь уже никуда не пойдем. Не люблю, когда мне хамят.
Дина с полминуты топчется на месте и жует губы, однако руку мою не выпускает. Терпеливо жду. Наконец она выдавливает:
— Ну ладно, сорян, чот меня занесло. Куда звал-то?
Улыбаюсь:
— Переодевайся и поедем. На месте узнаешь.
— Во что одеваться хоть?
— В удобные вещи. Без лишнего выпендрежа.
— Океюшки. Я быстро.
«Быстро» у Дины заняло минут сорок, а «удобными вещами» оказались ультракороткая юбка и свитерок — вроде свободный, но грамотно облегающий все, что достойно облегания. Яркий макияж с полосками под левым глазом, на первый взгляд небрежная, но на удивление изящная прическа, плетеные кожаные браслеты на тонких запястьях… Сверху — длинный серебристый плащ. Приодевшись, Дина выглядит стильно — слегка пикантно, но без вульгарности. И золота-брильянтов не нацепила, что не может не радовать.
Дина улыбается и взмахивает волосами:
— Ну, поехали!
А она симпатичнее, чем мне запомнилось.
В мой скромный фордик Дина садится, не поморщившись. Молчит минут двадцать, на большее ее не хватает:
— Надеюсь, ты меня похитишь, запрешь в подвале и прикуешь к батарее.
— Что, так надоело дома?
— Не то слово… Мы уже в пригороде?
— Какой пригород! Почти центр, километра три от кремля.
— Никогда тут не была… это и есть трущобы?
— Да ты чо! Обычный спальный район.
Мы медленно едем через облицованную серым кирпичом панельную застройку. Вечер выдался достаточно теплый для апреля, на улицах много людей — гуляют кто с собаками, кто с детьми, кто сам по себе. Вон кто-то уже велосипед расчехлил… И всюду, как водится, обнимающиеся пары. Дина смотрит на гуляющих через стекло, и ее маленькое лицо выглядит грустным.
Паркую машину в переулке возле невзрачного кирпичного здания. Подаю Дине руку, помогаю перебраться через заполненные грязной водой выбоины в асфальте. Она с любопытством оглядывается по сторонам, потом спрашивает:
— Здесь что, подпольный наркопритон? Или БДСМ-бордель?
— Бери выше! Районный дом культуры. При силикатном комбинате, кажется, или при автобусном парке.
Через пустой полутемный холл пробираемся к актовому залу. Разумеется, мы опоздали. Хотя я добросовестно купил через интернет билеты, предъявить их некому — в холле нет никаких контролеров, вообще ни души. На ладонь приоткрываю дверь — сейчас середина песни. Шепчу:
— Дождемся перерыва и зайдем.
Между песнями пробираемся в зал. Стараемся не шуметь, но Дина спотыкается на ступеньке и чуть не падает — едва успеваю ее подхватить. Небольшой зал переполнен — и все лица обращаются к нам.
— Ничего, ничего страшного. Проходите, — доносится мягкий голос из динамиков. — Друзья, осталось местечко где-нибудь? Потеснитесь, кто может…
Из середины зала кто-то машет рукой, и мы протискиваемся мимо сидящих людей. Кого тут только нет — интеллигентного вида дамы, работяги с рабочей окраины, пенсионеры, а вон пара молодых ребят поспешно прячет под сидение пузырь пива…
На задник сцены наклеены картонные облака, солнышко и деревья — наверно, организаторы не успели убрать декорации от детского спектакля. На обычном офисном стуле сидит человек с акустической гитарой. У него простое лицо — нос картохой, глубоко посаженные глаза, небрежная светлая щетина; одет он в вязаный свитер. Человек берется за гриф, и только что гудевший зал мигом стихает.
Этот музыкант выступает под псевдонимом Веня. Его песни в моих плей-листах уже лет десять, но про этот концерт я узнал только сегодня, когда искал, чем стану развлекать Дину. Если бы не она, я бы сюда не попал — давненько не интересовался новостями культуры. Не знаю, сработает мой план или нет, но уже за одно это я могу быть благодарным Дине.
