Свет. Нестерпимый свет. Лицо девочки, лицо Другой, лицо девочки, и опять и опять и так по кругу, до бесконечности.
«Это… Этого не может быть! Ты…»
Она рассмеялась — легко и беззаботно. Так могли бы смеяться дети, не постигай они так рано всей несправедливости жизни. Так могли бы смеяться ангелы, если бы они существовали.
Так смеялась Другая/девочка по имени Ли/Па-Фу, Клинок Возмездия.
«Франклин Рич, готов ли ты узнать свой приговор?»
— Хватит, — выдохнул Рич. На его перекошенном лице блестели крупные капли пота, рука сжимавшая саблю дрожала. — Хватит. Я готов. Иди сюда, и покончим с этим. Твое последнее слово?
«Франклин Рич, я люблю тебя»
* * *
Фигаро увидел, как это случилось.
Другая протянула к Ричу руки, а в следующий миг с дипломатом что-то случилось. Его лицо как будто треснуло, открывая такие глубины души, о существовании которых Рич, наверное, даже не подозревал.
«Забыл, — подумал следователь. — Господи, да он же забыл самого себя. Забыл давным-давно».
Свет. Чистый свет, ничего больше. Лиса — да какая, к черту, лиса! — вспыхнула как факел и этот яростный свет в одно мгновение дотла выжег всю темноту, робко взглянувшую на него из глаз королевского дипломата.
Свет был как крик, как удар. Рич зашатался и упал на колени; сабля выпала из его руки и исчезла в снегу.
Тонкая девичья рука легко коснулась его лица.
* * *
«Я люблю тебя, Франклин Рич, дипломат и убийца».
«Я тоже люблю тебя… Ли. Больше всего на свете. И всегда буду любить».
А потом свет погас.
— Нет! Нет, пожалуйста, нет! Не-е-е-ет!!
Другая исчезала. Она таяла, испарялась, превращалась в дым, в ничто, в легкое облачко гаснувших на ветру искр. И исчезая Другая Ли Нобу смотрела на Рича, прямо ему в глаза. Но этот последний взгляд следователь уже не видел.
Он отвернулся.
— Что это?! Что происходит?! — Логос, дико вращая глазами, вцепился Фигаро в плечо. — Что все это значит?!
— Все в порядке, — прошептал следователь. — Вы помните, я Вам говорил: исполнив приговор Па-Фу возвращается на свой план.
— Вы хотите сказать…
— Все кончено, Логос. Она возвращается домой.
Два часа спустя, на том же месте
— Гос-с-споди, да откуда же их столько, — поморщился Фигаро. — Это не шатб комитета по кризисным ситуациям, а проходной двор! Логос! Где мой кофе, задери Вас вампир?!
— Я его выпил, — презиратор виновато потупился. — Сейчас закажу еще… Эй! Эй! Господа! Прошу всех, кто не имеет отношения к Ордену Строго Призрения немедленно покинуть помещение! Это уже переходит всякие границы!.. Что?! Да плевал я на права прессы! Сейчас как жахну «Снежком»! И мне за это ничего не будет!
— Полегче, полегче! Тут еще инквизиторы с бумагами…
— Хватит! — простонал презиратор. — С меня довольно! Пусть этим занимаются мои секретари, а завтра я подпишу все, что нужно. Фигаро, пойдем в подсобку, хоть перекусим спокойно!
— Дельная мысль, — кивнул следователь. — Перекусить не помешает. Только что значит, «перекусить»? Я хочу полноценной жрачки и стакан виски. По-моему, я это заслужил.
— Идем, идем. Будет Вам жрачка.
Они сидели в здании городской почты, которое с легкой руки Логоса было временно переименовано в штаб комитета по кризисным ситуациям. Собственно кризис уже миновал, но, как совершенно справедливо заметил презиратор, «чем громче король чихнет, тем резвее стража зачешется». Бумажной работы предстояло столько, что по сравнению с этими бюрократическими раскопками возвращение спешно эвакуированных жителей города обратно в свои дома казалось просто детской забавой.
— А что с Ричем?
Вместо ответа Логос кивнул в дальний угол приемной, где укрывшись за стойкой сидел королевский дипломат. В руках Рич сжимал чашку с горячим чаем; голова «виновника торжества» была низко опущена, а из закрытых глаз ручьями текли слезы.
— Фигаро, Вы думаете, с ним все будет в порядке?
— Откуда я знаю? — следователь развел руками. — Я плохой советчик в сердечных делах. Но, думаю, с ним все будет в порядке. Возможно даже лучше чем раньше.
— Не понимаю. — Логос задумчиво потер подбородок. — Она что, каким-то образом… внедрила в него любовь к себе?
— Нет. Просто убрала все, что стояло на пути этой любви.
— Все равно не понимаю. Я метафизик, а не лирик, — лицо Логоса посветлело. — Но, все-таки, здорово, что все закончилось хорошо. Город цел, Рич жив, обошлось без массовых смертоубийств и разрушений. Недовольны только военные.
— Ну еще бы!
— Но недовольны они весьма абстрактно. Я бы сказал, облически. Никаких официальных требований рубить головы, рвать и карать — только устное замечание… Я вот думаю: может, это тоже подарок от лисы?
— Все может быть, — следователь, улыбнувшись, кивнул.
— И все равно не могу понять, что ею двигало. Если это возмездие, то какое-то странное.
— Любовь, Логос. Только любовь. Ничего больше.
Время: 23:15, или «На следующие сутки»
Фигаро внимательно следил, как темно-коричневая струя ароматного чая плещет ему в чашку, закручивая в ее фарфоровом бутоне маленький пенный водоворот. Чай пах медом и сушеными розовыми лепестками.
Следователь покосился на стол, где на подносе высилась огромная гора пирожков с мясом — только что из духовки. Нет, не было и не будет в мире вещи более вкусной, чем горячие пирожки с мясом и луком — если, конечно, они только что из духовки, а не вульгарным образом разогреты на паровой бане.
Фигаро потянул руку и схватил пирожок. Пирожок был мягким, словно ангельское перо и горячим, точно недра Ада. Следователь зажмурился, открыл рот…
— Фигаро, стучат!
— О нет! Только не это! Меня нет дома!
Тетушка Марта упорхнула, оставив после себя аромат парного молока и корицы.
Фигаро обожал корицу.
Он воровато осмотрелся вокруг, вздохнул и вонзил в пирожок зубы. Бесподобно. Божественно. Экстаз.
На лестнице послышались шаги — легкие туфли с аккуратными подковками. «Серебро», — догадался Фигаро. «Что за франт ломится, на ночь глядя? И чего им всем не спится? Тихий городок, ага».
Дверь открылась и на порог кухни тетушки Марты шагнул…
— Матик?! — следователь едва не выплюнул чай. — Что Вы здесь делаете?!
Городской голова выглядел усталым. Усталым и потасканным, как будто старый банкир и мошенник провел несколько дней на лесозаготовках, куда его упекли за мелкое хулиганство в привокзальной пивнушке. Полы его зеленого сюртука обтрепались, туфли промокли, а тонкий серебристый шарф висел на шее как дохлый уж. Фигаро подумал, что Матик похож на Дуремара из старой сказки про плотника-колдуна: такой же длинный, смешной и нескладный.
— Здравствуйте, Фигаро, — Матик присел на табурет и закинул ногу за ногу. — Как жизнь?
— Что случилось, Матик? — следователь отхлебнул чаю и принялся степенно дожевывать пирожок. — Триста Демонов выбрались из Спартанской Ямы? На кладбище осенний слет гулей? У Вас в шкафу вампир?
— Нет-нет, Фигаро. Все в порядке. Я, собственно, неофициально. Вроде как. Поэтому предлагаю сразу покончить с официальной частью… Спасибо, тетушка Марта, чай будет очень кстати.
Он вздохнул, потер лоб и принялся излагать в своеобычной манере площадного политика:
— Фигаро! Для начала мне хотелось бы выразить Вам благодарность за спасение моего города от полного разрушения… Хм-м-м… Да… разрушения, мать его…
— Откуда Вы узнали? Эта информация засекречена.
— От Логоса, откуда же еще.
— Ого! — следователь поднял брови. — Вы водите знакомства с высокими чинами Ордена Строгого Призрения?
— Нет, — Матик самодовольно ухмыльнулся, — только с Логосом. Короче, я узнал достаточно, чтобы понять: именно Вам Нижний Тудым обязан, так сказать, продолжением своего существования. Вы подарили городу новую жизнь.
