— Иди, давай, каратист!
— Оба-на! Значит, он слышал всё! — подумал я.
Сегодня за моими растяжками тренер наблюдал особенно внимательно. А в конце тренировки, когда все уже пошли в раздевалку, он подозвал меня.
— Хочешь заниматься каратэ?
Я удивился вопросу и неуверенно пожал плечами.
— А разве можно?
— Приходи завтра часам к восьми вечера. Я тебя познакомлю с одним человеком.
— Что за человек? — спросил я.
— Много будешь знать, скоро состаришься! Хочешь заниматься, приходи.
— Приду, — пообещал я.
— И ещё… У нас соревнования скоро городские. Хочешь попробовать себя?
Я снова пожал плечами.
— Думаете, я готов к соревнованиям?
— Думаю, что не готов, но на пару схваток тебя хватит. Потреплют тебя немного. Но это ничего. Падать ты умеешь. Кое-какие броски знаешь.
— Боюсь, поломают меня, — вздохнул я. — Не готово тело.
Городецкий с интересом и некоторым уважением посмотрел на меня.
— Молодец, что не зайчишься и понимаешь это. Качайся. С выносливостью у тебя нормально, а мясо нарастёт. В декабре соревнования. Ещё три месяца. За три месяца можно Гераклом стать. Мясо кушаешь?
— Кушаю. Рыбу люблю.
— Во! Кушай мясо и рыбу!
Он похлопал меня по плечу.
— Хорошо всё будет.
Эту ночь я спал на левом боку, а утром проснулся с распухшим правым ухом.
— Вот, чёрт! Для двенадцатилетнего мальчишки идти в школу с таким ухом — смерти подобно, подумал я. — Задразнят.
Потом вспомнил, что я не совсем двенадцатилетний мальчишка, вздохнул и побрёл на Голгофу. Кепова в школе не было. Рошкаль встретил меня злым и многообещающим взглядом. Завуч, Людмила Фёдоровна, которая одновременно вела русский язык и литературу у шестых классов сразу взяла меня в оборот и трепала минут двадцать, пока не обессилела.
— Ладно, Дряхлов, садись, четыре. Кое-что знаешь, но неуверенно. Лучше учи правила.
Класс облегчённо выдохнул вместе со мной. Я шёл к своей парте, а Мишка, который учился очень хорошо по всем предметам, мне показывал большой палец. Кто-то смотрел на меня с удивлением, кто-то с усмешкой, но равнодушных не было.
— Молодец, — сказала Ольга Шамгунова, наверное, первый раз за три дня учёбы. Она была почти отличница. Только сильно толстая.
— Странно во мне перемешаны эмоции, — подумал я. — Ну при чём тут «толстая»? Что я толстых женщин в своей жизни не встречал? И все они были обычными женщинами. Интересно, если мы с ней подружимся, вот над нами ржать все будут! Да и всё равно. Мне всё равно, а девчёнке самооценку это должно поднять. Я, конечно, тот ещё рыцарь, но, какой уж есть.
— Слушай, Оля, а давай дружить? — прошептал я.
— В смысле?! — сильно удивилась она и покраснела. — Я с Таней Тернвой дружу.
— Ну и дружи. И со мной дружи.
Соседка настороженно скосила на меня взгляд и прошептала.
— И что мы будем делать?
— А что вы с Терновой делаете.
Соседка залилась краской.
— В куклы играем.
Я прыснул.
— Ну, куклы это без меня, пожалуй.
— Ещё мы уроки вместе делаем. Мы живём с Наташей в одном доме на Беляева-1.
— Да-а-а… Уроки делать вместе веселее, но я живу на Космонавтов-13, да и спраляюсь я с уроками.
— Дряхлов, Шамгунова, почему не слушаете?! Что за разговоры?!
Мы захлопнули рты.
К теме дружбы мы вернулись на перемене.
— Разговаривать просто можно на перемене, — сказал я, когда нас отпустила с урока «русыня». — а то, мы даже не разговариваем.
— Странный ты какой-то, Дряхлов, — поджала губы соседка по парте. Никто из девочек у нас в классе не дружит с мальчиком.
— Вот, же, нудятина какая, — подумал я. — Ей принц дружбу предлагает, а она кочевряжится.
— Ну, смотри, — сказал я. — Подумай ещё.
— О чём он тебе предлагает подумать? — спросила Терновая, хитроприщурившись.
— Да, вот, дружить предлагает, — томным голосом сообщила Шамгунова и кокетливо улыбнулась.
Наталья Терновая покраснела.
— У-у-у… Похоже, она восприняла моё предложение как объяснение в любви, — подумал я.
— Ты дурак, что ли, Дряхлов? — шёпотом спросила Терновая меня и оглянулась по сторонам. — Иди отсюда с твоими предложениями! Шас, как тресну!
Она замахнулась, а я отпрыгнул в сторону.
— Всё-всё-всё! Ухожу-ухожу-ухожу! Был неправ, вспылил! Беру свои слова обратно!
Лицо Шамгуновой поскучнело.
— Вот они, подружки — завистницы чужого счастья, — подумал я, выход из класса и попадая в руки Рошкаля, попытавшего схватить меня за шею, но я увернулся и его руке достался воротник моей ученического пиджака.
— Попался курчавый! — восторженно воскликнул он. — Ну, сейчас я из тебя котлету буду делать!
Неподалёку стояли другие мальчишки нашего класса и наблюдали за развитием событий.
— Как яйца, Женя? — громко спросил я его. — Не сильно болят?
— Чо?! — взревел он, но по сторонам зыркнул.
— В очо! Не отбил я тебе вчера яйца, спрашиваю?! Ещё хочешь?!
Хищник машинально свёл колени. Позади него раздались смешки.
— Ах ты козёл! — как-то удивлённо проговорил он, примериваясь ударить меня левым кулаком, но я опередил его, ударив носком ботинка под коленную чашечку правой ноги.
Хищник взвыл и расслабил правую руку. Я нырнул под неё и крутнувшись вокруг его тела путём инерции, ткнул его лицом в открытую створку двери. Со всей силы ударив хищника в ногу с обратной стороны, завалил тело на пол и, перехватив его пальцы, вывел «тело» в положение мордой в пол, и лишь потом переведя на «контроль». Рошкаль, почувствовав боль в локтевом суставе, заверещал от боли, как резаный поросёнок.
— Проси, блять, прощения, или руку сломаю.
Рука у «хищника» была толще моей, и сломать было бы проблематично, однако он этого не знал. Ему было просто больно, а поэтому страшно. Удивительно, что моё новое выполнило приём из арсенала айкидо интуитивно.
— Надо же, — подумал я, — и с такой разницей в массе оно работает, если чужое тело раскрутить. А куда оно денется, если идёт за болью?
— Прости, — просипел «хищник».
Появилась математичка.
— Что здесь происходит?! — возмутилась Вера Ивановна. — Дряхлов, ты зачем над Рошкалем издеваешься?
— А что, если он большой, то и поиздеваться нельзя?
Вся рекреация ржала так, что дрожали стёкла и прибежали завуч с директором.
К тому времени Рошкаль спрятался в классе, но хохот не прекращался.
— Что? Что случилось? — в два голоса вопрошали они Веру Ивановну.
— Дряхлов Рошкаля лицом в пол уложил, сел на него верхом и заставил прощения попросить, — вытирая слёзы носовым платком, сказала математичка.
— У кого? — спросила директор.
— У всех детей просил прощения, что больше не будет драться.
— А он уже кого-то бил? — удивилась завуч.
— Да, вроде бы нет. На… На… На бу-у-удущее.
Она снова рассмеялась в полный голос.
Подошли ещё учителя и включились в обсуждение произошедшего. Спустились в третьего этажа старшеклассники.
— Урок! Урок уже идёт! Быстро все по классам.
Мы в класс вошли, а Рошкаль из класса выбежал.
— Ты, Дряхов, что ли бессмертный, — спросил Симонов, сидевший вместо Шамгуновой у меня за партой. — Кепова, говорят, вчера уложил. В больничке он. С сотрясением. Сегодня Рошкаля опустил. Их шобла тебе этого не спустит. Сейчас тебе ни там, ни там прохода не будет.
— А мы пойдём другим путём. Я посредине ходить буду.
— Выцепят.
— Дряхлов Женя, иди как к доске, — позвала Вера Ивановна — Сейчас проверим, как ты понял вчерашнюю тему, а потом напишем небольшую самостоятельную работу по прошлому курсу.
По математике я тоже получил четвёрку. С самостоятельной справился. Успел и Симонову пару примеров решить. Вера Ивановна, собирая самостоятельные, мой листок просмотрела сразу, с удивлением вскинула брови и положила его сверху.
— Так, дети, сегодня рассмотрим следующую, довольно большую тему математики — уравнения и неравенства. Начнём с уравнений с одной неизвестной. Мы только, что говорили о тождествах. Так вот, если два уравнения с одной переменной тождественны друг другу, или проще сказать, равны, то мы можем найти или единственно верное значение или несколько верных значений, которые называются корнем. Или множеством корней.
