— Ничего, если я в самбовках?
Физрук подошёл и скептически скривился.
— У них ведь подошвы нет. Как ты будешь по деревянному полу бегать? Пятки отобьёшь.
— А я на носочках… Кеды дома.
— Прыгай, — вздохнул физрук. — Сейчас старшие отпрыгаются…
«Старшие» прыгали в основном «ножницами» и только один из них пытался отработать «перекат», но у него получалось плохо. В детстве я перекат освоил, но уже во взрослом возрасте прыгал и перекатом, и спиной. В единоборствах владение телом — главное, а потому я уделял внимание разным видам спорта, даже игровым, альпинизму или бильярду, где стойка и траектория движения руки — главное. Сейчас моё тело прыгать в высоту не умело совсем, что и доказывало своим «поведением» в пятом классе.
Дождавшись «перекура» у «старших», я подошёл к планке, примерился.
— Поставь на пятьдесят и понемногу набавляй, чтобы к шагу привыкнуть, — сказал тренер и переключился на «старших».
Я поставил и перепрыгнул ножницами. Поднял на десять. Перепрыгнул. Ещё на десять. Перепрыгнул. Так я дошёл до метра и перепрыгнул его. Подошёл к планке примериваясь.
— Ну, молодец, Евгений! — сказал физрук, подходя ближе. — В тебе появилась кая-то лёгкость. Попробуешь выше? Сто пятнадцать на золотой значок.
— Сто пятнадцать сейчас не осилю, — покрутил головой я. — Действительно, подошвам больно.
Ступни ног просто гудели, как трансформаторы, и даже, как мне казалось — дымились.
— Напрыгался я уже сегодня, Вячеслав Юрьевич.
— Ну, ты, всё равно, молодец. Есть у тебя потенциал, Дряхлов! Э-э-э… Евгений… Подумай. Зачем тебе мордобой? Стряхнёшь себе лампочку…
Я улыбнулся.
— Мне ещё двенадцать. Время есть подумать.
Физрук покрутил головой.
— Валерий Брумель уже в двенадцать лет прыгал на метр двадцать. И так прыгало большинство мальчишек, которые хотели прыгать, только он хотел летать. Ты хочешь летать, Женя, или по рингу скакать и получать по голове?
Я улыбнулся.
— Пойду я, Вячеслав Юрьевич. Устал сильно.
Физрук похлопал меня по плечу. Его удары отозвались в моей голове.
— Да-а-а… С получанием по голове надо завязывать, это он прав, — думал я, спускаясь по лестнице к дому. — И тренер прав, надо учиться бегать по рингу.
На детской площадке прямо напротив моего подъезда сидела группа чужих детей. Ну, как детей? Моих ровесников и чуть постарше. Сознание порой делало со мной такие штуки, воде как отключая от двенадцатилетнего тела. Вот и не заметил я опасности в лице крепыша, сидевшего на детской карусели вместе с ещё тремя ребятами года на два меня старше.
— Рошкаль, — подумал я. — Ждут, суки!
Славка и остальная наша братия сидели на травяном склоне чуть в стороне от пришельцев.
— Да и по хер, — подумал я, и снова возобновил свой путь.
«Хищники» меня увидели и, остановив вращение детища «центрифуги», вылезли из неё. Я пошёл вдоль дома к подъезду, вроде, как ничего не понимая, группа самых старших тоже. Они как раз были вровень с Рошкалем по росту.
— Может быть он второгодник, — подумалось мне, — и ему уже тоже лет четырнадцать?
— Сюда иди, — сказал один их пришельцев.
— Этому, наверное, все пятнадцать будет, — подумал я.
— Что такое, пацаны?
— Ты Дряхлов? — спросил он, приближаясь.
— Ну, я, — ответил я и подумал, что сейчас этот ударит, все накинутся и запинают. Подумал, но не отступил, а лишь остановился.
— Не ссы, пацан. Толпой бить не будем. Ты другана нашего подлым приёмом сегодня свалил. Он хочет поквитаться с тобой. Один на один драться будете. Готов?
— Не очень, — ответил я, удивляясь рыцарству «гопников».
— Или тогда мы тебя попинаем. Одно из двух. Выбирай.
— Готов не готов — дерись, — сказал я.
Парень одобрительно хмыкнул.
— Наш девиз! Пошли тогда! За школу! Что бы тут шухер не наводить.
— Секунду! Славка! — крикнул я.
— Да не помогут тебе твои салабоны! — усмехнулся парень. — А сунутся, так отпи*дошим всех так, что мало не покажется.
— Сумку, посторожи! — договорил я.
Славка поднялся с горки и стал смело спускаться к нам.
— Что тут? — спросил он.
— Да вот, Рошкаль вчера по яйцам получил, а сегодня визжал в школе, как поросёнок и при всех у меня прощения просил. Сейчас пацанов привёл. Зовёт подраться «один на один».
— А мы думаем, чего они сидят? К тебе в подъезд заходили. Пойдёшь?
— Пойду. Ещё пи*дюлей ему наваляю и вернусь. Посторожи сумку, а? Зае*ался я её таскать. За школу пойдём махаться.
Я нагнулся к сумке и незаметно достал бинты, лежащие в её боковом кармане.
— Ох*еть, герой, — с неожиданным смыслом, похожим на восхищение, произнёс пришелец и поторопил. — Пошли, темнеет уже. Хрен, что увидим.
За школой, между её северной стенкой и подпорной стеной из бетонных блоков была ниша, куда заезжали машины, привозившие в школу продукты. В нишу выходили окна столовой и её вентиляция. Это была площадка, шириной примерно метров пять и длинной метров десять, закрытая стенами, как колодцем, с трёх сторон. Солнце уже давно зашло за сопку и в колодце было почти темно.
— Чёрт побери! — подумал я. — А ведь тут он меня замесит своими колотушками. Зажмёт в тёмный угол и замесит. И никакие апперкоты мне не помогут. Дряхлый я ещё для такого бойца.
— Чо это у него в руках? Кастеты, что ли? — спросил один из парней, что постарше.
— Что это у тебя? — спросил с интересом старший «хищник».
Я протянул оба кулака вперёд.
— Бинты.
— Боксёр, что ли? — удивился гопник.
— Боксёр, и что? — с вызовом ответил я.
— У кого тренируешься?
— У Юдина.
— В Динамо? Знаю такого. Понятно тогда, как ты Женю уделал. Но и он неплохо машется.
— Только я сразу предупреждаю, что по правилам бокса драться не стану. Бейте меня потом, не бейте. Пуду месить его чем попало. У нас весовые категории разные.
Парень засмеялся.
— Чем это ты его ещё мести вздумал? Не камнями? Камнями нельзя. Отпи*дим. Давайте уже.
Рошкаль шагнул в темноту, оставив меня на относительно светлой части.
— Хитрец, мать твою, — выругался я.
Я ему на фоне открытого пространства был виден, а он мне почти нет. И за спиной встала стена гопников.
— Ну, бля… Продумали всё. И не убежишь. Наверное не первый раз тут бои проводят. А что, закрытая площадка. Даже сверху, пока не подойдёшь вплотную к бетонным блокам и перилам, сваренным из толстых труб, ничего не увидишь.
Что-то я задумался и первую плюху едва не пропустил. Только в последний момент я увидел закрывшую всё тень, и нырнул вправо. Боль обожгла левое ухо.
— Хоть обрезай эти локаторы! — мелькнула мысль, а моя левая рука уже вылетела в боковом ударе, но попала не в голову оппоненту, а в крепкое плечо. Это даже не укус комара, успел подумать я перехватил его правую руку соей правой и всадил свою левую ногу Рошкалю в печень. Мальчишка охнул и согнулся. И тут ему в подбородок прилетел мой апперкот правой. Открывшийся было рот со страшным клацаньем захлопнулся. По моей спине пробежали мурашки, но свой натиск я не ослабит. Сразу за апперкотом в голову Рошкаля прилетел короткий хук слева и сразу же справа. Потом я чуть отступил и отработал по нему быструю серию из пяти прямых ударов прямо в переносицу. Рошкаль присел и вытянул вперёд руки, словно слепой или словно пытаясь меня схватить.
Прыгая из стороны в сторону, я продолжал смещаться с линии возможной атаки. Мне казалось, что он сейчас просто кинется на меня, как бык. Я уже хотел было дать ему в ухо с ноги, он как раз наклонил голову совсем низко, но что-то меня остановило. Я вдруг не увидел, а почувствовал, как под ним растекается лужа крови.
— Нихрена себе, — сказал кто-то из толпы. — Он ему всё лицо расхерачил.
— Зря ты ему дал руки забинтовать, Кот.
— Он боксёр, дурак, — проговорил «старший». — Если он руки сломает ему больше не боксировать. понимать надо. Женя сам захотел его наказать. Ну… Не получилось. Бывает. Другой раз получится, правда Жень?
