Пионеры старше четырнадцати лет могли вступать в комсомол. Кстати, надо сказать, что я в свое время в комсомол так и не попала, и теперь уже даже не помню, почему. То ли не взяли, то ли сама не захотела. Тогда я уже вовсю сидела в няньках у братца Димки и света белого не видела из-за пеленок-распашонок.
Ну что же, если так сложится, что я задержусь тут надолго, то, может, успею насладиться зрелищем и воочию увидеть, как молодежь принимают в комсомол, а 22 апреля посмотрю, как октябрята становятся пионерами. А нет — ну что ж, так тому и бывать. Тем более, что у меня оставалась еще одна важная и насущная проблема, которую нужно было решить.
Дело в том, что класс, руководителем которого назначили молоденькую выпускницу пединститута Дашу (а сейчас — попаданку Галю), представлял из себя разрозненное сборище почти не знакомых друг с другом парней и девчонок. Остальные ребята мой класс недолюбливали и всячески дразнили. Ребята, расстроенные данным фактом, вместо того чтобы объединяться, грызлись и конфликтовали между собой. Как и в первый день моего пребывания в школе, после уроков они быстренько разбегались, похватав портфели.
— У Вас в классе трудные подростки, — безапелляционно мне заявила Наталья Дмитриевна, когда мы с коллегами попивали чай в учительской.
— Быть «трудным» плохо? — полюбопытствовала я. Честно говоря, мне до зубовного скрежета противно было такое определение. По-моему, его выдумал тот, кому на детей начхать, кто просто считает, что они должны быть удобными, молчать и не отсвечивать. А кто, собственно, сказал, что ребенок должен быть «легким»? А «трудных» взрослых что, разве не бывает? Они что, все поголовно не хулиганят, не воруют, не дерутся, не прогуливают работу, не пропивают зарплату?
— Вот Вы все ерничаете, Дарья Ивановна, — нахмурила и без того вечно недовольное лицо завуч. — Не знаю, чему Вас учили столько лет в Вашем пединституте, но Вы не понимаете очевидных вещей, может быть, потому что Вы еще оченьм молодая, и опыта у Вас маловато. Они портят нам всю статистику. В общественных мероприятиях не участвуют. Успеваемость — пока приемлемая. Но если бы, к примеру, убрали Лютикова, она была бы гораздо выше.
— У Сергея Лютикова все в порядке, — спокойно сказала я. Нет, в этот раз я не защищала парня. Серега и впрямь после того, как проблема с кошельком разрешилась, выдохнул, стал спокойнее и к учебе начал проявлять гораздо больший интерес. — По моему предмету у него твердая, хорошая четверка. Если немного поднатужится, то к концу учебного года и на «пять» сможет выйти.
— А по другим предметам? — ехидно полюбопытствовала Наталья Дмитриевна. — Неужто отличник? Может, на олимпиаду его отправим? А, коллеги? — и она обвела коллектив, словно ища поддержки.
Однако прочие учителя, уставшие за день, вовсе не горели желанием вступать в дискуссию. Их явно мало волновала успеваемость учеников в такое позднее время: дома их ждали мужья, жены, дети, прочие бытовые хлопоты. А кто-то и вовсе опаздывал на свиданку. Мэл Макарович, по своему обыкновению крутящий мяч на указательном пальце, пригладил набриолиненные волосы, обнажил в улыбке идеально ровные зубы и сказал, поглядывая на часы (наверное, у кинотеатра его уже поджидала очередная пассия):
— Да вроде все в порядке: нормативы сдает, через козла прыгает… А что еще надо?
— Хороший мальчишечка, поет славно, — соврала Агриппина Кузьминична, авансом нарисовавшая в уме Сережке, совершенно лишенному музыкального слуха, четверку за год.
— Домашнее задание делает, — подхватила Катерина Михайловна.
— Ладно, — сдалась завуч. — Разбирайтесь сами. Но чтобы к концу года вся эта банда превратилась в образцово-показательный класс! Мне пора, директор к себе вызывал. — И, что-то недовольно бурча себе под нос, она удалилась.
— Что ж, коллеги! — встал физрук Мэл Макарович, распространяя аромат хорошего одеколона. Я обратила внимание на его свежевыбритые щеки. Ну точно на свиданку намылился, если успел второй раз за день где-то побриться. — Злая мымра удалилась, предлагаю и нам разойтись по домам.
Учителя, подхватив сумки и одевшись, обрадованно потопали домой, а я, оставшись в учительской в одиночестве, задумалась. С горечью приходилось признать, что Наталья Дмитриевна была в чем-то права. Что ни день, то с моими ребятами происшествие. То один нахамит учителю, то другой окошко разобьет. А еще два парня недавно подрались на перемене из-за какой-то ерунды: пирожок в столовой не поделили или еще что-то. Девчонки вот тоже друг дружке недавно в волосы вцепились. Сережку мы с Агриппиной Кузьминичной недавно еле-еле от колонии отмазали… Приходится признать, что с таким уровнем дисциплины вступление в комсомол моим архаровцам пока не светит. Ну и что, что он развалится через тридцать лет? Сейчас-то для них это важно…
Внезапно я поняла: никакие они не хулиганы. Ребятня просто мается от скуки, несмотря на обилие бесплатных кружков. Большинство пацанов и девчонок только недавно переехали в этот район. Друзья детства, с которыми последние лет десять они играли во дворе и делились секретами, остались там, в прошлой жизни. Им очень грустно. Нет, конечно, можно съездить в гости к старым приятелям, но каждый день не наездишься…
Надо срочно что-то придумать, чтобы их сплотить… Только что? Я в задумчивости еще с полчаса просидела за столом, нахмурившись и отчаянно пытаясь что-то придумать. Наконец мне в голову пришла одна идея.
В магазине, где я работала раньше, был обычай раз в несколько месяцев устраивать какие-то тренинги, тимбилдинги и прочую несусветную чушь. Многие компании проводят такие мероприятия. Но если в нормальных организациях такие «тренинги» проводят в рабочее время и на них после лекций развлекают сотрудников всякой веселухой, то у нас подобные штуки устраивались в редкий выходной. На этих «тимбилдингах» мы не играли в бадминтон, не жарили шашлык и не валялись в гамаках, а слушали нудятину насчет «повышения производительности». А еще нам постоянно давали какие-то идиотские задания.
— Коллеги! — как-то однажды утром влетела в зал директор. — С завтрашнего дня у нас проводятся соревнования. Приз — десять тысяч рублей!
— Десять тысяч? — моментально оживились мы.
— Да! — с гордостью произнесла директор, как будто речь шла минимум о миллионе рублей. Вам нужно нарисовать рисунок и принести его.
— И все? — удивилась моя коллега Аллочка. Глаза ее хищно заблестели в предвкушении радости от внепланового получения двух красивых купюр с изображением славного города Хабаровска.
— Нет, — пояснила директор. — Рисунок должен быть не любой, а на тему улучшения показателей. Вот, к примеру, что Вы делаете, чтобы мотивировать покупателя совершать больше покупок? Улыбаетесь, здороваетесь, говорите комплименты? На эту тему и нужно оформить плакат. Победитель получит приз — десять тысяч рублей на магазин.
Лица коллег, на мгновение оживившиеся, приобрели обычное скучное выражение. Аллочка снова стала подпиливать ногти. Клавдия Ильинична, вздохнув, пошла за новой кассовой лентой. Как можно было повестись на эти сладкие обещания! Ясен пень, что на премию в десять тысяч рублей обязательно купят что-то новенькое. Например, кофемашину в кабинет директора…
Эти придурочные «соревнования» проводились каждые несколько месяцев. Рисовать нужно было обязательно. Отказ грозил лишением премии, которая составляла восемьдесят процентов от ежемесячного дохода. Кто не умел рисовать, просил помочь собственных детей или коллег. Однако такие старания «сделать» получше выходили боком. Так, Клавдия Ильинична, не способная нарисовать даже ровную линию, как-то попросила помочь внука, занимающегося в художественной школе. В итоге директор, восхищенная рисунком, назначила Клавдию Ильиничну ответственной за художественное оформление магазина. Поэтому теперь перед каждым праздником пожилая сотрудница была вынуждена рисовать плакаты.
Нет, сама по себе идея тимбилдинга — очень здравая: сплотить коллектив, сделать так, чтобы люди получили возможность пообщаться в неформальной обстановке и подружиться. Может, и мне организовать для своих «трудных» восьмиклассников что-то подобное? Только совсем-совсем по-другому.
